Когда я сплю — я сплю, и все же я никогда не поверил бы, что млекопитающее вулфовских габаритов способно выбраться из постели, встать на задние лапы и натянуть на себя уйму одежды, не разбудив меня. Да еще в такой адский холод. Жаль, что мне не довелось подсмотреть, как он это проделал. А сон с меня слетел от щелчка, когда Вулф повернул дверную ручку. Я продрал глаза, приподнялся и провякал:
— Куда это вы намылились?
Вулф обернулся.
— Звонить Солу.
— А который час?
— На твоих наручных часах уже двадцать минут восьмого.
— Вы же сказали — в восемь!
— Я должен сначала поесть. Отдыхай. Тебе пока делать нечего.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Я улегся на бок, с замиранием сердца представил себе, как Вулф втиснется в телефонную будку, и уснул.
Правда, спал я уже и вполовину не так крепко, как раньше. Едва Вулф вставил ключ в замочную скважину, сон с меня как рукой сняло. Я бросил взгляд на часы: восемь тридцать пять. Вулф вошел, запер за собой дверь, снял шляпу и пальто и повесил их в стенной шкаф. Я спросил, поговорил ли он с Солом, и Вулф ответил, что да, мол, и вполне приемлемо. Я поинтересовался, чем закончилось вчерашнее собрание, согласились ли коллеги помочь нам, и получил такой же ответ: «да» и «приемлемо». Я полюбопытствовал, что нужно теперь делать, и в ответ услышал — «ничего». На мой вопрос, приемлемо ли это, Вулф ответил утвердительно. Разговаривая, он одновременно снимал одежду. Раздевшись, Вулф, не обращая внимания на лютую холодрыгу, натянул пижаму, залез в постель, накрылся одеялом и повернулся ко мне спиной.
Настала моя очередь — время приближалось к девяти утра, сна ни в одном глазу, а под ложечкой уже посасывало от голода. Я скатился с кровати, прошлепал в ванную, умылся, побрился, оделся (я с трудом застегнул пуговицы на сорочке, потому что дрожал, как осиновый лист), спустился в вестибюль, купил «Таймс» и «Газетт», прошагал в ресторан и заказал апельсиновый сок, оладьи, колбасу, омлет и кофе. Покончив с завтраком, я устроился в вестибюле на кресле и просмотрел газеты. Никаких новых для себя сведений об убийстве Уильяма А.Донахью я в них не обнаружил, если не считать нескольких дюжин абсолютно бесполезных мелочей, вроде заключения врача, проводившего вскрытие, о том, что смерть наступила за два-пять часов до того, как ему доставили тело. «Газетт» впервые поместила фотографии нас с Вулфом как арестантов. Мой снимок был просто загляденье, а вулфовский никуда не годился. Еще рядом красовалась физиономия Альберта Хайетта, а следом за ней было напечатано фото Донахью, явно сделанное после того, как над трупом потрудились эксперты. Я вышел на улицу подышать и поднял воротник пальто, чтобы хоть чуть-чуть уберечься от порывов леденящего ветра. На улице было не теплее, чем в номере 902, но меня согревала мысль, что под залог гулять куда приятнее, чем уныло вышагивать по тюремному двору. В отель я вернулся уже в двенадцатом часу, поднялся на лифте на девятый этаж, отомкнул дверь и вошел в морозильник.
Вулф по-прежнему дрых без задних ног и даже не шевельнулся, когда я вошел. Я стоял и таращился на бесформенную гору под одеялом отнюдь не влюбленным взором. Я так и не придумал, какую бы каверзу подстроить этому гнусному сибариту, как вдруг в дверь номера постучали. Нагло и громко. Я открыл дверь и увидел перед собой здоровенного громилу, который попер прямо на меня, явно намереваясь пройти по мне, как по ковру. Что ж, очень кстати, у меня как раз руки чесались. Я резко выставил локоть, и не ожидавший такого подвоха детина отлетел назад, врезавшись в стену.
— Я полицейский! — пролаял он.
— Так бы и сказали. В любом случае — я вам не половая тряпка. Что вам нужно?
— Вы Арчи Гудвин?
— Да.
— Вас вызывают к прокурору. Вместе с Ниро Вулфом. Я должен вас доставить.
Правильнее было бы сказать нахалу, что мы обсудим его предложение, и выставить его за дверь, но на Вулфа я злился еще больше, чем на этого бабуина. Ну зачем, скажите на милость, Вулфу понадобилось отправлять меня на поиски телефона в самый разгар общения с сыщиками? И уж совсем ребяческая выходка вернуться и улечься спать, даже не сказав мне о результатах разговора с Солом. И я еще предложил этому себялюбцу поделить вину пополам! Как я заблуждался!
Я посторонился, уступая дорогу закону, и, обернувшись, увидел, что Вулф открыл глаза и свирепо смотрит на нас.
— Вот мистер Вулф, — кивнул я верзиле.
— Вставайте и одевайтесь? — выпалил тот. — Я должен доставить вас на допрос к прокурору.
