— Его вернули.
— Но неужели, мистер Макнаб, вы и стетоскоп причисляете к женским безделушкам?
— О, история со стетоскопом затрагивает еще более глубокие уровни подсознания. Не очень привлекательные женщины могут сублимироваться, добиваясь успехов в профессиональной деятельности.
— Понятно, вы не хотите ставить меня в неловкое положение! — Пуаро внезапно подался вперед и похлопал молодого человека по коленке. — А чернила, которыми залили конспекты, а шарф, изрезанный на мелкие кусочки, — вы и к этому относитесь спокойно?
Куда только девался благодушный, менторский тон Колина!
— Нет, — сказал он. — Поверьте, я встревожен. Дело серьезное. Девушку нужно лечить, причем срочно. Однако этим должны заниматься врачи, а не полиция. Ведь бедняжка сама не ведает, что творит. Она совершенно запуталась. Если бы я…
— Значит, вам известно, кто она? — прервал его Пуаро.
— Скажем, у меня есть основания подозревать кое — кого.
Пуаро пробормотал, как бы подводя итог рассуждениям:
— Девушка, не имеющая особого успеха у мужчин. Робкая. Привязчивая. Не очень быстро соображающая. Не удовлетворенная жизнью и одинокая. Девушка…
В дверь постучали. Пуаро замолк. Стук повторился.
— Войдите! — крикнула миссис Хаббард.
Дверь открылась, и в комнату вошла Селия Остин.
— Ага, — кивнул Пуаро. — Так я и думал: мисс Селия Остин.
Селия с тоской посмотрела на Колина.
— Я не знала, что ты здесь, — сказала она прерывающимся голосом. — Я пришла, чтобы…
Она глубоко вздохнула и кинулась к миссис Хаббард:
— Пожалуйста, прошу вас, не вызывайте полицию! Это я виновата. Вещи брала я. Не знаю почему. Сама не понимаю. Я не хотела. На меня вдруг что — то нашло. — Она обернулась к Колину: — Теперь ты знаешь, на что я способна… и, наверное, даже видеть меня не захочешь. Я знаю, я — ужасная.
— Вовсе нет, с чего ты взяла? — сказал Колин. Его бархатный голос был теплым и ласковым. — Ты просто немножко запуталась, вот и все. Это такая болезнь… от искаженного восприятия действительности. Доверься мне, Селия, и я быстро тебя вылечу.
— Да, Колин? Правда?
Селия смотрела на него с нескрываемым обожанием. Он отеческим жестом взял ее за руку:
— Но теперь все будет хорошо, и тебе не придется нервничать. — Он поднялся со стула и жестко посмотрел на миссис Хаббард. — Я надеюсь, — сказал он, — что больше не будет никаких разговоров про полицию. Ничего действительно ценного украдено не было, а все, что Селия взяла, она вернет.
— Браслет и пудру я вернуть не могу, — встревоженно перебила его Селия. — Я их выбросила в туалет. Но я куплю новые.
— А стетоскоп? — спросил Пуаро. — Куда вы дели стетоскоп?
Селия покраснела:
— Никакого стетоскопа я не брала. Зачем мне старый дурацкий стетоскоп? — Она зарделась еще больше. — И я не заливала чернилами конспекты Элизабет. Я не способна на такую пакость.
— Но шарфик мисс Хобхауз вы все — таки разрезали на мелкие кусочки, мадемуазель.
Селия смутилась и запинаясь ответила:
— Это совсем другое. Я хочу сказать, что Валери на меня не обиделась.
— А рюкзак?
— Я его не трогала. Но тот, кто его разрезал, сделал это просто со зла.
Пуаро взял реестр украденных вещей, который он переписал из блокнота миссис Хаббард.
— Скажите мне, — произнес он, — и я надеюсь, что теперь — то вы скажете правду: что вы взяли из этого списка?
Селия взглянула на листок и тут же ответила:
— Я ничего не знаю про рюкзак, электрические лампочки, борную кислоту и морскую соль, а кольцо я взяла по ошибке. Как только я осознала, что оно дорогое, я его вернула.
— Понятно.
— Я не хотела поступать бесчестно. Я просто…
— Просто — что?
Взгляд Селии стал затравленным.
— Не знаю… правда, не знаю… У меня в голове такая каша…
Колин властно вмешался:
— Я буду вам очень признателен, если вы оставите Селию в покое. Обещаю, что это больше не повторится. Отныне я полностью отвечаю за Селию.
— О, Колин, какой ты хороший!
— Я хочу, чтобы ты побольше рассказала мне о своей жизни, о детстве. Ведь твои отец и мать не очень ладили между собой?
— Да, это был сплошной кошмар… моя семья…
— Так я и думал. А…
Миссис Хаббард резко прервала его, заявив:
— Хватит, замолчите! Я рада, что вы, Селия, пришли и во всем сознались. Вы причинили нам много беспокойства и неприятностей, и вам должно быть стыдно. Но я верю, что вы не проливали чернила на конспекты Элизабет. Это на вас совершенно не похоже. А теперь уходите оба. Я от вас устала.
