Директор рыкнул на Косарчука, намекнув на его глубокий пенсионный возраст, но тот, непристойно выругавшись, невозмутимо объяснил, где он видел весь этот долбаный институт вместе с его долбаным директором, который позволяет молодых и перспективных работников поливать грязью. Яблочко вылетел из отдела, так хлопнув дверью, что из-под наличников посыпалась шпаклевка.
Но от эсбэушников, предъявивших удостоверения сотрудников уголовного розыска, отделаться не удалось, и уже через полчаса коллегам Сергея Бойченко пришлось отвечать на их вопросы. Кто-то вспомнил, что Серега говорил про общежитие в районе то ли метро «Шулявка», то ли «Берестейская». Туда были немедленно отправлены несколько оперативников. Начальник отдела, учившийся когда-то в институте народного хозяйства, посоветовал розыскникам в первую очередь посетить общежития Киевского национального экономического университета и аспирантов Национальной академии наук Украины, которые находились в этом районе. Тем временем сотрудники СБУ продолжали трясти работников отдела, но, к сожалению, без каких-либо результатов.
В заброшенную в районе Шулявки сеть скоро попал улов: установлено место жительства разыскиваемого. Он проживал в комнате номер девяносто семь аспирантского общежития Национальной академии наук. Допрошенная вахтерша, заступившая на смену утром, Сергея не видела.
— Много их тут ходют… Кажись, не было его. Вы спросите у Дуси, может, она его, ирода, вечером видела?
Вахтерше рассказали ту же жалостливую историю, что и в институте, приукрасив ее немаловажным фактом, что, дескать, в результате Серегиного пьяного наезда остались двое маленьких сирот. Чтобы не тратить зря время, Дусе позвонили по телефону и договорились снять письменные показания чуть позже. Дуся действительно видела Серегу вечером. Он ворвался в общежитие, будто за ним гнался «дикий собака», а через четверть часа убежал с синей сумкой через плечо. Больше Дуся, как ее ни расспрашивали, ничего добавить не смогла.
Все новости по этому делу Заму докладывали немедленно. Если раньше у него еще была надежда, что Студент, как окрестили опера объект розыска, по небрежности не успел ознакомиться с содержанием диска, то теперь сомнений не осталось. Да, этот Бойченко все прочитал и прекрасно осознает всю важность секретной этой информации, а потому ударился в бега.
— Может, у девки какой-нибудь прячется? — предположил Зам, повернувшись к руководителю оперативной группы.
— Объект воздыханий не установлен, господин генерал.
Зам вскинул голову. На его висках едва заметно серебрилась седина.
— Как не установлено? Вы что, хотите сказать, что у двадцатилетнего парня нет девушки? Он что, гей?
— Да вроде нет, господин генерал.
— Что значит «вроде»? Что это за ответ?!
— Господин генерал, никто из опрошенных по этому вопросу свидетелей ничего не сообщил. Спрашивали каждого — глухо. Либо скрытный чересчур, либо постоянной пассией пока не обзавелся.
Генерал не сомневался в профессионализме руководителя группы, молодого подполковника. Тот рыл землю, мечтая о третьей звездочке на погонах.
— Где же он, гаденыш, спрятался? Может, из Киева рванул?
— За всеми родственниками присматривают и всех прослушивают, наши опера дежурят на вокзале и в аэропорту.
— Речпорт?
— Тоже. Но у него были в запасе вечер и целая ночь. За это время при желании можно даже в Америку улететь.
— Далась вам эта Америка!
— Почему бы и нет, господин генерал? Все бегут либо в Америку, либо на худой конец в Россию. В Африку, в Намибию или, например, в Эфиопию, никто не бежит! Там голодно и стремно…
— Черт его подери! Хуже нет, чем работать против непрофессионала! Пойди, просчитай, где этот сопляк затаился! Думай, подполковник, думай, если не хочешь стать майором! Дошутишься…
* * *
Ночь Серега провел в довольно комфортных условиях. Правда, пришлось хорошо заплатить. Вылетев пулей из общежития, он сразу рванул на окружную дорогу. В универмаге «Жовтневый» Серега купил первый попавшийся рюкзачок и новую рубашку. Свою синюю сумку он выкинул, а цветастую рубашку, в которой был, оставил в примерочной кабинке, поскольку она слишком бросалась в глаза. Синяя сумка и яркая рубашка, конечно, уже на примете.
В том, что его будут искать, он не сомневался. Одни фамилии на диске чего стоят! Мобильный телефон выключил. По мобилке его вычислят в момент! Это сейчас каждый дурак знает. Дудаева как грохнули? Ракета по сигналу мобилы нашла! Значит, долой мобилу!
