Последовала пауза, и комната вдруг наполнилась раскатами демонического хохота. Отсмеявшись, голос, явно звучавший на сеансе впервые, сообщил:
— Лучше вам не ходить сегодня домой! Уж поверьте моему слову: лучше не ходить!
— И кому предназначается сей совет? — невозмутимо осведомился Трент.
— Одному из вас. И на его месте я бы прислушался. Опасность! Кровь! Не так много, но достаточно. Не ходите домой!
Голос начал стремительно удаляться.
— Не хо-оди-и-те до-о-о-мой!
Все стихло. Дермут почувствовал, как на лбу у него выступили капли пота. Он был уверен, что предостережение предназначалось ему. Теперь он больше не сомневался: этот вечер таил в себе смертельную опасность.
Послышался тяжелый вздох медиума, потом стон — она постепенно приходила в себя. Включили свет. Миссис Томпсон сидела, неестественно выпрямившись, ее глаза холодно поблескивали.
— Надеюсь, все прошло успешно?
— О да, просто изумительно. Мы так вам благодарны, миссис Томпсон!
— Мне? Благодарите лучше Широмако.
— О да, конечно, и его, и всех других.
Миссис Томпсон зевнула.
— Смертельно устала. Чувствую себя как выжатый лимон. Рада, что все прошло хорошо. Я, честно говоря, чего-то побаивалась. Атмосфера тут какая-то… — Она огляделась и, передернув плечами, закончила: — Тревожная атмосфера. Нехорошая. Может, здесь кто-то недавно умер?
— Здесь?
— Ну, я имею в виду: среди близких родственников или друзей присутствующих. Нет? Ну и хорошо. А то, как ни скверно это звучит, смерть здесь просто витает в воздухе. Впрочем, возможно, это у меня с голоду фантазия разыгралась. Что ж, всего доброго, миссис Трент. Рада, что смогла угодить.
Миссис Томпсон подобрала складки своего нелепого одеяния и чинно удалилась.
— Надеюсь, сэр Эйлингтон, вы не разочарованы? — тихо спросила Клер.
— Ну что вы, дорогая! Чрезвычайно интересный вечер, просто чрезвычайно. Искренне благодарен вам за представление. А теперь позвольте пожелать приятного вечера. Если не ошибаюсь, теперь все общество пойдет на танцы?
— Может, и вы с нами?
— О нет. Я, знаете ли, давно уже взял за правило встречать полночь в постели. Так что… доброй всем ночи. Доброй ночи, миссис Эверсли. Дермут, мне нужно с тобой поговорить. Может, прокатишься со мной? Присоединишься к остальным чуть позже.
— Конечно, дядя. Встретимся на танцах, Джек.
До особняка сэра Эйлингтона на Харли-стрит [11] было совсем недалеко. По дороге они почти не разговаривали. Сэр Эйлингтон только извинился, что потащил Дермута с собой и заверил, что отнимет у него лишь несколько минут.
— Оставить тебе машину, мой мальчик? — спросил он, когда они приехали.
— О нет, дядя, не беспокойтесь, я возьму такси.
— Ну и прекрасно. Не люблю задерживать Чарлсона дольше, чем это необходимо. До свидания, Чарлсон. Но куда же, черт побери, я задевал ключ?
Машина давно уехала, а они все еще стояли на ступенях парадного.
— Наверно, оставил в другом пальто, — вздохнул сэр Эйлингтон, тщетно обследовав свои карманы. — Что ж, придется звонить. Впрочем, Джонсон наверняка еще не ложился.
Как всегда невозмутимый, Джонсон действительно отпер им меньше чем через минуту.
— Потерял где-то ключ, — пожаловался ему сэр Эйлингтон. — И вот еще что, Джонсон… Принесите нам в библиотеку два виски с содовой.
— Слушаюсь, сэр.
Включив в библиотеке свет, сэр Эйлингтон жестом пригласил племянника войти и прикрыть дверь.
— Не стану тебя задерживать. Хочу только кое о чем спросить. Так вот, чтобы не тянуть кота за хвост: ты действительно испытываешь определенные чувства к миссис Трент или мне это только показалось?
Кровь бросилась в лицо Дермуту.
— Джек Трент — мой лучший друг.
— Знаю, но это, согласись, не ответ. Возможно, ты считаешь мои взгляды на разрушение семьи устаревшими и излишне строгими, но не забывай, пожалуйста, что ты единственный мой близкий родственник и к тому же наследник.
— О разводе не может идти и речи, — упрямо сказал Дермут.
— Не может. И поверь мне, на то есть очень веские причины. К сожалению, открыть их тебе сейчас я не могу. Но предостеречь должен. Забудь эту женщину, Дермут!
Молодой человек посмотрел дяде в глаза.
— Я вам верю. Потому что знаю о цели вашего сегодняшнего визита к Трентам.
— Знаешь? — удивился тот. — Но это невозможно.
— Считайте, что я догадался, дядя. Я ведь не ошибусь, предположив, что вы были там как врач?
