заключается в сочувствии и понимании того, что возможности нервной системы человека не беспредельны. Если Рэкхем согласится помогать в осуществлении схемы Редера, мы сможем потом не раз обратиться к нему.
Я продолжал хмуриться.
— Так в чем я буду, а может быть, и не буду принимать участие? Не подумайте, что я торгуюсь, но такое решение не просто принять. Угрожать миллионеру уликами, которые могут привести его на электрический стул, дельце не из приятных; тут нужны твердые гарантии, что овчинка выделки стоит. Вы говорили про пять процентов от предполагаемого полумиллиона, но вы привыкли оперировать числами с многими нулями. А нельзя было бы чуть поподробнее?
Редер потянулся к старому, замызганному кожаному портфелю, который принес с собой и оставил на полу. Водрузив портфель на колени, он раскрыл его, но тут вмешался Зек:
— Что вы ищете? Расчеты?
— Да, если и вам нужны конкретные цифры.
— Можете показать, но только без имен. — Зек повернулся ко мне. — Вы нам подходите, Гудвин. Вы дерзки, и нам это ваше качество еще пригодится. Вам оно, кстати, помогло при разговоре с Рэкхемом. Теперь будьте с ним поосторожнее, иначе он потеряет голову и вынудит нас действовать силой. Мы же хотим другого, мы хотим, чтобы он с нами сотрудничал. Если Рэкхема осудят за убийство, мы ничего не выиграем; как раз наоборот. При верном же обращении он послужит нам не один год.
Акульи глаза перестали буравить меня.
— Что вы думаете, Редер? Сможете работать с Гудвином?
Редер прикрыл портфель, оставив его на коленях.
— Попробую, — сказал он без особого огонька. — Общин уровень здесь не выше, чем на побережье. Но мы не можем начинать, не зная, участвует ли Рэкхем в игре, так что без Гудвина нам, похоже, не обойтись. Хотя он задиристый, и я не уверен, будет ли он слушаться указании.
— А хотите знать, что я думаю о Редере? — обратился я к Зеку.
Зек пропустил мой выпад мимо ушей.
— Гудвин, — сказал он, — наша организация — самая неприступная в мире. У меня много надежных людей, но все ниточки тянутся ко мне. Организация — это я. Предубеждения или эмоции чужды мне. Вы получите то, что вам причитается. Если я буду вами доволен, вы можете рассчитывать на любую поддержку и на любые деньги. Если же вы меня подведете, пеняйте на себя. Понятно?
— Еще бы. — Такого пронизывающего взгляда выдерживать мне никогда не доводилось, но я выдержал. — Только вам, в свою очередь, должно быть понятно, что лично вы мне не нравитесь.
— Я никому не нравлюсь. Никто не любит власть превосходящего разума. Лишь один человек не уступал мне в интеллекте, тот, на кого вы работали, — Ниро Вульф! Но он не выдержал. Самолюбие не позволило ему признать свое поражение, и он решил уехать.
— Ваши силы изначально были неравны, — воспротивился я. — В отличие от вас, он соблюдал закон.
— У всех свои слабости. При случае передайте ему привет. Я всегда преклонялся перед ним.
Зек кинул взгляд на настенные часы, потом посмотрел на Редера.
— Меня уже ждут. Гудвин подчиняется непосредственно вам. При необходимости связывайтесь со мной в установленном порядке.
Должно быть, он надавил какую-то скрытую кнопку ногой, потому что руками он ни к чему не притрагивался. Дверь открылась и в проеме возник охранник.
Зек промолвил:
— Шварц, занесите Гудвина в список Б!
Мы с Редером поднялись и направились следом, Редер с портфелем под мышкой.
Я не стал упоминать про еще одно задание, которое получил от Ниро Вульфа, поскольку не решался раскрывать наши тайны… да и теперь не решаюсь. Но придет время, когда вам захочется узнать, откуда взялся пистолет в портфеле Вульфа, поэтому я заранее честно предупреждаю, что вы этого не узнаете.
Поскольку прогресс в науке привел к тому, что записывать номера пистолетов стало бессмысленно, процесс добывания оружия, происхождение которого останется тайной, чрезвычайно усложнился и требует особых навыков. Нужно, например, уметь обзаводиться знакомством с определенными людьми. Я умею. Поскольку вам такие навыки навряд ли пригодятся, адресов и фамилий я не назову. Я не смог достать именно то, что хотелось Вульфу, — модель размером и весом с игрушку, 22-го калибра и с убойной силой «кольта» 45, — но раздобыл вполне достойный «карсон» 30-го калибра. Простой в обращении, тупорылый уродец, миниатюрный, но очень мощный. Испытал я его вечером в нашем подвале дома на Тридцать пятой улице. Закончив, я собрал все пули и выкинул их в реку. Мы и без того достаточно рисковали, поэтому не стоит привлекать к себе внимание такими пустяками.
В понедельник, на следующий день после «рандеву» с Зеком, мы с Вульфом колдовали над устройством двойного дна в портфеле. Дело было у меня в офисе. Поскольку я помогал Редеру в крупной операции, для чего нам следовало часто видеться, не было бы ничего удивительного, если бы он разок заехал на Тридцать пятую улицу, но в ответ на мое предложение Вульф ожег меня столь недружелюбным взглядом, что я быстрехонько взялся за дело. Двойное дно мы смастерили с помощью старого обрывка кожи, который я прихватил из обувной мастерской, и вышло вполне недурно. Даже если бы охраннику вздумалось вытащить из портфеля все бумаги, чтобы их получше рассмотреть, вероятность того, что он обнаружит второе дно, была крайне мала; зато, если знать, куда и где нажать, «карсон» окажется в руке быстрее, чем вы успеете пробормотать: «О Господи!»
Однако кое-что случилось и до этого: я имею в виду повторную встречу с Барри Рэкхемом. Когда в воскресенье поздним вечером я вернулся домой, телефонная служба доложила, что Рэкхем пытался со мной связаться. Я ему позвонил, и мы договорились увидеться па следующий день в три часа.
Обычно я прихожу на свидание точно в назначенную минуту, но в понедельник дела отняли времени чуть меньше, чем я рассчитывал, так что когда я вышел в «Черчилле» из лифта на этаже Рэкхема и приблизился к двери его люкс-апартаментов, было только без двенадцати три. Я уже поднес было руку к звонку, когда дверь распахнулась, и мне пришлось отступить на шаг, чтобы дама не врезалась прямо в меня. Дама приостановилась, и мы уставились друг на друга. Давненько я не встречал Лину Дарроу. Ее прекрасные глаза ничуть не изменились.
— Что ж, здравствуйте, — восхищенно проблеял я.
— Вы пришли рано, Гудвин, — процедил Барри Рэкхем. Он стоял в дверях.
Лицо Лины восхищения не выражало. Впрочем, смущения я тоже не разглядел, разве что во взгляде таилась какая-то подозрительность, хотя
