Вулф перевел взгляд на Хайетта, словно ожидая ответа на поставленные вопросы, но ответа не последовало, и он снова повернулся к Груму:
— С ответом на первый вопрос пришлось потерпеть — не мог же я позвонить мистеру Хайетту и спросить его в лоб. Зато на второй ответ нашелся быстро. Я выяснил, что четверо, чьи телефоны прослушивали, являются членами Комитета по исследованию деятельности благотворительных фондов. Судя по всему, пятый абонент — еще один, последний член этого комитета. Я решил обрисовать присутствующим здесь дамам и господам то, какой оборот принимает дело, чтобы организовать сотрудничество. Если бы оказалось, что моя догадка неверна и виновен все же один из моих коллег, это все равно не повредило бы; с другой стороны, интересно понаблюдать, как они откликнутся на мое предложение. Я узнал…
— Какое предложение? — потребовал Грум.
— Сейчас расскажу. Я узнал, что в Нью-Йорке в их распоряжении имеются в общей сложности более сорока оперативников, а у меня — четверо или пятеро. Итак, рассказав о том, что мне удалось узнать, я предложил немедленно подключить всех оперативников — и мужчин, и женщин — насколько это только возможно. Для расследования мы наметили три основных направления: первое — отель «Марбери», где жил Донахью, второе — поле деятельности и интересов Альберта Хайетта и особенно — его возможная связь с указанным комитетом; и третье…
— Вы что, подозреваете Хайетта в убийстве?
— Я всего лишь говорю, что мне пришла в голову догадка, и я счел, что ее не мешает проверить, и все мои коллеги со мной согласились. Я уже спрашивал — кто устроил так, что мы, все семеро, появились здесь в один день и час? Дознание проводил мистер Хайетт. Кстати, еще один момент, который всегда считается существенным, но который вы оставили без внимания: насколько известно, мистер Хайетт последним видел Донахью живым. И еще одно — Хайетт сказал, будто, по утверждению Донахью, тот представился мне под своим именем и якобы я знал, что прослушивание велось незаконно. Я понимал, что либо Донахью солгал, либо лжет Хайетт, но Донахью был убит.
Вулф поднял и опустил плечи.
— Что я заподозрил на этой стадии, уже не так важно. Третье направление нашего расследования состояло в том, чтобы отыскать подтверждение существованию какой-либо прежней связи между Хайеттом и Донахью. Мои коллеги сделали несколько телефонных вызовов, один сделал я сам. Сегодня к десяти утрам мы собрали сколько оперативников, мисс Боннер?
— К десяти часам — тридцать четыре, а к двум пополудни — сорок восемь. Сорок два мужчины и шесть женщин.
Стив Амсел вдруг взорвался:
— Слишком много сыщиков, Хайетт! Аннулируйте наши лицензии! Нас слишком много!
— Заткни глотку! — рявкнул Джей Керр. — Не мешай Вулфу.
Вулф даже ухом не повел.
— Оперативные доклады начали поступать к нам около часа дня и поступали почти до сих пор, — произнес он. — Последний был примерно час назад, когда мы сказали нашим людям, что для наших целей сведений набралось уже достаточно. В основном доклады принимали мисс Боннер и мисс Колт, но и остальные помогали. Поиски по первому направлению, то есть по отелю «Марбери», ничего существенного не дали. По второму — о поле деятельности и интересах Хайетта — конкретного также ничего не обнаружилось, зато вскрылось кое-что весьма многообещающее. Восемнадцать месяцев назад в печати появились разоблачительные публикации о деятельности некоторых благотворительных организаций и инвестиционных фондов, и чем дальше, тем обширнее и значительнее они становились. Немногим более года назад мистера Хайетта нанял ведущим консультантом крупный инвестиционный фонд с ежегодными доходами, которые оценивались от одного до трех миллионов долларов. Это было примерно тогда, когда губернатор учредил Комитет по исследованию деятельности благотворительных фондов, и фонд, нанявший мистера Хайетта, явно попадал в сферу расследования, проводимого этим Комитетом. Мы располагаем доказательствами, что мистер Хайетт пытался столковаться с двумя членами комитета, чтобы разузнать об их планах…
— Что вы имеете в виду под «доказательствами»? — резко перебил Грум.
Вулф постучал по бумагам, лежащим на столе.