Сэр Эйлингтон прошелся взад и вперед по комнате.
— Не ошибешься, Дермут. И хотя, боюсь, скоро это все равно перестанет быть тайной, большего я тебе сейчас сказать не могу.
Дермут побледнел.
— То есть ваши подозрения подтвердились?
— Да. Наследственность со стороны матери. Конечно, все это очень печально, очень.
— Я этому не верю, дядя.
— Естественно. Для непосвященных пока слишком мало признаков. Собственно говоря, их нет вообще.
— А для специалиста?
— А для специалиста это очевидно. Необходима полная и немедленная изоляция.
— Господи! — выдохнул Дермут. — Вы только что сами сказали, что нет решительно никаких признаков, а теперь говорите об изоляции. Если называть вещи своими именами, то о сумасшедшем доме.
— Но, дорогой мой, ты же не будешь спорить, что когда человек представляет собой опасность для общества, его следует изолировать? В данном случае опасность более чем реальная. Возможно даже, это особая форма мании убийства. Как у матери.
Дермут закрыл лицо руками. Клер! Его Клер! Он застонал.
— Учитывая обстоятельства, — мягко продолжал его дядя, — я считал своим долгом предупредить тебя.
— Клер, — простонал Дермут. — Бедная Клер!
— Да. Ей можно только посочувствовать.
Дермут вскинул голову.
— Я этому не верю.
— Что?
— Вы слышали, дядя. Я не верю. Врачи слишком часто ошибаются. Они делят мир на здоровых и больных и всегда рады перевести человека из первой категории во вторую.
— Дермут! — возмутился сэр Эйлингтон.
— Я не верю вам, слышите? А если даже вы и правы, пусть! Мне все равно. Я люблю ее. И, если только она согласится, мы уедем вместе. Туда, где ее не достанут назойливые докторишки. И там я буду заботиться о ней и оберегать ее.
— Ничего подобного ты не сделаешь. Да ты в своем ли уме?
— Ну вот, опять, — усмехнулся Дермут. — Это, похоже, превращается у вас в навязчивую идею.
Сэр Эйлингтон побледнел от гнева.
— Да как ты смеешь! Ты опозоришь не только себя, но и меня тоже. Только сделай это, и я тут же лишу тебя всякого содержания, равно как и наследства. Да я лучше раздам все больницам!
— Да хоть чертям, если вам так хочется, — раздельно выговорил Дермут. — У меня, по крайней мере, останется женщина, которую я люблю.
— И которая…
— Еще слово, и, клянусь, я убью вас! — проговорил Дермут с такой решимостью, что сэр Эйлингтон отшатнулся.
Тихий звон бокалов заставил их оглянуться. Стоявший в дверях дворецкий, как и подобает прекрасно вышколенному слуге, невозмутимо ждал с подносом в руках, когда на него обратят внимание. Дермут подумал, что так он мог стоять здесь уже давно.
— Виски, сэр, — спокойно сказал дворецкий.
— Хорошо, Джонсон, — сквозь зубы проговорил сэр Эйлингтон. — Поставьте и можете быть свободны.
— Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи, сэр.
Джонсон вышел. Сэр Эйлингтон и Дермут старались не глядеть друг на друга. Внезапное появление Джонсона привело их в чувство.
— Дядя, — заговорил Дермут первым, — признаюсь, я не должен был так говорить. Поверьте, я прекрасно понимаю и в чем-то даже разделяю вашу точку зрения… Но я давно уже люблю Клер. До сих пор дружба с ее мужем связывала мне руки. Теперь, думаю, это уже не важно. Признаться, я удивлен, насколько плохо вы меня знаете. Иначе вы не пытались бы остановить меня таким способом. Это просто смешно. Думаю, впрочем, мы оба сказали то, что должны были сказать друг другу. Доброй ночи.
— Дермут…
— Не будем спорить, дядя. Мне очень жаль. Прощайте.
Хлопнув дверью, он быстро вышел из комнаты, пересек темный холл и вышел на улицу. Парадная дверь с грохотом захлопнулась за его спиной. У соседнего дома как раз освободилось такси, и, окликнув его, Дермут отправился в Галерею Графтона.
Из дверей танцевального зала на него обрушились пронзительные звуки джаза и женский смех. Дермут в нерешительности замер на пороге. Казалось, он попал в совершенно иной мир, где нет места заботам и печали. Недавнее казалось сном. Он уже с трудом мог поверить, что чуть ли не насмерть разругался с дядей. Улыбаясь, мимо проплыла Клер, похожая в своем белом с серебристыми блестками платье, плотно облегавшем ее тонкую грациозную фигуру, на лилию. Лицо ее было спокойным. Дермут уже с трудом различал, где сон, а где реальность. Танец окончился, и Клер, улыбаясь, тут же подошла к нему. Точно во сне, он пригласил ее на следующий, и, бережно сжимая в объятиях, закружил в такт знакомой мелодии… Наконец-то вместе!
