Я признал, что именно так и называюсь.
Она просто поедала меня глазами, даже шагнула ко мне, чтобы рассмотреть получше.
– Боже мой! – ахнула она. – Что у вас с лицом? Сплошь синяки и царапины!
– О да. Я подрался с одним типом, и он ударил меня кулаком. Двумя кулаками.
– Господь всеблагой! Картина просто ужасающая. У вас найдется сырая говядина?
Сомневаюсь, чтобы миссис Пайн хоть раз доводилось прибегать к подобному средству. Наверняка она вычитала это из книг, учитывая известное мне о ней. Я успокоил ее, заявив, что все не настолько плохо, чтобы пожертвовать куском вырезки по девяносто центов за фунт, и прозрачно намекнул, что если в чем и нуждаюсь, то лишь в продолжительном ночном сне. Вслед за чем сопроводил ее в кабинет.
Вульф был на ногах, не иначе как вставал потянуться и размяться. Миссис Пайн подошла пожать ему руку, отвергла красное кожаное кресло, поскольку предпочитала прямые спинки, одобрила принесенный мною стул, позволила мне избавить ее от шубки из меха платиновой рыси, а может, алюминиевого соболя или другого пушного зверя, и чинно уселась.
– Вам обязательно нужно сделать что-то с лицом, – сказала она мне.
Самое забавное, эта ее настойчивость ничуть меня не раздражала. Миссис Пайн ясно давала понять, что мое незавидное состояние доставляет неудобства ей самой. Так на что было обижаться? Мы с интересом обсуждали мои синяки, пока Вульф наконец не вмешался, воспользовавшись короткой паузой:
– Насколько я понимаю, вы искали встречи со мной, мадам?
Она обернулась к нему, и ее манеры полностью переменились – оттого, возможно, что на лице Вульфа не было ни ссадин, ни синяков.
– Да, искала, – твердо сказала она. – И всячески осуждаю решение мужа привлечь вас к расследованию смерти Уолдо Мура. Какой в том прок?
– Ответить я не в состоянии. – Вульф откинулся на спинку, строго параллельно выложив руки на подлокотники своего кресла. – Задайте этот вопрос своему супругу. Если вам не по нраву то, что он привлек меня к расследованию, убедите его дать мне расчет.
– Не вышло. Я уже пыталась. Он упрямо стоит на своем. Потому-то я и приехала к вам.
Молодец Джаспер, подумалось мне. Но что, черт возьми, стоит за его упорством?
Миссис Пайн не умолкала:
– Я допускаю, разумеется, что мой муж принял на себя некие обязательства… Или, скорее, корпорация. Но если вы свернете следствие прямо сейчас, не возникнет никаких сложностей. Я берусь возместить все ваши убытки.
– И чего вы этим добьетесь? – сварливо осведомился Вульф.
Я бы не осмелился утверждать, будто ему вовсе не нравятся женщины, но он точно не симпатизирует особам, готовым схватить мяч и сбежать с ним, оставив игроков на поле.
– Ваш муж попросту наймет кого-то еще. К тому же, мадам, хоть я и запрашиваю приличные деньги за свои услуги, в мои обычаи не входит получать их ни за что. И ради вас я не сделаю исключения. Нет. Очевидно, вы привыкли всегда добиваться своего, но в данном случае стоит поискать какой-то другой способ. Чего именно вы желаете?
Миссис Пайн повернулась ко мне. На миг мне показалось, что гостья вновь заговорит о моем лице, но вместо этого она спросила:
– Что он за человек, Арчи? Настолько упрям, как хочет казаться?
Это «Арчи» в ее устах прозвучало совершенно естественно.
– Насколько я знаю мистера Вульфа, – сообщил я ей, – это еще не упрямство, а едва ли не бесхребетность.
– Боже ты мой…
Миссис Пайн разглядывала Вульфа с интересом, но без явных признаков тревоги.
– Я так понимаю, – внезапно заговорила она, – вам известно, что Уолдо Мур какое-то время назад был моим близким другом?
Вульф кивнул:
– Мне говорили об этом. Мистер Гудвин рассказал. Причем этими сведениями с ним поделился некий газетчик. По-видимому, о вашей дружбе известно многим.
– Ну, конечно. В этом и заключается преимущество жизни на виду: общеизвестные вещи принимаются как должное. Но разрешить людям знать – это одно, а публично обсуждать в газетах – совершенно другое. Допускаете ли вы хоть на миг, мистер Вульф, что я буду сидеть сложа руки и наблюдать, как вы скармливаете мою частную жизнь таблоидам? Раздуваете сенсацию из смерти Уолдо Мура?
– Ни в коем случае, мадам. – Вульф по-прежнему был настроен брюзгливо. – Предельно ясно, что вы не намерены сидеть сложа руки. Они и сейчас не сложены. Вы прибыли сюда повидать меня в половине третьего ночи. Кстати говоря, тот же вопрос вы наверняка задавали и мужу. Что он ответил?