На окружной Серега снял проститутку, хотя никогда прежде не имел дела с девицами легкого поведения. Но тут выбирать не приходилось. Хлопая накладными ресницами, длинноногая красотка оценивающе смотрела на вчерашнего студента и презрительно ухмылялась. Сереге стало неловко, и он, стараясь не показывать смущения, огляделся по сторонам. Потом, не говоря ни слова, достал двухсотгривенную купюру.
— Что менжуешься? — спросила девица, в сонных глазах которой загорелось нечто похожее на интерес. — В первый раз, что ли?
Серега сглотнул слюну и стеснительно улыбнулся.
— Добавь… Не будь жмотом. — Она с бесцеремонностью заглянула в Сережкин бумажник. — Да у тебя тут бабок куры не клюют! Не скупись, парень, Лера все отработает! Это тебе каждый на окружной скажет.
Серега добавил еще стольник.
— С ночлегом у тебя.
Девица с готовностью кивнула.
— Что, приезжий?
Серега пожал плечами.
— С чего ты взяла? Просто надо ночь перекантоваться, вот и все.
— Значит, менты, — с невозмутимым видом констатировала девица. — Добавь еще.
— Нет, — твердо сказал Серега. — Не хочешь, уйду к конкуренткам.
— Ладно. — Красотка протянула руку за деньгами. Пальцы у нее были тонкие, изящные, с длинными рубиновыми ногтями.
Серега отдал ей стольник.
— Остальное — утром.
Девица грациозным движением взяла купюру и небрежно бросила ее в сумочку.
— Едем в такси?
Утром Сергей занял наблюдательный пост у своего общежития. Он уселся на скамейке, стоящей метров за триста от входа. Уткнувшись для отвода глаз в книгу, купленную накануне, он на самом деле тщательно следил за всеми, кто подходил к входу в здание.
К обеду, около двенадцати, к общаге подкатила иномарка. Из машины вышли трое крепышей весьма специфической наружности. Парни старательно играли роль бездельников, которых в этой жизни ничего не интересует. Однако последнему придурку было ясно, что они явились сюда по очень важному делу и изо всех сил пытались не привлекать к себе внимания.
Серега поднялся с лавочки и прогулочным шагом направился вдоль по улице к общежитию. Когда сквозь стеклянную дверь он увидел, как эти трое разговаривают с дежурной, стало ясно: охота на него началась.
Ночью Серега долго раздумывал над тем, как же ему выбраться из смертельной ситуации, в которой он оказался из-за рассеянности еще недавно обожаемого директора. «Какая все-таки несправедливость, — думал он, лежа на спине. — Ошибку сделал Яблочко, а платить по самому высокому тарифу приходится мне».
Лера сполна отработала полученные деньги и теперь спала с чистой совестью. А Серега никак не мог уснуть. Что теперь делать? Просто вернуть диск? Укоротят жизнь только за то, что прочитал секретную информацию. Там такие фамилии, такие суммы! А сколько стоит жизнь вчерашнего студента? Сказать, что где-то спрятал копию? На всякий случай нужно так и сделать. Но поверят ли в такой шантаж? Серега поежился, натягивая на себя простыню. Замучают пытками! Или заставят сказать правду с помощью какой-нибудь химии! Сейчас это запросто… Придумают гады, как из него правду выбить, а потом все равно кончат! Не годится… Журналистам информацию слить? Мельниченко слил же свои записи! И пока живой. Еще в Америке устроился, политический беженец хренов… И чего этот Мельниченко достиг? Да ничего! Только подставил себя, и родным позор на всю жизнь. Может, отдать журналистам диск, а те пусть опубликуют материал? Вряд ли на него сейчас обратят внимание — мало ли черного пиара появляется перед выборами? А его, так или иначе, кончат! Из мести. Возможен, конечно, и политический кризис… Но последствия кризиса теряются во мраке. Люди же, которые лишатся кормушки, вряд ли забудут виновника, это как пить дать. А еще этот ядерный могильник… Страну загадят! «А тебе не все равно? — мысленно спросил он себя. — При чем тут страна, если тебя самого могут замочить не сегодня завтра?» И к своему удивлению, признался, что не все равно. Что-то было неприятное в том, как все это делалось — тайно, за взятки. Словом, сплошная мерзость! А мерзость Сергей Бойченко не любил. Так что же делать, черт возьми? Совета бы у кого спросить! Да вот только у кого?
Беспокойство, которое недавно зародилось в Нем, нарастало. Он словно просыпался от долгой спячки. Время от времени перед Ним возникали неясные видения, которые Он, как ни всматривался, не мог четко разглядеть и кого-нибудь вспомнить. Ему казалось, что Он слышит голос — негромкий, торопливый и потому неразборчивый; слова сливались, превращаясь в шелест, и понять их было так же трудно, как шорох безлиственных черных ветвей ранней весной, постукивающих друг о друга на теплом ветру. Но голос! Голос, который шептал, был удивительно знаком! Как только раздавались первые звуки, Он не мог успокоиться и найти себе места.
