– Что вы имеете в виду?
– Труп, – спокойно сказал Мейсон, – в вашей комнате.
Раздалось дребезжание чашки, которую Максин дрожащей рукой пыталась поставить на блюдце.
– Труп Коллина Дюранта лежит у вас в ванной. Стреляли в спину. Убит наповал. Он…
Чашка выпала из ослабевших рук, кофе начал растекаться по скатерти. Максин окаменела, и только когда горячая жидкость, стекая со стола, обожгла ее, она вскрикнула.
Мейсон помахал рукой. Внимательная официантка тут же заметила его знак.
– У нас тут происшествие, – извинился Мейсон.
Окинув их пронзительным, изучающим взглядом, но сохраняя непроницаемое выражение лица, она сказала:
– Я принесу полотенце. Не желаете перейти в другую кабинку?
Максин встала, отряхнула юбку, взяла салфетку и промокнула кофейные пятна. Она стала бледной, как полотняная скатерть на столе.
– Проходите туда и садитесь, – сказал Мейсон.
Появилась официантка с полотенцем и вытерла стол.
Потом она вернулась и принесла еще кофе в другую кабинку.
– Ну, возьмите же себя в руки, – сказал Мейсон. – Вы хотите сказать, что не знали, что тело Дюранта в вашей квартире, когда давали ключ Делле Стрит?
– Честно, мистер Мейсон, я не… Вы говорите мне правду, да?
– Я говорю вам правду.
– Это, – проговорила она, немного помолчав, – абсолютно все меняет.
– Я так и думал. Может быть, вы объясните мне, как…
– А вы не пытаетесь… вы не пытаетесь подстроить мне ловушку, мистер Мейсон?
– Что вы имеете в виду?
– Коллин Дюрант… Он на самом деле мертв?
– Он мертв. Стреляли в спину, два или три раза. Он упал лицом вниз в вашей ванной. Я могу только догадываться, но предполагаю, что он был убит, когда что-то искал в вашей квартире. Он вошел в ванную, раздвинул занавески, и в этот момент кто-то сзади вплотную приставил к его спине револьвер и два или три раза спустил курок. Это о чем-нибудь вам говорит?
– Я не убивала его, если вы это имеете в виду.
– Может быть, вы расскажете мне немного о Дюранте?
– Дюрант был… он был дьяволом.
– Продолжайте.
– Дьяволом с ужасно длинными ушами, который слышал абсолютно все и ничего не забывал. Он был внимательным, участливым слушателем. Провоцируя людей на откровения, он выпытывал информацию об их прошлом, занятиях, связях, да и сплетнями не брезговал. Я думаю, возвращаясь домой, он записывал все на магнитофон или в блокнот, потом сопоставлял полученные сведения, дополнял их, подгонял под какую-то формулу, и получалось так, что он знал о вас гораздо больше, чем вы могли себе представить.
– Шантаж? – спросил Мейсон.
– Ну, это не совсем шантаж. Таким образом он хотел утвердиться, установить свою власть над людьми и получать от них то, что ему было нужно. Не думаю, что это делалось ради денег, хотя… Хотя я не знаю.
– Вы давно с ним знакомы?
– Почти три года.
– А благодаря чему он имел власть над вами?
Она посмотрела на Мейсона, потом опустила глаза и начала что-то сбивчиво говорить, но вдруг запнулась.
– Говорите, я все равно узнаю. Вам лучше рассказать самой.
Немного помолчав, она продолжала:
– Он знал кое-что обо мне.
– Я так и думал, – сухо заметил Мейсон, давая ей время собраться с мыслями.
Максин хранила молчание, только устало отхлебнула кофе.
– Хорошо. Тогда давайте попробуем по-другому. Кто такая Фибе Стиглер?
– Моя сестра.
– Замужем?
– Да.
– Счастлива?
– Очень.
– Как зовут мужа?
– Хомер Хардин Стиглер. Он финансист и владелец крупного имения в Юджине.
– Что давало Дюранту власть над вами?
– Я не могу сказать. Я не скажу вам.
– Почему?
– Потому что… Это то, что я никому не скажу.
– Ну ладно, ладно. Мораль сильно изменилась с тех пор, как девушки…
– Ах, бросьте эти глупости! – оборвала его Максин. – Это совершенно не то. Поймите же, мистер Мейсон, я кое-что повидала на этом свете. Я натурщица и зарабатывала на жизнь, позируя художникам. Я не дура и не ханжа.
Мейсон смерил ее проницательным взглядом и сделал ход наугад.
– Я знаю, – сказал он с сочувствием, – это касается не вас, а вашей сестры.
Она вся напряглась, как будто через нее пропустили электрический ток.
– О чем вы говорите?.. Что вам известно?
– Я знаю много, – продолжал Мейсон, – и собираюсь узнать еще больше, если мне это понадобится.
– Как вам удается до всего этого докапываться?
