И все же факт остается фактом: она счастлива у себя в конторе, где занимает важный пост и пользуется уважением. Когда Стив, например, звонит ей, телефонистка на коммутаторе неизменно отвечает:
— Минутку, мистер Хоген, сейчас проверю, свободна ли миссис Хоген.
Случается, добавляет даже, сверяясь с записями:
— Позвоните, пожалуйста, чуть позже — миссис Хоген на заседании.
Несомненно, вместе с м-ром Шварцем. За Ненси он, вероятно, не волочится. У него жена — бывшая манекенщица и одна из красивейших женщин Нью-Йорка, имя которой каждую неделю фигурирует в газетной хронике.
М-р Шварц исключительно заботится о своей внешности, но Стив, несколько раз встречавшийся с ним, находит его отвратительным.
Между м-ром Шварцем и Ненси ничего нет — в этом он убежден. Тем не менее всякий раз, когда Ненси говорит: «Макс только что сообщил мне…» — он как бы получает пощечину.
Дают, скажем, новый спектакль. Ненси категорически заявляет: «Пьеса гроша ломаного не стоит. Макс вчера смотрел».
Неужели он снова начинает ныть? Забыл, что Ненси ранена, что она в больнице? Он даже не посмел спросить у сестры, куда ее ударили в голову и, главное, не обезображена ли она.
В надежде отвлечься и заставить себя ни о чем не думать он включил радио, но пропустил передачу мимо ушей и не сразу сообразил, что, вероятно, не очень-то прилично слушать песни, направляясь к изголовью больной жены. У него щемило сердце при мысли о детях, оставленных в лагере. Он совершенно не представлял себе, когда сможет съездить за ними. Кины закрывают лагерь на зиму — они проводят ее во Флориде.
После первого указателя с надписью «Хейуорд» его снова охватило лихорадочное нетерпение. Ему оставалось всего миль пятнадцать по шоссе, забитому машинами, которые погрузятся затем на самоходный автомобильный паром, идущий на острова. Воспользовавшись вынужденной остановкой, он нырнул под приборную доску, допил бутылку и выбросил ее в кювет.
Побреется и купит белье он позже. На башенных часах при въезде в город уже двенадцать, и он потерял еще несколько минут, пока выбрался из потока машин, увлекавшего его к парому.
— Будьте добры, скажите, как проехать к больнице.
Ему ответили, но по дороге он вынужден был вторично справиться у прохожих. Больница оказалась квадратным трехэтажным зданием из розового кирпича.
Сквозь окна виднелись койки. На всех пяти автомобилях, стоявших во дворе, были специальные медицинские номера; из «скорой помощи» осторожно выгружали носилки.
Он разыскал вход для больных и посетителей, нагнулся к справочному окошку и представился:
— Я Стив Хоген. Недавно звонил вам из Нью-Гэмпшира по поводу жены.
Регистраторов, одетых в белые халаты, было две.
Одна, с любопытством поглядывая на Стива, названивала по телефону; другая, пухленькая и рыжеволосая, протараторила:
— Вряд ли вас сейчас пустят. Посещение больных от двух до семи.
— Но…
До расписания ли в таком исключительном случае, как у него?
— Старшая сестра сказала мне…
— Посидите минутку.
В холле было шесть человек, в том числе два негритенка в воскресных костюмчиках. Они сидели не шевелясь. На Стива никто не обращал внимания. За окошечком слышались голоса. По всем этажам разыскивали врача, имени которого Стив не разобрал, и, когда тот наконец подошел к телефону, его срочно вызвали в приемный покой — без сомнения, к больному, только что доставленному «скорой помощью».
Все было таким же белым, светлым, чистым, как в кафетерии, солнце проникало через все оконные и дверные проемы, в углу десяток букетов и корзин с цветами ждали, пока их разнесут по палатам.
Стива удивило, что он теперь более спокоен, чем четверть часа тому назад в машине. Все вокруг тоже сохраняли спокойствие. По коридору, поглядывая на собравшихся, проехал старик в белой больничной пижаме, скорчившийся в коляске на красных резиновых колесах, которую он приводил в движение тощими ручками. Отвислая нижняя губа придавала его лицу инфантильное и вместе с тем хитрое выражение. Осмотрев всех поочередно, он развернул коляску и возвратился в палату.
Не о Стиве ли на этот раз справлялись по телефону?
Он не решился спросить, чувствуя, что никакие слова ничего здесь не изменят.
— Вы спуститесь? Нет? Проводить его наверх?
Регистратор, говорившая по телефону, посмотрела через стекло на Стива и лишь потом ответила на вопрос:
— Трудно сказать… Так себе.
Почему он «так себе»? Значит ли это, что он не кажется слишком возбужденным и его можно пропустить?
Девушка положила трубку и знаком подозвала Стива к окошку.