Когда дверь за ними закрылась, миссис Хаббард глубоко вздохнула:
— Ну, что вы обо всем этом думаете?
В глазах Пуаро заплясали искорки:
— По — моему, мы присутствовали при объяснении в любви… на современный лад.
Миссис Хаббард возмущенно взмахнула рукой:
— Господь с вами!
— Другие времена, другие нравы, — пробормотал Пуаро. — В моей юности молодые люди давали почитать девушкам теософские труды и обсуждали «Синюю птицу» Метерлинка. Мы были сентиментальны и романтичны. Теперь же юноши с девушками сходятся на почве комплексов и неустроенной жизни.
— Полный бред, — сказала миссис Хаббард.
Пуаро покачал головой:
— Почему бред? У них тоже есть нравственные устои, но беда в том, что молодые ученые — правдолюбцы типа Колина видят вокруг одни только комплексы и трудное детство своих подопечных и считают их жертвами.
— Отец Селии умер, когда ей было четыре года, — сказала миссис Хаббард. — Она росла с матерью, женщиной глуповатой, но милой, и детство у нее было вполне нормальным.
— Но у нее хватит ума не рассказывать этого юному Макнабу. Она будет говорить то, что ему хочется услышать. Она слишком сильно в него влюблена.
— Неужели вы верите во всю эту чушь, месье Пуаро?
— Я не верю в то, что у Селии «комплекс Золушки», равно как и в то, что она воровала, не ведая, что творит. На мой взгляд, она крала, желая привлечь внимание честного Колина Макнаба, и вполне в этом преуспела. Если бы она была всего только хорошенькой, но застенчивой, обычной девушкой, он, скорее всего, никогда не обратил бы на нее внимания. По — моему, — сказал Пуаро, — девушка готова горы сдвинуть с места, лишь бы окрутить молодого человека.
— Никогда бы не подумала, что у нее хватит на это мозгов, — сказала миссис Хаббард.
Пуаро не ответил. Он сидел нахмурившись, а миссис Хаббард продолжала:
— Значит, мы с вами попали пальцем в небо. Умоляю, простите меня, месье Пуаро, за то, что я докучала вам такими пустяками! Но, слава богу, все позади.
— Нет — нет, — покачал головой Пуаро. — Думаю, конец еще не близок. Мы выяснили кое — что, лежавшее на поверхности. Но многое осталось невыясненным, и у меня создается впечатление, что дело серьезное, очень серьезное.
Миссис Хаббард покраснела:
— Неужели, месье Пуаро? Вы действительно так думаете?
— Мне так кажется… Простите, мадам, нельзя ли мне поговорить с мисс Патрисией Лейн? Я хочу посмотреть на кольцо, которое пытались у нее украсть.
— Конечно, о чем речь! Я сейчас же ее позову. А мне надо поговорить с Леном Бейтсоном.
Вскоре явилась Патрисия Лейн. Она вопросительно смотрела на Пуаро.
— Извините, что отрываю вас от дел, мисс Лейн.
— Ничего, ничего. Я ничем не занималась. Миссис Хаббард сказала, что вы хотели взглянуть на кольцо. — Она сняла с пальца кольцо и протянула его Пуаро. — Бриллиант действительно крупный, но оправа старомодная. Кольцо подарил моей маме отец в честь помолвки.
Пуаро кивнул, рассматривая кольцо.
— А она жива, ваша матушка?
— Нет. Мои родители умерли.
— Мне очень жаль.
— Да, они были хорошими людьми, но, увы, я никогда не ощущала с ними особенной близости. Потом я раскаивалась. Маме хотелось иметь веселую, хорошенькую дочку, которая любила бы наряжаться и вести светскую жизнь. Она очень переживала, когда я стала археологом.
— А вы с детства были очень серьезной?
— Да, пожалуй. Ведь жизнь так коротка, и надо успеть в ней чего — то добиться.
Пуаро задумчиво посмотрел на нее.
Патрисии Лейн было, по его мнению, лет тридцать. Она почти не пользовалась косметикой, лишь слегка, очень аккуратно, подкрашивала губы. Пепельные волосы зачесаны назад, прическа самая что ни на есть простая. Спокойные, милые голубые глаза серьезно смотрят из — за очков.
«Никакой изюминки, боже мой! — воскликнул про себя Пуаро. — А одежда — то, одежда! Как это говорится: из бабушкиных сундуков! Какое точное выражение!»
Во взгляде его сквозило неодобрение. Ровный, вежливый голос Патрисии казался ему утомительным. «Эта девушка, конечно, умная и образованная, — подумал он, — но, увы, с каждым годом она будет становиться все большей занудой. А к старости… — На мгновение ему вспомнилась графиня Вера Русакова. Что за роскошная, экзотическая женщина, даже на закате своих лет! А современные девицы… — Впрочем, может, я просто старею, — сказал себе Пуаро. — Даже эта девушка может кому — нибудь казаться истинной Венерой».
