что он ни в коем случае не должен ее разочаровывать, тотчас вернуло ему уверенность в себе.
– Будь у меня минуты две на раздумье… Робер говорил мне, что Шабёй хочет посетить фабрику…
Он лгал, и в глубине души не мог не находить любопытным, почти чудаковатым этот интерес инспектора к производству игрушек.
«Как бы там ни было, – успокаивал он себя, – дело закрыто, и не этому сопляку…»
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он сочинил ответ покупателям участка, сообщив им о постигшем его несчастье, о семейных делах, задержавших его в Аркашоне и вызвавших небольшую задержку с подписанием купчей… Он несколько раз переделывал начало письма, взвешивая каждый термин, добиваясь наиболее точного попадания в цель. Когда был готов окончательный вариант, день клонился уже к вечеру, скудный свет быстро отступал перед надвигающейся темнотой.
На кухне Раймонда укладывала банки с консервами в старую картонную коробку.
– Я собрала также небольшой чемоданчик… Только самое необходимое для нас с тобой… Он наверху.
Она поднялась за ним и спустилась в пальто и шляпке, что были на ней, когда она вернулась из Рио-де-Жанейро.
– Скоро едем?
Умеряя ее нетерпение, Филипп подошел сначала к окну гостиной. Темнота теперь была полной. Усилившийся к ночи мороз погрузил весь жилой квартал в своего рода ледяное оцепенение. Если не считать маневрировавшего за решеткой сада автомобиля, проспект был совершенно пуст.
– Я подгоню машину к крыльцу. Только смотри, – предупредил он, надевая пальто, – не показывайся, пока я сам за тобой не приду.
Погасив свет в прихожей, он, нагруженный чемоданом и картонной коробкой, направился к выходу.
– Я скоро вернусь.
Он вышел и прикрыл за собой дверь, не заперев ее на ключ.
Раймонда вернулась в гостиную, чтобы поправить шляпку перед зеркалом, висевшим над камином. Она хотела быть красивой уже по одной лишь причине, что ей доставляло удовольствие быть красивой. После нескольких дней заточения эта поездка была для нее не просто возможностью развеяться, это было бегством к свободе.
Шляпка очень ей шла, и пальто сидело великолепно. Она взяла из сумки расческу, поправила растрепавшиеся пряди волос, затем села в кресло, зажгла сигарету «Пел-Мел» и, честно выполняя приказ, стала ждать возвращения Филиппа.
Сигарета была наполовину выкурена, когда в дверь позвонили. Изумленная, Раймонда отреагировала не сразу.
Когда звонок раздался во второй раз, она встала, чтобы убежать наверх, и вдруг застыла на пороге гостиной, неподвижная, как статуя. Дверь на улицу была открыта, в коридор входил мужчина.
Он был удивлен не меньше ее этой неожиданной встрече, и несколько секунд они молча разглядывали друг друга.
Целой вечностью показались эти секунды Раймонде, внутри у нее все похолодело.
– Прошу прощения, – вымолвил, наконец, незнакомец… – Я позвонил… Внутри горел свет… Я повернул ручку…
Было так холодно, что проспект, казалось, освещается конусами замороженного света, пришпиленного к верхушкам фонарей. И ни одной живой души на всем протяжении улицы…
Филипп припарковал машину к тротуару, затем, не выключая мотора, поспешил в дом. Он приоткрыл дверь, в последний раз убедился, что поблизости никого нет и просунул голову в дверной проем, чтобы позвать Раймонду.
Он услышал мужской голос, который поначалу не узнал, и первой его мыслью было, что Раймонда включила радио. Однако он тотчас понял, что ошибся. Голос был реальным, живым и доносился не из приемника. Голос звучал в гостиной.
Не раздумывая, не успев даже испугаться, Филипп на цыпочках проскользнул в прихожую, бесшумно закрыл дверь и прислушался.
– Простите, мадам, если я напугал вас, – говорил мужчина. – Я хотел бы видеть месье Сериньяна.
В зеркале затемненной прихожей отражался светящийся прямоугольник распахнутой двери гостиной и, в глубине, часть комнаты: два кресла из зеленого бархата, добрая половина круглого столика, украшенного столешницей, угол беломраморного камина и рядом с ним – посетитель, повернувшийся спиной к выходу.
– Я полагаю, месье Сериньян где-то поблизости… Произнося эти слова, мужчина слегка повернулся, и на синем фоне обоев обозначился профиль инспектора Шабёя!
Филипп качнулся. Стены, потолок и пол разъехались в стороны, понеслись перед ним в головокружительном вихре… Ему показалось, что он парит в огромном пустом пространстве, поднимаясь все выше и выше, затем, с той же головокружительной скоростью, потолок, пол и стены начали сближаться…
Тем временем отчетливый голос Раймонды эхом отозвался у него в ушах:
– Месье Сериньян пошел за машиной… Мало-помалу вокруг Филиппа все возвращалось к нормальным пропорциям, предметы вновь обретали устойчивость. Он прислонился к перегородке. Зеркало посылало ему изображение ярко освещенной гостиной, и он, скрываемый темнотой, наблюдал за полицейским, который теперь стоял, повернувшись к нему на три четверти.
– Вы приятельница месье Сериньяна? – спросил полицейский.
Должно быть, он уже отрекомендовался, так как Раймонда ему ответила:
– Нет, господин инспектор, скорее приятельница мадам Сериньян… То есть была ее приятельницей. Какое несчастье, не правда ли?
Филипп не мог поверить, что этот спокойный, взвешенный, тембрально точно окрашенный голос принадлежит Раймонде.
– Я как раз собралась уходить, – продолжала она. – Месье Сериньян предложил отвезти меня на своей машине.
Она переместилась и, в свою очередь, вошла в поле зрения зеркала. В шляпке и пальто, с перчатками в руке, она действительно очень напоминала готовую вот-вот уйти посетительницу. Никаких следов волнения на лице. Еще не совсем оправившись от удивления, Филипп вынужден был признать, что он ее недооценивал.
Наступила короткая пауза, во время которой Шабёй размахивал своей папкой для документов, держа ее в опущенной вниз руке. Он казался едва ли не подростком рядом с этой важной и красивой дамой, которая была выше его на несколько сантиметров и перед которой он, вероятно, немного робел. Вероятно, чувствовала это и Раймонда?
Однако удастся ли ей одурачить полицейского окончательно? Как тот не почувствовал той очевидной истины, с которой столкнулся буквально нос к носу? Он покосился на дверь, словно опасаясь возвращения хозяина дома, и спросил:
– Поскольку вы были приятельницей мадам Сериньян, она вам, разумеется, доверяла свои тайны?
Раймонда вздернула свои четко очерченные брови.
– Какие тайны?
– Женские секреты… Ну в смысле… О ее супружестве… о ее отношениях с мужем.
– Господин инспектор!
Возмущение Раймонды было таким естественным, что Шабёй, сконфуженный, сам стал похож на лжесвидетеля.
– Вы неверно меня поняли, мадам, – поспешил исправиться он. – Я хочу поговорить о ее проблемах в супружестве.
– У нее не было никаких проблем такого рода.
– Разве не грызлись они с мужем, как кошка с собакой?
Возмущение мгновенно переросло в негодование:
– Каким это злым языкам понадобилось распространять такие слухи? Наоборот, они обожали друг друга… Они не представляли себе жизни друг
