Ну что ж, пусть он приходит и смотрит, этот репортер. Вот Мегрэ выходит из кино. Он закусывает… Он пьет пиво. Сидя у запотевшего окна кафе «Купол», он смахивал на толстого буржуа-провинциала, обалдевшего от суеты и шума Парижа.
По правде сказать, сейчас он ни о чем не думал. Он находился на бульваре Монпарнас и в то же время витал где-то далеко, ибо повсюду неотступно перед ним стоял все тот же дом, похожий на ломоть торта. Он входил в подъезд. Он выходил из него… Следил за госпожой С-вашего-позволения в ее логове. Он поднимался и спускался по лестнице…
Была задушена старуха домовладелица с крашеными волосами. Это первый факт. Исчезли ее деньги и бумаги. Это второй факт. Восемьсот тысяч франков.
В самом деле… восемьсот тысяч франков в тысячефранковых билетах… Он пытался представить себе эту кучу ассигнаций.
А Сесиль с восьми утра терпеливо ждала в аквариуме на набережной Орфевр…
Странное дело, ему уже трудно было восстановить в памяти ее лицо, хотя оно было таким привычным и своеобразным. Он вспомнил ее черное пальто, зеленую шляпку и огромную, похожую на чемоданчик, нелепую сумку, которую она всегда таскала с собой…
Но вот Сесиль тоже убита, и сумка исчезла.
И Мегрэ застывал с поднятой кружкой пива, забыв обо всем, что его окружало. Если бы его окликнули в этот момент, он не сразу сообразил бы, где находится.
В чем же все-таки кроется несообразность?
Только не нужно слишком спешить. Только бы не вспугнуть истину, а то ей недолго снова ускользнуть…
Сесиль… Сумка… Чулан…
Задушенная тетка…
Поскольку косящая девушка тоже была задушена, все, и Мегрэ в том числе, пришли к выводу, что оба преступления…
Он вздохнул с облегчением и отпил большой глоток пенистого пива.
Ошибка была в том, черт побери, и из-за этого он вертелся по кругу, точно слепая манежная лошадь, что он искал одного убийцу.
А вдруг их было двое? Зачем предполагать заранее, что оба преступления совершены одним и тем же человеком?
— «Энтрансижан»… Экстренный выпуск «Энтрансижана»…
Мегрэ купил газету. И невольно нахмурился, увидев на первой полосе снимок, изображавший его самого, более толстым, чем он себе казался, в свирепо зажатых челюстях трубка, рука лежит на плече молодого человека в плаще, и человек этот — Жерар. Он не помнил, как положил руку на плечо брату Сесили. Вероятно, это был машинальный жест.
Но журналист уже сделал из этого свои выводы. Подпись гласила:
«Чистая случайность? Или, может быть, комиссар Мегрэ опустил свою тяжелую лапу на дрожащее плечо виновного?»
— Какая глупость!.. Гарсон!.. Сколько с меня?..
Он был взбешен и в то же время испытывал удовлетворение. Он вышел из «Купола» более бодрым шагом, чем вошел туда. Такси! Пусть бухгалтер ворчит, пусть уверяет, что на метро быстрее всего доберешься из одного конца города в другой.
Минут десять спустя он уже окунулся в привычную ему атмосферу, вошел в свой кабинет. Там на краешке стула жался поляк, а в кресле комиссара восседал Люка.
Мегрэ подмигнул ему, и Люка вышел за ним в комнату инспекторов.
— Уже десять часов мы с Жанвье допрашиваем его. До сих пор он держался, но, кажется, начинает поддаваться… Если чутье мне не изменяет, к рассвету он расколется.
Не впервой приходилось им брать человека измором!
— Вот если бы вы заглянули к нам часам к двум-трем утра и нажали на него в последний раз…
— Мне некогда, — проворчал Мегрэ.
Скоро здание опустеет. Только одна лампочка будет гореть в большом пыльном коридоре, и останется только дежурный у телефона. А в кабинете Мегрэ по-прежнему будет сидеть поляк перед упорным, непреклонным Люка, которого придет подменить Жанвье, чтобы тот сбегал перекусить и пропустить кружку в пивной на площади Дофина.
— Мне никто не звонил?
— Какой-то Дандюран…
— Он ничего не просил передать?
— Что он будет сидеть дома… У него для вас есть интересная новость…
— Никто не приходил?
— Не знаю… Надо спросить у служителя…
— Вас спрашивал молодой человек в плаще с траурной повязкой. Он был очень взволнован… Спросил, когда вы придете. Я ответил, что не знаю… Он хотел узнать ваш домашний адрес, но я не дал…
— Жерар Пардон?
— Что-то вроде этого… Он не пожелал заполнить карточку…
— Давно он приходил?
— Да с полчаса назад…
— У него в руках или в кармане была газета, — сказал комиссар к большому удивлению служителя.
— Верно… Он держал в руках смятый номер «Энтрансижана»!