— Все сведения здесь, подобраны специально для вас, но, как я уже заметил, исчерпывающей картины они не дают. Члены Комитета не очень-то склонны откровенничать с нашими людьми, а вот с официальными блюстителями закона, несомненно, будут куда более сговорчивы. Я только излагаю вам, что нам удалось узнать по второму направлению расследования: мистер Хайетт весьма и весьма интересовался комитетом и его планами. Результаты по третьему направлению оказались еще более содержательными, они, можно сказать, решили дело, или почти решили. Понятно, что третье направление представлялось нам самым важным, и работали по нему целых тридцать оперативников. По фотографиям Хайетта и Донахью, опубликованным в газетах, им удалось отыскать трех человек, которые независимо друг от друга весной прошлого года дважды видели вместе Хайетта и Донахью, причем при таких обстоятельствах, которые не оставляли сомнений, что встречались эти двое скрытно от других. Я не требую, чтобы мистер Хайетт назвал этих людей по именам и описал места и обстоятельства встреч с Донахью, — все эти сведения здесь имеются. — Вулф снова постучал по бумагам.
— И, однако же, мистер Хайетт утверждал в моем и вашем присутствии, что до вчерашнего утра никогда раньше не видел Донахью. Вы спросили, подозреваю ли я его в убийстве. Отвечаю: теперь — да. Конечно, на ряд вопросов у меня нет готового ответа — вряд ли вас удовлетворят мои догадки. Например, самое главное — зачем Хайетту понадобилось вызывать нас всех на дознание в один день и час — он, безусловно, знал, что Донахью вел с нами переговоры о прослушивании телефонов. Могу лишь догадываться — он так поступил потому, что для него это было самое лучшее, ведь нас так или иначе вызвали на дознание, либо сюда, либо в Нью-Йорк, а он, конечно, предпочел бы сам заняться с нами, чем предоставлять нас своему нью-йоркскому коллеге. Если всех нас вызвать в один день, то все мы будем под рукой, если зачем-то снова понадобимся; а если бы все сошло гладко, он мог бы собрать нас и великодушно заявить, что, дескать, раз наши индивидуальные показания подтверждают, что всех нас подло обманул этот негодяй, то он, Хайетт, постарается устроить так, чтобы против нас не предпринимали никаких мер.
Вулф повернул руку ладонью вверх.
— Конечно, Хайетт полагал, что до Донахью не доберутся, что он где-то за пределами штата и отыскать его не удастся. Несомненно, он сделал все от него зависящее, чтобы так оно и получилось. Ему лично особая опасность не грозила. То, что деятельность его фонда расследовал какой-то комитет, назначенный губернатором, не было напрямую связано со следствием, которое вел он сам, и Хайетт был уверен, что подобную связь не только не обнаружат, но и не заподозрят. Прослушивая телефоны, он получил нужные сведения, о планах и намерениях Комитета, чем и объяснялась его дерзкая самоуверенность. Если это в самом деле так, то вчера утром он, должно быть, испытал настоящее потрясение, когда снял трубку и услышал, что его по важному и секретному делу хочет видеть человек по имени Донахью.
Взгляд Вулфа скользнул по Хайетту и снова уперся в Грума.
— Если хотите услышать еще одну догадку, что произошло вчера в тридцать восьмой комнате между Хайеттом и Донахью, то наиболее вероятно, что Донахью угрожал вывести Хайетта на чистую воду и разгласить всю историю — может, это было вымогательство, а может, Донахью прослышал, что на дознание вызвали всех семерых, и заподозрил, что из него хотят сделать козла отпущения. Скорее всего именно так и случилось бы. Впрочем, эти вопросы, как и многие другие, — ваше, а не наше дело, мистер Грум. Хватит того, что мы показали — вы слишком поспешно ухватились за ложное предположение. Что касается мистера Гудвина и меня, то, я уверен, вы с успехом отведете нарекания из-за ложного ареста, но, надеюсь, усвоите, что принимать слепо на веру каждое слово человека только потому, что человек этот — уполномоченный заместитель госсекретаря — по меньшей мере ребячество. Вы готовы закрыть наше дело сегодня же вечером?
— Нет. Суд откроется только утром. — Грум встал, подошел к столу и, положив ладони на стопку бумаг, посмотрел на уполномоченного заместителя. — Вам есть что сказать, мистер Хайетт?
Хайетт был юристом. Сидел он спиной ко мне, так, что лица его я не видел, но сомневаюсь, что на нем было написано больше, чем на его спине.
— Нет, — ответил он, — кроме того, что я напрочь отвергаю голословные обвинения Вулфа в мой адрес, за которые он несет полную ответственность. Больше мне сейчас добавить нечего.
Он поднялся и зашагал к двери. Грум и пальцем не пошевелил, чтобы его остановить, да и где там, ему же еще надо было изучить все документы.