— Поднимитесь, пожалуйста, на второй этаж. Старшая сестра вас встретит.
— Благодарю.
— Направо, в конец коридора. Подождите там лифт.
По дороге он со всех сторон видел открытые двери, мужчин, женщин, лежащих или сидящих на койках; некоторые устроились в креслах, у других специальный блок фиксировал в нужном положении загипсованную ногу.
Никто, казалось, не испытывает страданий, не проявляет недовольства или нетерпения.
— Простите, мисс, — обратился он к сестре. — Где тут лифт?
— Вторая дверь. Сейчас придет.
Действительно, тут же вспыхнула красная лампочка, которую он сперва не заметил. Врач в халате и шапочке, с висящей на груди белой маской посмотрел на Стива и первым вошел в кабину.
— Второй этаж.
Вид у седого старого лифтера был еще более равнодушный, чем у остальных, и, по мере того как Стив углублялся в больницу, он все больше утрачивал свою индивидуальность, способность мыслить и реагировать.
Он вблизи от Ненси, под одной крышей с ней, может быть, через несколько секунд увидит ее и все-таки почти о ней не думает. В нем образовалась какая-то пустота, и он способен лишь покорно следовать чужим указаниям.
Коридоры второго этажа сходились крестом, в центре которого он увидел длинный стол и седую сестру в очках, сидевшую за ним над книгой для записей; на стене перед сестрой была доска с приколотыми к ней карточками; рядом с книгой стоял штатив с пробирками, заткнутыми ватой.
— Мистер Хоген? — не отрывая глаз от своих записей, осведомилась она, после того как он добрую минуту простоял перед ней.
— Да, миссис. Как себя…
— Присядьте.
Сама она встала и направилась в один из коридоров.
Какое-то мгновение Стив надеялся, что она пошла за Ненси, но сестра, видимо, навещала другую больную. Она вернулась, неся пробирку с ярлычком, и поставила ее в штатив.
— Ваша жена не проснулась. Возможно, проспит еще некоторое время.
Почему он счел себя обязанным одобрительно кивнуть и признательно улыбнуться?
— Если угодно, подождите внизу. Когда ее можно будет видеть, я вас вызову.
— Она очень страдала?
— Не думаю. Как только ее обнаружили, было сделано все необходимое. На вид она женщина крепкая.
— Она никогда не болеет.
— У вас есть дети, не правда ли?
Тон, каким был задан вопрос, удивил Стива, но он послушно, как школьник, ответил:
— Двое.
— Большие?
— Дочери десять, сыну — восемь.
— Вчерашний день вы провели вместе?
— Нет. Мы с ней работаем в разных частях Нью-Йорка.
— Но вечером вы с ней встретились?
— Проехали вместе часть пути.
— Когда увидите ее, не забывайте, что она испытала сильное потрясение. Кроме того, она еще будет под действием снотворного. Старайтесь не нервничать и не говорить о вещах, которые могут ее взволновать.
— Обещаю вам. А она…
— Что — она?
— Я хотел спросить, приходила ли она в сознание?
— Дважды, но не полностью.
— Заговорила?
— Нет еще. По-моему, я уже сообщала вам это по телефону.
— Простите.
— Спуститесь в холл. Я только что велела позвонить лейтенанту Марри, что вы здесь. Он, конечно, захочет вас видеть.
Она встала, и ему пришлось последовать ее примеру.
— Можете спуститься по лестнице… Сюда.
Как и внизу, все двери были раскрыты; дверь в палату Ненси, вероятно, тоже. Стив хотел уже попросить разрешения хоть на минуту посмотреть на жену, хотя бы глянуть из коридора на ее койку. Но не посмел. Толкнул указанную ему стеклянную дверь и очутился на лестнице, которую подметала уборщица. Внизу еще раз заблудился, прежде чем оказался в холле, откуда уже исчезли негритята. Он подошел к окошку и сообщил:
— Мне велели обождать здесь.
— Знаю. Лейтенант приедет через несколько минут.
Он сел. Во всей больнице он один был в грязной, измятой рубашке и небрит. Стив пожалел, что не привел себя в порядок до прихода в больницу: здесь он больше сам себе не хозяин. Он мог купить бритву, мыло, зубную щетку, зайти, например, в автобусный парк — там есть умывальные комнаты для пассажиров.
Что подумает о нем лейтенант Марри, увидев его в таком состоянии?
Тем не менее у него хватило смелости раскурить сигарету — кто-то другой тоже курил, — а потом напиться ледяной воды из автомата. Он пытался обдумать вопросы, которые ему зададут, подготовить подходящие ответы, но не мог собраться с мыслями. Как и сидящая рядом женщина, он лишь пристально смотрел в окно, на дерево, неподвижный контур которого на фоне синего неба и застывшего полуденного воздуха наводил на мысль о вечности.
