— Простите, — сказал Акибомбо, умоляюще глядя вокруг, — я не понимаю.
— Пойдем, Акибомбо, — сказала Салли. — Я тебе все объясню по дороге в институт.
Она ободряюще кивнула миссис Хаббард и увела с собой сбитого с толку Акибомбо.
— О боже! — глубоко вздохнула миссис Хаббард. — И что меня дернуло пойти на эту работу?
Валери, единственная, кто оставался в комнате, дружески улыбнулась ей.
— Не переживайте, мама Хаббард, — сказала она. — У ребят нервы на взводе, но, к счастью, все выяснилось.
— Надо сказать, я была просто потрясена.
— Чем? Тем, что виновата Селия?
— Да. А вы разве не удивились?
Валери как — то рассеянно ответила:
— Да нет, это было довольно ясно.
— Неужели вы ее подозревали?
— Кое — что казалось мне подозрительным. Но как бы там ни было, она своего добилась — заполучила Колина.
— Да, но, по — моему, в этом есть что — то недостойное.
— Ну не пистолетом же ему угрожать! — рассмеялась Валери. — А коли так, то почему бы не прикинуться клептоманкой? Не переживайте, мамочка. И ради всего святого, заставьте Селию вернуть Женевьев пудру, а то она нас со света сживет.
Миссис Хаббард вздохнула:
— Нигель разбил свое блюдце, а вазочка с мармеладом разлетелась вдребезги.
— Кошмар, а не утро, да? — сказала Валери и направилась к двери.
Потом из холла донесся ее радостный голос:
— Доброе утро, Селия. Тучи рассеялись. Твои прегрешения стали известны, и тебе даровано прощение, ибо так велела милосердная Джин. Что касается Колина, то он сражался как лев, защищая твою честь.
В столовую вошла Селия. Глаза ее были заплаканы.
— Ох, миссис Хаббард…
— Вы очень опаздываете, Селия. Кофе остыл, да и еды почти не осталось.
— Я не хотела ни с кем встречаться.
— Я поняла. Но рано или поздно вам придется встретиться.
— Да, конечно. Но я подумала, что… вечером будет легче. И разумеется, я здесь больше оставаться не могу. Я уеду в конце недели.
Миссис Хаббард нахмурилась:
— А по — моему, зря. Вам сначала будет неловко, это вполне естественно. Но ребята у нас благородные… большинство… И конечно, следует как можно скорее возместить убытки.
Селия радостно подхватила:
— Да — да, я принесла чековую книжку и как раз хотела с вами посоветоваться. — Она опустила глаза. В руках ее были чековая книжка и конверт. — Я написала вам письмо на случай, если не застану вас, хотела извиниться и положить в конверт чек, чтобы вы могли раздать ребятам деньги… Но у меня кончились чернила.
— Мы с вами составим список вещей.
— Я уже составила. По — моему, тут все правильно. Но я не знаю, как лучше сделать: купить новые вещи или отдать за них деньги?
— Я подумаю, сразу мне трудно ответить.
— Но давайте я оставлю вам чек, мне так будет спокойнее.
Миссис Хаббард чуть было не сказала: «Неужели? А с какой стати ты должна успокоиться?»
Однако, вспомнив, что студенты часто сидят на мели, решила, что так, пожалуй, будет лучше. И потом, это утихомирит Женевьев, ведь иначе она закатит скандал миссис Николетис, хотя без скандала все равно не обойтись.
— Ладно. — Миссис Хаббард пробежала глазами список. — Мне трудно сразу определить, сколько это стоит…
— Давайте примерно прикинем, и я выпишу чек. А потом вы спросите у ребят, и если я заплатила лишнее, то вернете мне остаток, а если будет мало, я еще доплачу.
— Хорошо. — Миссис Хаббард нарочно назвала завышенную сумму, но Селия даже не пикнула. Она открыла чековую книжку.
— Черт побери эту ручку! — Селия подошла к полкам, куда студенты клали всякие мелочи. — Никаких чернил, только зеленая нигелевская гадость. Ладно, заправлю ими. Надеюсь, Нигель не будет возражать. Не забыть бы сегодня купить по дороге чернила…
Она заправила ручку, вернулась к столу и выписала чек.
Протягивая его миссис Хаббард, она взглянула на часы:
— Я опаздываю. Пожалуй, я не буду завтракать.
— Нет — нет, съешьте хоть что — нибудь, Селия… хотя бы бутерброд, нельзя идти на работу голодной… Да — да, я вас слушаю?
В комнату вошел Жеронимо, слуга — итальянец, он бурно жестикулировал, и его высохшее обезьянье лицо забавно морщилось.
— Падрона, она только приходила. Она хотела вас видеть. Она совсем сумасшедшая, — добавил он, сопроводив последние слова выразительным жестом.
