Распахнулась настежь дверь. В комнату ворвались трое здоровенных мужчин.
– Хватайте его! – визжала она. – Хватайте же!
Один из них размахнулся, нацелившись мне в подбородок. Я попытался поднырнуть под удар, и его кулак заехал мне в лоб. Двое других схватили меня за руки. На моих запястьях защелкнулись наручники.
– Он пытался напасть на меня, – взвизгнула она и, рыдая, рухнула на кровать.
– Попался, приятель? – спросил один, обжигая меня взглядом. – Что теперь скажешь?
Я чувствовал, как кровь стекает по лицу и капает на рубашку.
– Можете обыскать меня, – ответил я. – Она вошла сюда пару минут назад и…
Карлота приняв сидячее положение, подняла свисавший с ее плеча бюстгальтер, натянула его и завопила:
– Он пытался шантажировать меня. Написал это письмо с угрозами. Я дала ему деньги. На это я пошла, но когда он захотел… захотел меня, то отказалась наотрез, и он пытался меня изнасиловать. Говорил, что не решусь позвать на помощь.
– Так он взял деньги? – спросил один.
– Конечно. Что же, по-вашему, ему было нужно? Вернее, служило основной целью. Они у него в правом кармане.
Я сразу вспомнил, как она ощупывала мои бедра, когда прижималась ко мне.
Один из мужчин запустил руку в задний карман моих брюк и вытащил оттуда пачку аккуратно сложенных и перетянутых резинкой банкнотов.
– Верно, вот и деньги, – произнес он.
– Лучше проверьте их номера и убедитесь, – предложила она, подтягивая бюстгальтер.
После этого поднялась с кровати и, ничуть не смущаясь своего вида, прошла к креслу, подхватила свое платье, встряхнула и с сожалением оглядела.
Оно было порвано, хотя прежде казалось целехоньким.
– Вам придется раздобыть мне несколько английских булавок. В таком платье нельзя показаться.
Один из мужчин попросил:
– Позвольте взглянуть на письмо?
Раскрыв сумочку, которую, когда вошла, положила на кровать, Карлота вынула письмо и вручила ему. Тот пихнул мне его чуть ли не под нос.
– Вам оно знакомо? – обратился он ко мне.
Это был лист бумаги дюйма на три короче обычного, а неровная линия сверху говорила о том, что в этом месте находился текст заголовка, который был затем оторван.
На лист были наклеены слова, вырезанные из газет и журналов:
«ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ДЛЯ ВАС ХОРОШО,
ТОГДА ДЕРЖИТЕ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ,
ВСТРЕТЬТЕСЬ СО МНОЙ И ПРИНЕСИТЕ ДЕНЬГИ».
– Впервые вижу, – заявил я.
– Врет и не краснеет! – услышал я в ответ.
– А вы-то сами в этом деле под каким соусом? – спросил я. – Что, так и стояли под дверью, ожидая пока она не выскочит из платья?
– Не умничай, приятель. Я полицейский.
– А двое других?
– Я частный детектив, – представился второй. – Детективное агентство «Черный ястреб».
– А я ее друг и телохранитель, – сказал третий.
– Храните ее тело для себя или для других? – спросил я.
Вместо ответа этот тип наотмашь ударил меня по лицу. Брызнула кровь из глубоких царапин.
– Хватит, – приказал полицейский. – Никакого насилия, если только он не выкинет какой-нибудь фортель, а тогда я сам без вас управлюсь.
– Это скользкая, как угорь, продажная ищейка, которая вынюхивает информацию, а потом пытается использовать ее для шантажа, – заявила Карлота.
– Ну и что же я вынюхал?
Она премило улыбнулась.
– Знаю, что полицейские не жалуют шантажистов и поэтому на моей стороне. Я лучше сама обо всем тет-а-тет расскажу окружному прокурору, если дойдет до этого.
Я глянул в ее лживые глаза и спросил:
– Хорошо, а что, если я сам все расскажу?
На какое-то мгновение в ее глазах мелькнул испуг. Затем она со злобой произнесла:
– Только попробуйте опорочить мою репутацию, и я обещаю, что сотру вас в порошок.
– Теперь сами видите, кто нуждается в телохранителе.
Вмешался полицейский:
– Хватит, Лэм, вы задержаны и поедете с нами.
– Могу узнать – за что?
– За вымогательство.
– Давайте проверим номера купюр, – предложил кто-то из них, – пока мы все здесь.
Полицейский кивнул и вытащил из кармана деньги.
В пачке оказалось десять стодолларовых банкнотов. Полицейский зачитывал номера, а другой проверял их по списку.
Покончив с этим и положив деньги в карман, коп распорядился:
– Все, Лэм, пошли.
– Так вы меня знаете?
