Поведение Ирен действовало на меня совершенно обезоруживающе. Ее словно непроницаемым покрывалом окутывала аура сосредоточенности, а прекрасные карие глаза горели едва сдерживаемой яростью. Она сидела, поджав губы, положив затянутые в перчатки руки на колени. Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствовала, что ее снедает буря эмоций. Мне почему-то подумалось, что, наверное, именно такой Ирен должна быть перед выходом на сцену, сдерживая внутри себя сжатый, подобно пружине, ураган энергии. Пожалуй, именно так выглядит на скачках холеный чистокровный жеребец за секунду до того, как звучит сигнал старта, дарующий ему свободу и возможность продемонстрировать всю ту силу и мощь, которыми его одарила природа.
Я никогда прежде не встречала человека столь взрывного темперамента, как у Ирен, и потому, должна признаться, робела в ее присутствии. Я молча сидела позади нее и делала то, что она мне велела, – смотрела, слушала и училась.
Стоило мне выйти из омнибуса, как у меня тут же душа ушла в пятки. Я сразу поняла, куда мы приехали.
– Ирен, только не заставляй меня заходить в универмаг Уитли! Я не смогу…
Она подтащила меня за руку к стеклянной витрине и ткнула в мое отражение:
– Да тебя никто не узнает. Видишь, какие чудеса может сотворить обычная шляпка? Я не прошу у тебя ничего другого, Нелл, – просто не будь собой. Пойдем в универмаг. Увидишь Лиззи – кивни мне, а об остальном я уже сама позабочусь.
– Я не желаю ее больше видеть.
– Ну пожалуйста. Я тебя очень прошу.
– Не могу я, Ирен. Я разревусь от обиды.
– Ты веришь в справедливость? – Ирен крепко взяла меня за запястье.
– Конечно.
– Ты веришь в то, что зло должно быть наказано?
– Разумеется.
– Тогда молчи. За мной.
Ни один из исследователей-путешественников в непроходимых джунглях, ни один из солдат на поле боя не переживал такого ужаса и трепета, как я, когда мне пришлось снова переступить порог торгового центра.
Под стук каблуков о деревянные полы мы шли по четырехэтажному магазину. Сверху на нас взирали стоявшие вдоль прилавков нарядно разодетые манекены. Посетители оборачивались на нас, но я волновалась напрасно: всеобщее внимание привлекала Ирен, а вовсе не я.
Отдел тканей располагался на первом этаже. Я едва смогла сдержаться, когда увидела знакомые рулоны материи и стойки замерщиков. Наконец на глаза мне попался знакомый и ненавистный тощий силуэт.
Я вцепилась пальцами в отливающий медью рукав Ирен.
– Вон она, – прошептала я своей спутнице.
Она быстро кинула взгляд в ту сторону, куда смотрела я, и едва заметно кивнула.
– Спрячься вон за той стойкой, Нелл, – приказала Ирен, – я приступаю к делу.
Послушно укрывшись за катушками с лентами, кружевами и шнурками, я принялась наблюдать за подругой, опустив на глаза роскошную вуаль.
Громко шелестя юбкой, Ирен решительным шагом направилась к самым дорогим тканям. Лиззи, позабыв о лени, как это обычно случалось, когда она чувствовала запах наживы, тут же услужливо подскочила к ней. Моя подруга обратилась к негоднице, даже не оборачиваясь к ней:
– Я желаю прикупить себе чего-нибудь миленького. Мне нужен шелк, да такой, чтобы блестел. Смекаешь, о чем я говорю? Пусть это будет ткань, которая бросается в глаза с расстояния в пятьдесят футов.
– Наш самый дорогой товар как раз перед вами.
– Милочка, мне плевать, сколько он стоит, – перебила Ирен с гнусавым выговором на американский манер. – Моему муженьку Гомеру принадлежит шахта в Дэдай, что в Неваде, – он состоятельный человек с большими связями, так что деньги для меня ничего не значат. Мне нужен переливчатый шелк-тафта, да такой, чтобы менял цвет с кобальтового на сиреневый. У вас найдется то, что мне нужно?
– Мадам, прошу вас взглянуть на наши лучшие китайские шелка, – жеманно улыбнулась Лиззи. – Такого качества вы не найдете даже в «Либерти»![3]
«Вот врунья!» – мысленно возмутилась я. В «Либерти» продавались воистину бесценные шелка – нашим не ровня.
Ирен хмыкнула, бесцеремонно сбросила на пол рулон ткани, а на второй, лежавший на прилавке, небрежно кинула ридикюль.
– А ну-ка покажи мне вон тот шелк. Да не забудь развернуть. Не все то золото, что блестит. А то знаю я – снаружи все выглядит прекрасно, а изнутри давно выцвело. Мне уже втюхивали всякую дрянь под видом китайского шелка, так что я теперь ворона пуганая.