— Иду, иду!
Миссис Хаббард поспешно пошла к двери, а Селия, схватив булку, торопливо принялась отрезать кусок.
Миссис Николетис металась по комнате, точь — в — точь как тигр в зоопарке перед кормлением.
— Что я слышу? — накинулась она на миссис Хаббард. — Вы бегали в полицию? Тайком от меня? Да что вы о себе мните? Боже мой, что мнит о себе эта женщина?
— Я не бегала в полицию.
— Лжете.
— Миссис Николетис, вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне!
— Ах — ах, простите! Конечно, во всем виновата я. Как всегда. Вы все делаете правильно. Только подумать: полиция в моем приличном доме!
— Ну, это нам не впервой, — возразила миссис Хаббард, вспомнив несколько неприятных инцидентов. — У вас был студент из Вест — Индии, который оказался сутенером и…
— Ага! Вы меня попрекаете? Значит, я виновата в том, что мои постояльцы водят меня за нос, живут по фальшивым документам и потом их разыскивает полиция, подозревая в убийстве? И вы еще смеете меня попрекать, меня, претерпевшую из — за них столько мук!
— Неправда, я вовсе вас не попрекаю. Я просто сказала, что полиция здесь не новость, при таком скоплении студентов это, осмелюсь заметить, неизбежно. Но тем не менее на этот раз никто не «бегал в полицию». Просто вчера с нами ужинал один частный детектив, очень опытный человек. Он прочитал студентам интересную лекцию по криминалистике.
— Очень нужна студентам ваша криминалистика! Они сами кого угодно просветят. В кражах, диверсиях и всяких гадостях они и сами крупные специалисты! А помочь, реально помочь никто не хочет.
— Я как раз и пыталась помочь.
— Ну да, вы рассказали вашему приятелю всю подноготную здешней жизни. Вы суетесь не в свое дело!
— Вы не правы. Я отвечаю за спокойствие в доме. И я рада сообщить вам, что все утряслось. Одна из студенток призналась, что в пропаже большей части вещей повинна она.
— Ах мерзавка! — воскликнула миссис Николетис. — Чтоб ее духу тут не было!
— Она сама собирается от нас съехать и хочет возместить убытки.
— Ну и что? Все равно мой прекрасный дом навеки опорочен. Никто не захочет у нас жить! — Миссис Николетис села на диван и разрыдалась. — Никто меня не жалеет, — всхлипывала она. — Как со мной гадко обращаются! Всем на меня наплевать! Никто со мной не считается. Умри я завтра, никто не прольет ни слезинки…
Мудро не отреагировав на последнее заявление, миссис Хаббард вышла из комнаты.
«Боже всемогущий, даруй мне хоть минуту покоя!» — взмолилась она про себя и пошла на кухню к Марии.
Мария держалась замкнуто и отчужденно. В воздухе так и витало слово «полиция».
— Во всем обвинят меня. Меня и Жеронимо — бедняков. Разве можно ждать правосудия на чужбине? Нет, я не могу приготовить ризотто, этот рис не подходит. Я лучше сделаю спагетти.
— Мы вчера на ужин ели спагетти.
— Неважно. У меня на родине едят спагетти каждый день, каждый божий день. Тесто еще никому не повредило.
— Да, но теперь — то вы в Англии.
— Хорошо, тогда я приготовлю жаркое. По — английски. Вы его не любите, но я все равно приготовлю; мясо будет совсем неподжаристым, светлым, на сломанных ребрах, а лук я не обжарю, а сварю…
Мария говорила так зловеще, что миссис Хаббард показалось, будто речь идет о каком — то зверском убийстве.
— Ладно, готовьте что хотите, — сердито произнесла она, уходя из кухни.
Но к шести часам вечера миссис Хаббард вновь обрела прежнюю деловитость. Она оставила кое — кому из студентов записки с просьбой зайти к ней перед ужином и, когда они явились, рассказала им о предложении Селии. Ребята восприняли его благосклонно. Даже Женевьев смягчилась, узнав, как дорого оценила Селия ее пудру, и радостно сказала, что все «предано забвению». А потом глубокомысленно добавила:
— У всякого бывают такие нервные кризисы. Селия богата, ей незачем красть. Нет, она, конечно, была не в себе. Месье Макнаб прав.
Когда прозвучал гонг, созывавший студентов к столу, и миссис Хаббард спустилась вниз, Лен Бейтсон отвел ее в сторону.
— Я подожду Селию в холле, — сказал он, — и приведу в столовую. Пусть она видит, что все в порядке.
— Вы очень любезны, Лен.
— Да что вы, мама Хаббард!
И действительно, когда подавали суп, из коридора донесся громовой голос Лена:
— Пошли, пошли, Селия! Все будут рады тебя увидеть!