– А то как же? – буркнул полицейский. – Черт возьми, знаем как облупленного. Забыли, что на улице стоит ваша машина с регистрационным сертификатом на рулевой колонке, а здесь, в мотеле, записались под своим настоящим именем, тут к вам не подкопаешься, но вы попались с поличным на шантаже и, возможно, на попытке к изнасилованию.
– Давайте начистоту! Она пришла сюда, чтобы расплатиться со мной. Вы, ребята, поджидали за дверью. Заслышав сигнал, ворвались, сцапали меня и нашли в кармане деньги… правильно?
– А что, разве нет? – спросил полицейский.
– Платье ее оказалось перекинуто через спинку кресла так аккуратно, что совсем не было заметно, что оно разорвано. Бюстгальтер висел на одной бретельке. Лицо мое в кровь расцарапано. Если вы находились за дверью, ожидая ее сигнала, почему же она не позвала вас, когда я начал срывать с нее платье? Зачем же ждать, пока бюстгальтер не будет сорван, а мое лицо расцарапано? Почему бы ей не позвать вас, когда заварушка только начиналась?
Полицейский захлопал глазами.
– Все случилось слишком быстро, – вмешалась Карлота. – Я растерялась. Забыла про сигнал.
Не замедлил вмешаться и ее дружок.
– Довольно. Если вы намерены безнаказанно позволять этому типу ее оскорблять, вы, представитель власти, тогда я сам лично дойду до вашего шефа, и тогда вам не поздоровится. Это так же верно, как то, что меня зовут Гарден К. Монрой. Не будет преувеличением сказать, что пользуюсь некоторым влиянием в этом городе… а возможно, и во всем штате.
Карлота подарила ему улыбку, полную обещаний.
Полицейский обратился ко мне:
– Я не задерживаю вас за попытку изнасилования, пока еще нет, а забираю за вымогательство. Выходите. Здесь нам больше делать нечего.
Меня провели вниз в полицейскую машину.
Коп доложил по рации:
– Только что накрыл Лэма в мотеле «Эджемаунт». При нем оказалась тысяча меченых долларов. Поторопитесь с ордером на обыск.
– Что еще за ордер на обыск?
Ответа я так и не получил.
На мне все еще были наручники. Полицейский сидел за рулем. Двое других и Карлота висели у нас на хвосте в другой машине.
Страж порядка явно не торопился. Он подолгу торчал возле каждого светофора и тщательно соблюдал все правила уличного движения. Наконец остановил машину возле тротуара и сообщил:
– Хочу купить газету.
Подозвав мальчишку-разносчика, он купил газету и углубился в чтение.
– Тише едешь – дальше будешь, – философски заметил я.
– Заткнитесь.
Через некоторое время он опять вышел на связь:
– Спецмашина номер 16. Есть донесение?
– Только что поступило, – ответил диспетчер. – Вот для вас сообщение. В письменном столе офиса найден обрывок письма.
– Вас понял, сейчас привезу Лэма.
Полицейский дал отбой, и с этого момента наша езда перестала напоминать черепашьи бега.
Когда мы приехали в управление, с меня сняли отпечатки пальцев, оформили должным образом, провели наверх и поместили в камеру.
Десять минут спустя ввалился Селлерс.
– Привет, малыш.
Я промолчал.
– Пытался малость подзаработать на шантаже, ну и ну?
– Что навело тебя на эту мысль?
Он издал смешок и ответил:
– Ладно, раскрою карты. Видишь это письмецо?
Он расправил сложенный листок с наклеенными словами, вырезанными из газет и журналов.
– Вижу.
– А видишь этот оторванный кусок бумаги с напечатанными буквами?
Он вынул из бокового кармана оторванную верхнюю часть листа, показал мне и затем приложил по линии отрыва к письму с наклеенными словами. На верхней части листа красовался титул нашего с Бертой Кул агентства.
Обе части точно сошлись. Слова были наклеены на нашем фирменном бланке.
– Оторванный кусок, – продолжил он, – был найден в твоем письменном столе у вас в офисе. Боже, какая беспечность! Зачем же трудиться в поте лица и вырезать слова из газет, чтобы тебя не нашли по почерку, а потом просто оторвать начало бланка с заголовком и сунуть к себе в ящик.
– Чертовски глупо, не так ли? – спросил я.
– С такими ловкачами, как ты, подобное случается часто. Вы всегда думаете, что хитрее всех, а потом оказывается, что дурее вас никого и нет.
– Да, это такая дурь, что сразу в глаза бросается, – согласился я. – Так ловко сработано, что можно и впрямь принять за большую глупость.
Селлерс прищурил глаза.
– На что ты намекаешь?
– Суди сам. Ты давно уже знаешь меня. Мог ли я оказаться дураком до такой степени?
– Черт возьми, не знаю. Но против фактов не попрешь.
– Вот именно. А ты прешь, и все только потому, что факты тебе подсунули шиворот-навыворот. Вот и принял желаемое за действительное.
