Ознакомительная версия.
— Потом, он и жил с ней так, как будто ее не существовало. Думаете, он от этого страдал?
— Трудно судить о людях, если они постоянно шутят. Ясно, что жизнь он вел ненормальную. Я могу понять те небольшие загулы, которые он позволял себе. То, что он уже месяц отсутствует, — более серьезно. Он даже не связывался со своей конторой?
— Обычно он это делал. На этот раз он не потрудился узнать, не нужен ли он там.
— Кажется, его жена вас очень занимает?!
— Она жила с ним в одной квартире, и, конечно, было время, когда они говорили о любви.
— Бедный старина Жерар!..
Хирург встал.
— Прошу прощения, но дела вынуждают меня. Кстати, у нас есть общий друг, который стал психиатром, он принимает в больнице Святой Анны. Это доктор Амадьё. Ему тоже приходилось несколько раз бывать на обедах на бульваре Сен-Жермен.
Д-р Флориан проводил посетителей до двери, где их ожидал слуга с пальто на руке.
— Десять минут первого, — заметил Мегрэ, когда они уселись в машину. — Осталось выяснить, обедает ли доктор Амадьё дома.
Так как комиссару было необходимо позвонить, ему представилась возможность выпить аперитив: на этот раз Мегрэ сам выбрал пастис.
— И мне, — пробурчал Лапуэнт. Амадьё был дома. На этой неделе прием в Святой Анне начинался у него только с двух часов.
— Насколько я понимаю, это срочно?
— Да. Дело, о котором я хотел бы переговорить с вами, мне кажется не терпящим отлагательства.
В квартире, где жил Амадьё, царил легкий беспорядок; доктор, наверное, был холостяком, потому что на столе, который служанка уже начала убирать, стоял только один прибор. Рыжий, веснушчатый, с всклокоченными волосами, он носил твидовый костюм, настолько измятый, что, казалось, доктор в нем спал.
Впоследствии Мегрэ стало известно, что он был одним из крупнейших психиатров во Франции, если не в Европе.
— Садитесь. Закуривайте трубку и скажите, что вы хотели бы выпить.
— Пока ничего. Я знаю, что ваше время дорого. Вы довольно хорошо знали Сабен-Левека?
— Как же мне его не знать, когда мы немало покутили вместе, будучи студентами? Уж не хотите ли вы сказать, что им занялась полиция?
— Он исчез больше месяца назад.
— Никого не предупредив?
— Никого не предупредив. За все это время он даже не позвонил своему первому клерку, что обычно делал, когда отсутствовал максимум неделю.
— Что же с ним могло случиться? — протянул Амадьё, ни к кому не обращаясь. Потом, словно удивившись, добавил: — Ну а я-то чем могу быть вам полезен?
— Я разыскиваю человека, которого никогда не видел, о котором еще вчера ничегошеньки не знал, и мне необходимо составить о нем представление.
— Понимаю.
— Ваш друг Флориан, у которого я только что был и который направил меня сюда, считает его солидным человеком.
— Я тоже.
— Могла ли та жизнь, которую он столь долго вел, толкнуть его на самоубийство?
— Это на него не похоже. Кроме того, он позволял себе иногда расслабиться.
— Знаю. Я виделся с некоторыми его подружками.
— После его женитьбы я несколько раз ужинал у них на бульваре Сен-Жермен.
— Просто в качестве друга?
— Думаю, что могу отвечать вам, не боясь выдать профессиональную тайну. Прийти посмотреть на его жену просил меня Жерар. Он не мог понять, в здравом ли она уме. Я увидел женщину, обладающую острым умом, которая с первого вечера вывела меня на чистую воду. Она смотрела на меня ясными глазами, как будто бросала мне вызов. И нарочно пила без остановки.
— Она продолжает этим заниматься.
— Знаю, но в моем присутствии она пила в два раза больше и после каждой рюмки поглядывала на меня.
— Это заболевание, не правда ли, доктор? — приговаривала она. — Я-то, что называется неизлечимая алкоголичка…
— Излечиваются почти все, сударыня, конечно, при условии, что хотят вылечиться.
— Как этого хотеть, если не можешь взглянуть жизни в лицо. Я здесь одна: муж, которому я совершенно безразлична, меня презирает.
— Уверен, что вы ошибаетесь. Я знаю Жерара. Если он женился на вас, то только потому, что любит.
— Он думал, что любит. Я-то его не любила, но надеялась, что полюблю. Это самый эгоистичный, самый циничный человек, которого я встречала.
Амадьё снова раскурил трубку, послав к потолку кольцо дыма. В комнате, которую нельзя было назвать ни гостиной, ни кабинетом, ни приемной для пациентов, повсюду лежали книги, журналы.