Мегрэ снова зашел в инспекторскую:
— Кто сейчас свободен?.. Торранс?
— Я собираюсь в Бур-ла-Рен, шеф…
— Не стоит… Пойдешь на улицу Па-де-ла-Мюль, в дом двадцать два. Ты видел этого парня?
— Брата Сесили? Ну да, в Бур-ла-Рене…
— Хорошо! Пойдешь к нему, надеюсь, он вернулся домой… Если ты застанешь его, постарайся не спускать с него глаз. Чтобы он не наделал глупостей, понятно?
Будь с ним помягче. Не пугай его, наоборот, попытайся успокоить…
— А если он не вернулся?
Лицо Мегрэ омрачилось. Он бессильно пожал плечами:
— Ну, если его нет… Тогда придется ждать звонка от речной спасательной команды, если только он не раздобыл револьвер… Постой! В любом случае позвони мне… Подожди… У кого в этом доме может быть телефон? Наверняка у Дандюрана. Позвони мне к Шарлю Дандюрану… Номер найдешь в телефонной книге. До скорого, старина…
Он на минуту вернулся в свой кабинет, медленно оглядел поляка с головы до ног, как бы проверяя его моральное состояние. Выходя, он подмигнул Люка, который продолжал допрос. Взгляд комиссара означал: «Готов!»
Такси доставило его на Орлеанское шоссе, и он сошел у дома, очертания которого уже стали ему привычны. Кто дежурит? Он огляделся. Из темноты выступила фигура:
— Я здесь, шеф…
Это был Вердюре, новичок, славный парнишка, который робел перед комиссаром до заикания.
— Ничего нового?
— Жилец с пятого этажа, месье Шарль, вернулся на трамвае в шесть часов. В подъезде его ждал низенький толстяк в сером макинтоше с портфелем под мышкой.
После легкого раздумья Мегрэ вспомнил. Без сомнения, это был мэтр Лелу, адвокат Монфиса.
— Долго он у него сидел?
— С полчаса… Около пяти вышел из дому венгр и еще не вернулся… Ну а дочь его…
Молодой инспектор показал два силуэта, еле различимые в темноте у забора, окружавшего пустырь.
— Это продолжается почти час… — вздохнул он. — И хоть бы пошевелились.
Мегрэ слегка покраснел и вошел в дом. Проходя мимо, он поздоровался с госпожой Бенуа, сидящей перед тарелкой супа, и стал грузно подниматься на пятый этаж. Вероятно, месье Шарль узнал его шаги, потому что отворил дверь раньше, чем комиссар успел позвонить.
— Я ждал вас… Зайдите, пожалуйста… После вашего разговора с моими друзьями сегодня утром…
Комиссар никак не мог привыкнуть к затхлому воздуху этого холостяцкого жилища. Царившая в квартире атмосфера вызывала у него непреодолимое отвращение, и он безостановочно курил, выпуская густые клубы дыма.
— С какой целью вас посетил мэтр Лелу?
— Вы уже знаете? Он грозился подать в суд по поводу присвоения наследства… Убежден, что Жюльетта оставила завещание. Он исходит из ее новогодних поздравительных писем кузену Монфису… Вы должны потребовать, чтобы он вам их передал. Она называет своих племянников дегенератами и бездельниками… Они, мол, неблагодарные, и после всего, что она сделала для них в память о сестре, они только о ее деньгах и помышляют…
«Вот уж глупый вид у них будет, — заключает она, — так же как и у всех Буанэ и Маршепье, когда они узнают, что я оставлю вам все, что имею…»
— Мэтр Лелу ограничился угрозами?
Бледная улыбка тронула бесцветные губы месье Шарля.
— Он сделал мне, по его собственному выражению, честные и великодушные предложения…
— Барыш пополам?
— Примерно так… И это составило бы немалую сумму, если бы завещание существовало… — Господин Дандюран хрустнул пальцами. — Однако эти люди не знали Жюльетту… По правде говоря, только мне одному довелось увидеть ее в настоящем свете. Она так боялась смерти, так боялась расстаться со своими деньгами, что почти убедила себя, будто никогда не умрет… Во всяком случае, очень не скоро… Она часто повторяла:
«Когда я состарюсь…»
При всем своем отвращении к этому человеку Мегрэ чувствовал, что тот не лжет. И хотя сам видел только труп с крашеными волосами, его впечатление полностью совпадало со словами месье Шарля.
— Так что же?
— Я выставил мэтра Лелу за дверь. Впрочем, я звонил вам по другому поводу. Я отлично сознаю двусмысленность своего положения и понимаю, что в моих интересах, чтобы вы скорее разыскали убийцу.
— Или убийц, — проворчал Мегрэ, разглядывая акварель, висевшую на стене.
— Или убийц… Как вам угодно! Ведь и правда их могло быть несколько…
— Во всяком случае, есть два трупа, а значит, и два преступления…