– Муж уверяет, что результаты расследования не станут всеобщим достоянием. Он говорит, что добивается только одного: положить конец слухам, гуляющим в офисе, и не позволить моему брату запустить их вновь. Я же вовсе не намерена идти на подобный риск, и не пойду.
– А что говорит ваш брат? Вы обсуждали с ним эту проблему?
Ее прямо передернуло. Поскольку мне пока не предлагали вести записи, я мог не отрывать глаз от лица миссис Пайн и лишь теперь углядел на нем первые признаки нерешительности. Она молчала, сжав губы. И мне подумалось, что это семейная черта. В конце концов, по ходу так называемого обеда в компании Керра Нейлора тот в первый и единственный раз прервался для раздумий, когда разговор зашел о его сестре.
Наконец она заговорила:
– Я не знаю, что́ задумал мой брат, не знаю точно. Этим он со мной не поделился, хотя обычно делится. Он, как вам сказать… очень необычный человек. Ему не по душе мой муж и все прочие руководители компании – за исключением одного-двух.
Вульф аж крякнул.
– А к вам он неприязни не испытывает?
– Отчего же, нет. Нет!
– Тогда почему он не прекратил молоть вздор об убийстве, когда вы его попросили?
– Мой брат не… – Молчала она недолго. – Вот интересно, мне даже в голову не приходило, но брат слово в слово повторяет то, что говорит муж: дескать, волноваться нечего, огласки не будет. Но мне все равно, что они оба говорят. Риск по-прежнему остается. А я твердо верю, что ненужных рисков следует избегать всеми способами. В разумных пределах, конечно. Если мой муж и брат собираются вести себя как балованные дети – и, скажем так, выставить себя круглыми дураками, – волей-неволей мне придется брать ситуацию под контроль. – Переведя взгляд на меня, миссис Пайн сразу стала другой женщиной: – Тут у вас довольно прохладно, Арчи. Можно мою шубу?
Чего уж тут удивляться, миссис Пайн была одета для вечернего выхода: ничего, кроме кожи, выше линии глубокого декольте. Кстати, вполне свежей кожи для ее возраста (навскидку прибавим к моим трем десяткам еще один). Я принес шубку и накинул ей на плечи. Она поблагодарила улыбкой, а я отошел подвинуть рычажок термостата еще на одно деление.
Согревшись, миссис Пайн продолжила свой обращенный к Вульфу монолог:
– Лучше всего, подумала я, будет вести дело напрямую с вами. В этом есть свой смысл: коль скоро вы по моей просьбе откажетесь от расследования, муж, возможно, наймет кого-то другого. Тогда пусть добивается желаемого, почему бы и нет? Кажется, он хочет, чтобы вы продолжали расследование. Мой брат тоже не против. Так зачем же им перечить? Вы получите от них всю оговоренную сумму, а я добавлю к ней свой чек. И вы не сможете утверждать, будто я оплачиваю ваше бездействие, поскольку гарантируете мне, что следствие не приведет… как бы выразиться… Что результаты не будут преданы огласке. Не так уж важно, как это сформулировать, пока все мы понимаем, о чем идет речь. Я могла бы выписать чек на… десять тысяч долларов?
Вульф укоризненно качал головой.
– Ради всего святого, – с недоверием пробормотал он. – Вы отдаете себе отчет в том, что предлагаете деньги в обмен на сохранение тайны?
Глаза миссис Пайн округлились.
– Ничего подобного! Какой еще тайны?
– Не знаю. Пока не знаю. Но ваш муж – или его компания, солидным пакетом акций которой вы владеете, – платит мне за то, чтобы нечто выяснить. Вы же предлагаете заплатить за то, чтобы я это нечто утаил, если до него докопаюсь. Вы назвали мужа и брата круглыми дураками, но как бы назвали себя? Вам кажется, я способен вести двойную игру. Если так, что заставит меня прекратить ее? Почему бы не повысить ставки до ста тысяч или миллиона? Вы слабоумны, мадам.
Проигнорировав «комплимент», она сосредоточилась на логической цепочке.
– Глупости, – насмешливо протянула она. – Не будь я наслышана о вашей репутации, неужели явилась бы к вам среди ночи? Вы не станете меня шантажировать. Вы же не мошенник!
Вульф потерял дар речи, что лишний раз доказывало: он не понимает женщин и вполовину так же хорошо, как мужчин. Я вот раскусил миссис Пайн без всяких проблем. Позиция гостьи была проста: если по ее просьбе Вульф облапошит «Нейлор – Керр», в этом не будет ничего предосудительного; однако, попытавшись обманывать или шантажировать ее саму, он выставит себя презренным вымогателем, мерзавцем и подлецом. Впрочем, это исключено в силу его репутации.
