мне уже не отвертеться. Терпеть это можно день, или неделю, или даже месяц, но для меня пытка тянется бесконечно, и, клянусь Богом, я больше не могу…
Рэкхем закончил упражнения для рук, сжав кулаки, так что костяшки пальцев побелели.
— Я дал маху с Зеком, — жалобно проныл он. — Когда я с ним порвал, он послал за мной и недвусмысленно дал понять, что только от него зависит, попаду я на электрический стул или нет. Я вышел из себя. Когда со мной такое случается, я потом не могу вспомнить, что говорил, но я наверняка брякнул, будто у меня самого есть показания против Зека, и я буду его шантажировать. В любом случае я наговорил лишнего. — Рэкхем разжал кулаки и начал медленно растирать пальцы. — С тех пор тянется эта тягомотина. Вы сказали, что у вас есть предложение?
— Да.
— В чем оно заключается?
— Я сказал, оно — от меня лично.
— Так в чем оно?
— Вам необходимо поговорить с Зеком.
— Зачем? Я не верю ему.
— Вы будете общаться на равных. Давайте разберемся: могла ваша жена доверять вам? Могли ваши друзья доверять вам… те, которых вы отдали на расправу Зеку? Могу я положиться на вас? Сам же я предупреждал, чтобы вы не доверяли мне, не правда ли? Люди способны сотрудничать лишь в двух случаях: когда все доверяют всем или когда никто не доверяет никому. Вы с Зеком связаны навечно.
— С Зеком?
— Конечно. — Я повернул руку ладонью кверху. — Вы в западне. Да еще в такой, что вам из нее не выкарабкаться. Вы даже согласны положиться на меня, обманщика, не заслуживающего никакого доверия, чтобы я вас выручил. Вам ясно, что сухим выбраться из воды не удастся… и неудивительно. Больше всего вас беспокоит, чтобы против вас не сфабриковали абсолютно неопровержимые доказательства, и вы отчаянно добиваетесь того, чтобы вас не подставили. Это, пожалуй, получится. Но у Зека есть новый человек, некий Редер, который недавно перебрался сюда с Западного побережья. Он разработал совершенно гениальное дельце. Мне поручено помогать Редеру, и, я думаю, это будет нам по силам. Дельце продумано до мелочей, а по хитроумности далеко превосходит самые изысканные трюки мошенников. С помощью человека, обладающего вашим положением, риск исключается, как, впрочем, и любые последствия.
— Нет. Именно из-за своего положения я вынужден…
— Подождите! — остановил я его. — Я уже говорил, что это моя личная инициатива. Я советую вам согласиться. Я могу организовать встречу с Зеком. Вам не придется заниматься тем же, чем прежде; теперь вы миллионер и можете даже ставить свои условия. Я сказал вам, почему не хочу, чтобы вас или еще кого-то подставили как убийцу, и уверен, что Зек не сделает этого, если убедится, что вы ему поможете в деле, разработанном Редером.
— Ненавижу его, — хрипло выдавил Рэкхем. — Он меня пугает, и я ненавижу его!
— Зек мне тоже не по нутру. И он это знает. Допустим, завтра без четверти три я заеду за вами?
— Нет, я не могу… завтра не могу…
— Пора кончать с собственными муками! Или вы хотите вечно прислушиваться к телефону и звонкам в дверь?
Рэкхем потянулся к до сих пор не пригубленному стакану, залпом осушил его, содрогнулся и утер рот ладонью.
— Позвоню вам около полудня, чтобы подтвердить наш уговор, — сказал я и вышел.
На следующее утро, во вторник, случилось как раз такое непредвиденное обстоятельство: камешек, брошенный из Уайт-Плейнз, угодил в шестеренку хитроумного механизма, сконструированного нами с Вульфом, и конвейер внезапно стал. Я только успел позавтракать с Фрицем, когда позвонил телефон и я отправился разговаривать в кабинет. Звонили из конторы окружного прокурора Вестчестера.
Разговор был краткий. Повесив трубку, я немного посидел, косясь на телефонный аппарат, а потом, скрепя сердце, начал накручивать диск, набирая номер «Черчилля». И здесь беседа была недолгой. Закончив говорить, я на мгновение задержал палец на нажатом рычажке, а затем позвонил по другому номеру.
На втором звонке трубку сняли, и гнусавый голос произнес:
— Да?
— Я хотел бы поговорить с мистером Редером.
— Я слушаю.
— Это Гудвин. Мне только что позвонили из Уайт-Плейнз и потребовали, чтобы я немедленно явился к окружному прокурору. Я спросил, можно ли это отложить, учитывая, что на два часа у меня назначена встреча, но мне отказали. Я позвонил в «Черчилль» и оставил записку, что до завтра уехал из города. Надеюсь, что завтра все получится. Дам вам знать при первой возможности.
Молчание.
— Вы меня слышали?
— Да. Желаю удачи, Гудвин.
Он повесил трубку.
Однажды мне довелось просидеть в ожидании три часа на деревянной скамейке в просторной приемной конторы окружного прокурора в здании суда Уайт-Плейнз, зато на сей раз мне даже присесть не пришлось. Более того, я и представиться не успел. Едва я вошел и приблизился к столу, что стоял в отгороженном углу, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и проворковал:
— Ступайте за мной, мистер Гудвин.
Он сопроводил меня по длинному коридору вдоль нескончаемой вереницы дверей по обеим сторонам и провел в комнату, в которой я уже бывал. Воскресным вечером, помнится, девятого апреля, я развлекался в ней около часа. В комнате никого не было. Утреннее солнышко пробивалось через два окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют затейливые узоры — за этим занятием меня и застали сам окружной прокурор Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что дело уже раскрыто, а в таком случае все наши столь долго вынашиваемые планы, как покончить с Арнольдом Зеком, вылетали в трубу.
Я настолько обрадовался, разглядев их пасмурные рожи, что мне стоило большого труда не расплыться в радостной улыбке. В ответ на сухое приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись, причем я оказался за столом напротив них, то проворчал:
— Надеюсь, хоть какая-то польза от этого вызова будет? У меня на сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдет насмарку.
Дайкс что-то буркнул — не сочувственно и не неприязненно, а так, себе под нос. Арчер раскрыл папку, которую принес с собой, выбрал несколько листов бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно посмотрел на меня из-под припухших век.
— Это ваши показания, Гудвин.
— О чем? О деле Рэкхем, что ли?
— Бога ради, — кисло попросил