– Так же, как и до всего остального. Это стоит денег, но я получаю нужную мне информацию. А как, по-вашему, я узнал, что вы здесь? А как я узнал, что вы послали телеграмму сестре с просьбой срочно выслать до востребования двадцать пять долларов? А как я узнал, что вы потратили уйму времени в Бейкерсфилде, пока нашли самый дешевый мотель, за который смогли расплатиться?
– Как вам все это становится известным?
– Это моя работа, и я обязан выполнять ее. Если вы захотите рассказать о вашей сестре, то я постараюсь помочь вам, насколько смогу. Если вы не расскажете, я все равно узнаю, но тогда уж никаких обязательств перед вами у меня не будет.
– Вы не должны… Вы не должны расспрашивать, особенно в окрестностях Юджина. Это будет…
Она остановилась на полуслове, как если бы одна только мысль о том, что может произойти, повергла ее в панику.
– Тогда, – настаивал Мейсон, – вам лучше самой все рассказать мне, чтобы я знал, что можно делать, а чего нельзя.
Максин еще немного подумала, потом налила кофе из кувшинчика, устало закрыла глаза и сказала:
– У меня просто нет сил на борьбу, мистер Мейсон. Я… Нет, я не буду вам рассказывать. Я не могу. Но Дюрант имел власть надо мной.
– И он использовал это в корыстных целях для вымогательства? Он называл какую-то картину подделкой, заставлял вас рассказать об этом, а потом, когда заводилось судебное дело, вы исчезали. Сколько раз вы это проделали?
– Нисколько. Я не знаю, делал ли он вообще когда-нибудь нечто подобное.
– С картиной, которую продал Лэттимер Рэнкин, хотели сыграть такую штуку?
– Я ничего не понимаю. В этом есть что-то странное.
– Продолжайте. Скажите мне, что произошло.
– Ну, мы были на этой вечеринке, и Дюрант сказал мне, что картина не подлинная. Я разозлилась. Такого специалиста, как Рэнкин, в подобных делах не проведешь. Узнав мое мнение, Дюрант спровоцировал меня рассказать обо всем Рэнкину, а потом доложить ему о реакции.
– И что же?
– Немного подумав, я пошла к Рэнкину. На самом деле я не собиралась докладывать ему, что сказал Дюрант, а просто хотела узнать, могло ли быть хоть малейшее сомнение в подлинности картины. Рэнкин ответил, что, конечно же, нет, и поинтересовался, почему я спрашиваю… В конце концов он вытянул из меня всю историю и прямо-таки рассвирепел. И тогда я испугалась. Мне никак нельзя было злить Коллина. Я рассказала ему о разговоре с Рэнкином.
– Он разозлился?
– Нет, напротив, был даже доволен. Сказал, что я сделала то, что от меня и требовалось. Дальше он мне посоветовал не отказываться от этих слов. Если Рэнкин пойдет к адвокату и мне предложат дать аффидевит, то я должна буду согласиться и сделать все по правилам. Он сказал, что ему даже хочется, чтобы Рэнкин пошел к адвокату. Поначалу он был очень доволен.
– Продолжайте.
– Ну, после разговора с Рэнкином все закрутилось. Я узнала, что мною интересовались вы и предлагали дать письменное показание.
– Что произошло потом?
– Ваша секретарша Делла Стрит, может быть, не запомнила, но, когда она готовила для подписи бумаги, я спросила разрешения позвонить другу. Им был Коллин Дюрант. Я сказала, что нахожусь у вас и мне предлагают подписать аффидевит.
– И что он на это ответил?
– Он рассмеялся и сказал, что это то, что ему и нужно. Он хочет, чтобы я была свидетелем.
– И что дальше?
– Было заведено дело, появилась статья в газете, и тогда Дюрант сказал мне, чтобы я быстро убиралась из страны.
– Это было прошлым вечером?
– Да, все так быстро происходит… Кажется, это было неделю назад. Да, прошлым вечером.
– Так, – сказал Мейсон. – Это важно. Это очень важно. В котором часу он приходил к вам?
– Около шести.
– Значит, это было за час или полтора до его встречи со мной.
– Он встречался с вами вечером?
– Да, он разыскал меня в ресторане и сказал, что вы гоняетесь за дешевой рекламой, провоцируете скандал в своих собственных интересах; и он не позволит, как он выразился, какой-то шлюхе приносить в жертву его репутацию ради своей славы.
– И когда это было?
– Это было не позднее семи тридцати.
– Но я не понимаю. Он хотел, чтобы я рассказала все Рэнкину.
– Давайте попытаемся разобраться. Итак, он пришел вчера к вам и сказал, что вы должны покинуть страну, так?
– Да, он сказал, что я должна исчезнуть. Что я должна убраться, да так, чтобы никто не мог меня найти. Что я ни в коем случае не должна быть свидетелем на суде.