— Понимаете, в какое я попал положение. Бедняга Жерар, который при этом присутствовал, сносил все это не моргнув глазом.
— На шестой или седьмой визит она вышла ко мне в большую гостиную и, не дав мне времени поздороваться, сообщила, еле ворочая языком:
— Господин Амадьё, не стоит больше утруждать себя. Ужин не состоится. И в дальнейшем ваше присутствие в этом доме нежелательно. Когда мне будет необходим психиатр, я найду его сама.
Она повернулась ко мне спиной и нетвердой походкой направилась на свою половину.
На следующий день мой друг Жерар пришел ко мне с извинениями. Он рассказал, что жена его становится все более невыносимой и что он всеми средствами старается избегать ее. Правда, он добавил, что со своей стороны она делает то же.
— Почему ваш друг не потребовал развода?
— Потому что, несмотря на жизнь, которую он вел, Жерар был очень набожен. Кроме того, именно эта жизнь и обернулась бы против него.
Мегрэ задумчиво курил, разглядывая этого высокого рыжего человека с чистыми голубыми глазами. В конце концов он вздохнул и поднялся.
— Итак, безумной вы ее не считаете.
— На первый взгляд нет. Не забывайте, что я видел ее только под воздействием алкоголя. Для установления диагноза нужны были бы более длительные и тщательные наблюдения. Сожалею, что не смог быть вам полезен.
Они пожали друг другу руки, и Амадьё проводил взглядом обоих мужчин, которые начали спускаться по лестнице: в доме не было лифта.
— К «Дофину»?
— С удовольствием, шеф.
— Жаль, что невозможно поместить ее в Святую Анну, препоручив заботам такого человека.
— Мужу должно иногда становиться невыносимо жить с ней, даже если они не видят друг друга. Находиться с ней под одной крышей, когда она испытывает к тебе подобные чувства, я, мне кажется, побоялся бы.
Мегрэ с серьезным видом взглянул на Лапуэнта:
— Ты думаешь, она могла бы…
— Я вам уже говорил, что мне жаль ее. Мне по-прежнему жаль ее, потому что она, должно быть, очень несчастна, но в то же время она меня пугает.
— Как бы там ни было, где-то он есть, живой или мертвый.
— Скорее мертвый, — чуть слышно ответил Лапуэнт.
Войдя в пивную «У дофина», Мегрэ первым делом направился к телефону, чтобы позвонить домой.
— Знаю, — сказала г-жа Мегрэ, не дав ему открыть рта, — обедать ты не придешь. Я была в этом настолько уверена, что ничего и не готовила, и тебе пришлось бы удовлетвориться ветчиной с салатом.
Мегрэ решил было заказать еще один пастис, но вспомнил, что рекомендовал ему его друг Пардон, и передумал. В меню был рубец по-кайенски, что тоже было ему вредно, но Мегрэ тем не менее отважился его попробовать.
— Я не могу решиться попросить у прокурора постановление на обыск. Мне будет трудно получить его, поскольку нет никаких доказательств, что трагедия имела место.
— Что вы собираетесь искать?
— Оружие. Был ли у нотариуса пистолет? Есть ли он у его жены?
— Вы думаете, она способна на убийство?
— Что касается ее, мне кажется, что тут все возможно. С таким же успехом она могла бы его убить кочергой или бутылкой.
— И что бы она делала с телом?
— Это верно. Я не представляю себе, что она поджидает его у выхода из кабаре «Крик-крак», наносит ему удар — выстрела ведь не было — и прячет тело.
— Может быть, у нее есть сообщник?
— Если только мы не на ложном пути и на нашего героя не напали злоумышленники. Такие нападения случаются каждую ночь.
— Зачем в этом случае прятать тело?
— Согласен. Согласен. Я кружу на месте. В какие-то моменты мне начинает казаться, что я близок к разгадке, но уже через минуту понимаю, что это не выдерживает критики.
Мегрэ через силу усмехнулся.
— Вот будет картинка, если наш нотариус неожиданно появится, бодрый, улыбающийся, и поинтересуется, что это у нас случилось.
— Что вы думаете о Лёкюрёре?
— О первом клерке? Он мне не очень нравится, без видимых причин. Это один из тех рассудочных людей, которых ничто не выводит из себя и которые в любых обстоятельствах сохраняют присутствие духа.
— Вы говорили о том, что может случиться с конторой, если выяснится, что Сабен-Левек мертв. Первый клерк служит у него больше двадцати лет. А ведь соблазнительно рассматривать контору в каком-то смысле как свою собственную.
— Для этого нужно, чтобы вдова согласилась сохранить ее, что кажется мне маловероятным. Судя по всему, они не испытывают симпатии друг к другу.
— Во всяком случае, целоваться они в нашем присутствии не собираются.
Ознакомительная версия.
