— Дэви…
Раздался стук в дверь, и Линда вскочила на ноги. Быстро сделала несколько глотательных движений.
— Да? — отозвалась она и сглотнула снова.
— У вас с Дэви все в порядке? — послышался встревоженный голос Тальбота Фокса.
— Да, папа.
— Слава богу. Последняя молния ударила в трубу. Линни, у вас правда все хорошо?
— Да, папа. Мы испугались, но теперь все прекрасно.
— Насколько я понял, серьезного ущерба она не нанесла, только выбила несколько кирпичей. Нам повезло. Мама здорово перепугалась. Скажи, сердечко мое, а что у тебя с голосом?
— Да так, ничего, папа. Охрипла. Может быть, простудилась. Этот дождь залил нам комнату. Не беспокойся о нас. — Да, утром придется надеть шарф и сказать, что горло болит. — Спокойной ночи, папочка.
— Спокойной ночи, дети. Послышались тяжелые шаги на лестнице.
— Дэви.
— Почему ты ему не сказала?
— Почему ты это сделал?
— Я не знаю. Почему ты не сказала дяде Тальботу?
— Разве ты не знаешь?
— Я не жду, что ты мне поверишь. — Слова никак не соотносились с действительностью. У него был плоский голос, бесцветный и механический.
Линда с силой встряхнула его:
— Дэви, посмотри на меня! Ты же должен знать. Ты что — так сильно меня ненавидишь?
— Я люблю тебя.
— Но тогда…
— С этим желанием я борюсь каждую ночь вот уже… не знаю, с каких пор, Линни. Ведь это только руки, пальцы. Что-то приходит ко мне, и я сражаюсь. Все перепуталось. Я ничего не понимаю. Сегодня была духота, гроза… Совершенно внезапно я потерпел поражение, Линни… — Дэви поднял на нее красные, потерянные глаза. — Ты ведь не думаешь, что я хотел сделать такое.
— А как же ты смог?
— Не знаю. Все это время я был болен. Но я не мог остановиться… Не смотри на меня так! Точно так на меня смотрел Лью Бинкс в Карачи!
Он попытался отстраниться, но Линда обняла его крепче.
— Я никак на тебя не смотрю, дорогой. Просто я пытаюсь посмотреть на это. И хватит враждовать со мной, Дэви. Лучше выговорись. Пожалуйста, дорогой. Давай я помогу тебе…
Дэви тупо таращился на нее.
— Ты хочешь сказать, что даже теперь…
— Я же люблю тебя. Может, я полная дура, но… Ни за что я не поверю, что ты действительно хотел меня убить.
Он затряс головой.
Она погладила его голову и остановила тряску.
— Это все старая беда, правда? — мягко спросила она.
Ответ она прочитала по глазам, еще до того, как он рот открыл. Но он все равно заговорил, и теперь слова полились бурным потоком облегчения. Он был как растерянный мальчишка, оказавшийся в материнских руках.
— Я думал, что все это умерло и похоронено, Линни! Но в Китае оно вернулось. Все перемешалось, говорю тебе! Последние недели — наверное, война как-то повлияла, не знаю, я просто зациклился: Бинкс, кровавые сны, а тут еще этот ублюдок Кейн… Господи, Линни, ты думаешь, я псих?
Он все-таки сумел разжать обнимавшие его руки и отлепился от нее, как будто боялся ее заразить.
— Дэви, если бы это было так, военные психиатры обнаружили бы.
— Да, верно, это не так! — Он принялся шагать по комнате. — Они говорили, что я не сумасшедший. Что-то о «неврозе страха»…
— Ну вот. — Линда медленно поднялась на ноги и опять обняла его. — По крайней мере, мы знаем причину.
— И что с того, что мы знаем причину? — заорал он. — Эти психиатры пытались накачать меня наркотиками, и я послал их ко всем чертям!
— Ну что ты, Дэви. Знание причины — это путь к исцелению.
— Только не в моем случае, Лин! Я уже пытался выполнять все их предписания. Они прописывали мне все виды «терапии» — даже заставляли меня вязать. Вязать! Вроде успокаивает нервы. О, теперь я умею вязать, плести кружева, распускать петли не хуже самых искусных мастериц, — горько произнес он, — но это не помогает. Проклятие какое-то. Проклятие, которое я несу в себе с тех самых пор, как был ребенком, а мой отец… — Дэви замолчал. Затем спокойно сказал: — Линни, мне нужно уйти от тебя. Я обязан был это сделать уже давно. Еще одну такую ночку я не выдержу. Едва ли в следующий раз шарахнет молния, чтобы меня остановить.
Линда опустила руки. После грозы похолодало, ее бил озноб. Обхватив себя за плечи, она села на край своей кровати. А Дэви все больше распалялся:
— Ну? Почему ты ничего не скажешь? О чем думаешь?