— Вздор! — по сравнению с ледяным голосом Вулфа стужа в комнате казалась сахарским зноем. — Я рассказал мистеру Хайетту и мистеру Груму все, что знал. Если окружной прокурор хочет меня видеть, то я готов его принять примерно через час. А мистеру Груму передайте, что он осел. Не следовало ему меня арестовывать. Теперь ему нечем мне угрожать, если он не хочет предъявить мне обвинение в убийстве или аннулировать мое освобождение под залог — первое будет верхом идиотизма, а второе слишком затруднительно. Убирайтесь вон! Нет, постойте. Арчи, как попал сюда этот человек?
— Просто вошел. Он постучал, а я открыл дверь.
— Понимаю. Ты, конечно, истинный друг, Горацио note 1. Это у тебя в крови.
Вулф перевел взгляд на полицейского.
— А вас, сэр, прислали только за мной или также за мистером Гудвином?
— За вами обоими.
— Прекрасно. Тогда возьмите с собой мистера Гудвина. Меня вы можете увести только силой, а я довольно тяжел — вам меня не поднять. Прокурор может позвонить мне позднее, но я не думаю, что приму его.
Орангутанг чуть помялся, открыл пасть, захлопнул ее, потом снова открыл и пролаял, чтобы я шел за ним. Я повиновался.
Вулф, должно быть, смаковал победу, но он просчитался. Поскольку в общей потехе я не участвовал, я уже предвкушал, как повеселюсь, задираясь с прокурором.
По дороге я еще замыслил, что неплохо бы пригласить Салли Колт отобедать вместе, но, увы — когда прокурор наконец сообразил, что препирания со мной совершенно бесполезно, шел уже третий час. Я заскочил в ближайшую аптеку, позвонил Вулфу, сказал, что он плохо разбирается в животных, поскольку настоящий осел — прокурор, и спросил, нет ли каких распоряжений. Как и следовало ожидать, распоряжений не оказалось. Я набрал номер Салли, спросил, не хочет ли она сходить со мной в кино, и получил ответ, что она бы счастлива, но страшно занята и не может. Это она-то занята! Замечательно! Что ж, пусть попробует найти, как уберечь меня от электрического стула. Я зашел в закусочную, проглотил молоко с сандвичем, потом вспомнил, что все расходы на нашу поездку в Олбани будут оплачены, отыскал ресторан, который порекомендовал нам Стенли Роджерс, заказал и уплел роскошный обед на шесть долларов, и потребовал чек. Официант рассказал мне, где найти бильярдный зал, и я отправился по указанному адресу, позвонил Вулфу, доложил о своем местопребывании и сел последить за игрой. Какой-то жучок предложил мне сгонять партию. Я обставил его с подозрительной легкостью, после чего избежал полного банкротства лишь благодаря тому, что отказался поднимать ставки до суммы, которую предложил этот прохвост. Жучок решил, что не стоит тратить силы на такого скрягу, и отвалил. Время уже близилось к семи вечера, когда кассир окликнул меня и сказал, что меня зовут к телефону. Я не помчался сломя голову, а выждал с минуту. Пусть толстяк подергается.
— Алло.
— Мистер Гудвин?
— Да.
— Говорит Салли Колт. Меня мучает совесть, что я вам отказала, но у меня не было иного выхода. Вы, конечно, не захотите поменять кино на ужин?
Я не сразу совладал с собой. Только один человек мог сказать ей, где меня искать. Салли не виновата.
— Отчего же, — сдержанно произнес я. — Ужинаю я каждый день. Когда?
— Когда сможете — я уже свободна. В гостинице?
— Нет, я знаю местечко получше, всего в двух кварталах от гостиницы. «Хеннингер». Давайте встретимся там через пятнадцать минут.
— Договорились. «Хеннингер»?
— Да.
— Хорошо. Я скажу мистеру Вулфу, где нас искать, если что случится.
— Я ему позвоню.
— Нет, я сама ему передам. Он здесь рядом.
Когда я пошел одеваться, в моем мозгу царила полная сумятица. Чего я только не чувствовал. Холодную ярость. Да, по отношению к гению можно быть снисходительнее, но это уже чересчур! Любопытство. О чем он, черт побери, договорился с Салли? Облегчение. Все-таки Вулф встал с постели и оделся, если только его отношение к женскому полу не изменилось на противоположное. Радость. Как бы то ни было, всегда приятно посидеть с хорошенькой девушкой. Надежду. Возможно, в процессе беседы мне удастся выудить из Салли хоть какие-то сведения о дальнейших планах моего работодателя.
Надежда не оправдалась. Ужин удался на славу, так что в конце его я даже изменил отношение к сыщицам, но о деле Салли даже ни разу не заикнулась, а я, разумеется, вопросов не задавал. Вулф явно велел ей держать язык за зубами. Документальных подтверждений его вероломству у меня нет, но к десерту и кофе мы с Салли уже достаточно подружились, а когда девица начинает улыбаться мне определенным образом, но при этом старательно уклоняется от разговора на самую близкую для себя тему, дураку ясно, что кто-то совратил ее и сбил с пути истинного. Мы уже допивали кофе, когда подошел официант и сказал, что меня зовут к телефону. Я последовал за ним.