Пока Ирен говорила, Лиззи то и дело поглядывала на оставленный моей подругой ридикюль. Именно так она поступала и прежде со своими жертвами, причем, что самое обидное, на подобное подозрительное поведение Лиззи никто никогда не обращал внимания.
Ирен прижала к плечу лоскут клетчатого шелка и принялась разглядывать себя в большое зеркало. Лиззи, смотревшая на сумочку, разве что слюну не пустила.
С ужасом я обнаружила, что шепчу себе под нос: «Ну же, бери! Бери же!»
Лиззи не притронулась к ридикюлю. Ирен повернулась к ней, чтобы задать вопрос, после чего двинулась дальше, к тканям подешевле.
– Пожалуй, возьму вот это, – решила моя подруга, ткнув пальцем в светло-красный сатин в изумрудную полоску. Подобная расцветка, на мой взгляд, была способна вызвать приступ тошноты даже у жокея. Лиззи потащила тяжелый рулон к замерщикам, а Ирен взяла сумочку и начала в ней копаться. Как только показалась еще одна продавщица, чтобы помочь отрезать ткань, лицо Ирен растерянно вытянулось.
– Что такое… А где моя любимая пудреница? Мне ее подарил муженек, после того как купил шахту. Пудреница была из чистого серебра и украшена перидотами. В кэбе она еще была на месте.
Отчаяние и гнев в голосе Ирен звучали столь искренне, что присутствующие застыли на месте. Моя подруга буквально вся тряслась от негодования. Вдруг она впилась взглядом в Лиззи:
– Ты! Это ты крутилась рядом с моей сумочкой, пока я возилась с тканями. А ну-ка выворачивай карманы! Я требую!
– Еще чего, – с королевским высокомерием отозвалась Лиззи. – Быть может, мадам, у вас, в американских универмагах, воришки на каждом шагу, но у нас, в Англии, такого отродясь не бывало.
– Да мне плевать, где мы, в Америке или в Англии. Ты крутилась возле мой сумочки, и оттуда пропала пудреница…
Тут подошел дежурный администратор по этажу – мужчина с ледяным взглядом, которого мы между собой называли «Страж Махараджи»:
– Не беспокойтесь, мадам, я передам продавщицу в руки начальницы смены. Она обо всем позаботится.
– Благодарю вас, – вздохнула Ирен. – Я как раз вас и ждала. Я знаю, в таких делах всегда требуется суровое мужское слово. Да, и скажите, чтобы обыскивали ее хорошенько.
Лиззи исчезла за дверью кабинета дежурного администратора. Вскоре туда проследовала полногрудая начальница смены. Буквально через несколько мгновений Страж Махараджи подошел к Ирен, держа в руках небольшой блестящий предмет:
– Мадам, от имени владельца универмага мне бы хотелось принести вам самые искренние извинения. Мы нашли вашу пудреницу у продавщицы за обшлагом рукава. Воровка будет уволена. Чтобы сгладить неприятное впечатление, позвольте предложить вам в дар отрез любой ткани на ваш выбор.
– Ну и ну! Как мило с вашей стороны! Решили загладить свою вину? Что ж, похвально. Но знаете ли, поскольку у меня едва не украли дорогой мне подарок, пока я разглядывала этот дурацкий сатин, я больше на него смотреть не могу. – К Ирен подошла начальница смены, и моя подруга просияла: – Пожалуй, я возьму вон тот янтарный бархат у стены.
Продавщицы с невозмутимыми лицами отмерили, отрезали, свернули и упаковали ткань. Ирен, рассыпаясь в благодарностях и обещаниях непременно заглянуть сюда еще, быстрым шагом направилась к выходу. У меня хватило ума тихонько как мышка проследовать вслед за ней. Я осмелилась приблизиться к подруге только после того, как мы оказались на улице. Меня все еще трясло от страха – я ужасно боялась, что меня узнают.
– Янтарный бархат – наша лучшая ткань, – сказала я Ирен.
– Естественно, – пожала плечами та. – Неужели ты думаешь, что я стала бы брать эту жуткую шелковую тафту. Да ни за что в жизни! Кстати сказать, Нелл, американцы не говорят с таким жутким акцентом, хотя вы, жители Лондона, считаете иначе.
– Да какая разница, как на самом деле говорят американцы. Ирен, ты была просто великолепна! Тебе удалось поймать мерзавку прямо на месте преступления.
Мы как раз подошли к остановке омнибуса. Ирен, словно младенца, вручила мне сверток ткани, а сама принялась копаться в сумочке.
– Благодари не меня, а дядюшку Горация, подарившего мне эту пудреницу. – Подруга покрутила вещицей у меня под носом. – Она из никеля, Нелл, серебра здесь кот наплакал. Я все выдумала. И про шахту тоже наврала.