— «Всегда веселиться, всегда». Вот так-то, Дэви.
— Что-о?
— Я думаю, Дэви, — сказала она, подняв голову, — нам нужна помощь извне. И немедленно.
— От колдуна какого-нибудь, что ли?
— Ну хватит уже, Дэви, — невозмутимо произнесла она. — Что толку рвать на себе волосы. Думаю, что тебе можно помочь, и мне кажется, я знаю, как именно. Эта мысль крутится у меня в голове уже несколько дней. Но как-то нелепо было упоминать об этом раньше. А теперь, после того, что случилось…
Какое-то голодное выражение появилось в его глазах, надежда на выздоровление, вероятно. Но вслух он проговорил:
— Мне никто не поможет.
— Кажется, я знаю человека, которому это по силам.
— Я не хочу никаких врачей!
— А он не врач.
— Нет? — Дэви посмотрел на нее с подозрением. — А кто же?
— Ты помнишь, какая беда стряслась в семье Пэтти Брэдфорд несколько лет назад?
— Ты говоришь о том писателе! — изумился Дэви.
— Он не только писатель, Дэви. Он детектив.
— Ну и что, Линни?
— Он уже приезжал однажды в Райтсвилл и пытался помочь Райтам в их беде. Как я понимаю, обычно он помогает людям. Не исключено, что поможет и нам.
— Интересно, каким образом детектив сумеет что-либо сделать для меня, Линни? Двенадцать лет назад он еще мог как-то пригодиться. А теперь?
— Не тряси головой, Дэви. По этому поводу у меня есть соображения, — решительно заявила Линда. — Может, это дикость, может, ребячество. Но я долго ломала голову, и получается, что это единственное, чего мы не пробовали. Давай напишем Эллери Квину и условимся о встрече. И не спорь со мной, Дэви Фокс.
Эллери усадил их в своей гостиной, налил рюмку бристольского сливочного ликера для Линды и смешал виски с содовой себе и Дэви.
— Мне доставляет удовольствие снова встретиться с кем-то из Райтсвилла, — сказал он. — Я полюбил ваш городок. Как поживает Патриция Райт? То есть Брэдфорд.
— О, отлично, — ответила Линда. — Все та же прежняя Пэтти. Они с Картом ужасно счастливы. Ужасно, мистер Квин.
Дэви просто сидел, сложив руки на коленях, неловкий, как мальчишка, и оглядывал комнату. Эллери ему внимания не уделял.
— А ребенок Пэт?
— Ну, малышка Нора теперь большая девочка. У Пэтти их уже двое. В прошлом году родился чудесный крепыш.
— Могу себе представить, каково там папочке, — хмыкнул Эллери. — Кстати, я получил письмо от Пэт. С той же почтой, что и ваше, миссис Фокс. Она весьма благоприятно отзывается о вас и вашем муже.
— Да, Пэтти собиралась… Я… звонила ей, прежде чем обращаться к вам. Она очень сердечно к нам относится и обещала написать вам.
— Да уж, сердечно, — обронил Дэви. — Что-то ее поблизости не наблюдалось.
— Она звонит, — спокойно возразила Линда. — И это не ее вина, Дэви.
Он мучительно покраснел.
— Знает ли Пэт — или, может быть, Карт — о вашей беде?
— О нет, мистер Квин! — быстро сказала Линда. — Никто об этом не знает. Даже маме с папой мы не говорили… О том, что случилось той ночью в грозу. Нам кажется, они… не поймут.
— В конце концов сказать придется, — нахмурился Эллери. — Ну, капитан, — сказал он вдруг, — вот вы сидите здесь и очень себя жалеете, так? — Дэви вздрогнул. — Прежде чем мы продолжим, я должен вам сообщить, что обычно я не трачу свое время и сочувствие на мужей, которые душат своих жен. Что вы можете сказать в свое оправдание?
Дэви уже просто пылал.
— Вы не поняли, мистер Квин, — вмешалась Линда, бросив тревожный взгляд на Дэви. — На самом деле здесь нет вины Дэви. Это что-то гораздо более сильное, чем он, чем вообще любое человеческое существо…
— Я бы предпочел, чтобы ваш муж говорил за себя сам, миссис Фокс, — сказал Эллери, цепко держа Дэви своими прозрачными глазами. — Ну, капитан? Почему вы пытались убить свою жену?
Дэви сверкнул на него взглядом, но тут же уронил голову, потом схватился за стакан и залпом выпил.
— Потому, — сказал он самым безнадежным тоном, — что мой отец убил свою.
Эллери кивнул, как если бы такой ответ все ему объяснил.
— Ваш отец убил вашу мать.
— Да!
— Подождите, я плесну вам еще. — Возясь со льдом и содовой, Эллери буднично продолжал: — Я просмотрел, конечно, газетные вырезки, которые вы вложили в конверт, но они мне мало что сказали. Прошло двенадцать лет.
