– Ребячество, – согласился Пуаро.
– Но была же какая-то цель, – сказал Рэйс.
– Разумеется
– Пуаро сразу стал серьезным.
Что может означать буква «Ж»? – спросил Рэйс.
– «Ж» указывает на Жаклину де Бельфорт, – не задумываясь ответил Пуаро.
– Неделю назад она заявила мне, что более всего на свете желает прижать свой маленький пистолет к виску этой женщины.
– Боже милостивый! – воскликнул Бесснер. Наступило молчание. Потом Рэйс глубоко вздохнул и произнес:
– Именно так все и произошло. Бесснер удовлетворенно кивнул.
– Да, именно так. Пистолет был очень малого калибра. Возможно, двадцать второго. Разумеется, точно можно будет сказать после извлечения пули.
– Когда наступила смерть? – поинтересовался Рэйс. Бесснер задумчиво поглаживал подбородок.
– Я не могу определить с точностью до минуты, – он щелкнул пальцами.
– Сейчас восемь часов. Принимая во внимание температуру воздуха прошлой ночью, она мертва часов шесть, но не более восьми.
– Значит, убийство произошло где-то между полуночью и двумя часами.
– Совершенно верно.
Наступила пауза. Рэйс посмотрел вокруг.
– Где же муж? Он спит в соседней каюте?
– В данный момент, – сказал доктор Бесснер, – он спит в моей каюте.
Пуаро и Рэйс очень удивились. Бесснер несколько раз кивнул головой.
– Да, да. Вижу, вам еще не сообщили – в мистера Дойля вчера вечером стреляли.
– Стреляли? Кто?
– Жаклина де Бельфорт.
– Он серьезно ранен, – отрывисто спросил Рэйс.
– Да. Повреждена и разбита кость. Я принял все возможные меры в данных условиях. Но необходимо как можно скорее сделать рентген и лечить как следует. На пароходе, как вы понимаете, это невозможно.
– Жаклина де Бельфорт, – пробормотал Пуаро. Он снова посмотрел на бурую букву на стене.
– Здесь нам делать больше нечего, – вздохнул Рэйс.
Они спустились на палубу, где располагалась курительная, там их нетерпеливо ожидал капитан «Карнака», огорченный и взволнованный. Ему хотелось поскорее избавиться от ответственности, переложив ее на полковника Рэйса.
– Мне кажется, – начал капитан, – единственное, что мне следует сделать, это довериться вам. Я знаю, кто вы и зачем здесь. У меня есть приказ повиноваться вам. Если вы согласны взять на себя и это дело, я лично буду следить, чтобы все ваши распоряжения безоговорочно выполнялись.
– Отлично! – одобрил Рэйс.
– Начнем с того, что мне потребуется эта комната. Мы с мсье Пуаро будем проводить здесь дознание.
– Разумеется, сэр.
– Пока это все. Ступайте и продолжайте работать. Если мне что-нибудь потребуется, я вас найду.
Капитан облегченно вздохнул и вышел.
– Садитесь, доктор Бесснер, – произнес Рэйс, – и расскажите нам обо всем, что произошло вчера вечером.
Они молча слушали, пока доктор своим оглушающим басом излагал события.
– Все ясно, – не раздумывая, заявил Рэйс.
– Девица довела себя до истерики, да еще выпила две рюмки джина и принялась палить – сначала в мужчину, а потом и в Линнет Дойль.
Доктор покачал головой.
– Не думаю. По-моему, это невозможно. Вряд ли она написала бы на стене первую букву своего имени. Это было бы нелепо.
– Отчего же? – возразил Рэйс.
– Ослепленная яростью и ревностью…
– Нет, – покачал головой Пуаро.
– Это на нее не похоже. Слишком грубо.
– Тогда можно найти лишь одно объяснение. Кто-то преднамеренно написал букву «Ж», чтобы бросить подозрение на мисс де Бельфорт.
– Да, – кивнул Бесснер, – но убийце в высшей степени не повезло, ибо, могу вас заверить, молодая фрейлейн была не в состоянии совершить это убийство.
– Почему.
Бесснер рассказал об истерике Жаклины и обо всех обстоятельствах, которые привели мисс Бауэрс в ее каюту.
– Я думаю, вернее, я знаю, мисс Бауэрс провела с ней всю ночь.
– Если все так, как вы говорите, то это весьма упрощает дело, – сказал Рэйс.
– Кто обнаружил труп? – спросил Пуаро.
– Горничная миссис Дойль
– Луиза Бурже. Она вошла в каюту, как обычно, разбудить свою госпожу, нашла ее мертвой, вышла и упала на руки стюарда в глубокий обморок. Стюард сообщил капитану, а тот – мне. Я нашел доктора, а потом отправился к вам.
Пуаро кивал головой.
– Надо сообщить Дойлю, – сказал Рэйс.
– Вы говорите, он спит?
– Да, – подтвердил Бесснер, – он еще спит в моей каюте. Я ввел ему сильное снотворное.
Рэйс обернулся к Пуаро.
– Так, – сказал он, – по-моему, нам не следует задерживать доктора. Огромное спасибо, доктор.
Бесснер поднялся.
– Я пойду позавтракаю. Потом вернусь в свою каюту, погляжу, как там Дойль.
– Спасибо.
Бесснер вышел. Пуаро и Рэйс посмотрели друг другу в глаза.
– Ну, что скажете, Пуаро? – начал Рэйс.
– Вы возглавляете дело. Я готов выполнять ваши приказания. Распоряжайтесь.
Пуаро поклонился.
Дверь отворилась и вошли Фактора и Корнелия.
– Какой ужас! – на одном дыхании затараторила Корнелия.
– Бедная, бедная миссис Дойль! Такая очаровательная! Какой бессердечный дьявол решился причинить ей боль! А мистер Дойль! Он лишится рассудка, когда узнает! Даже вчера он так беспокоился о ней, боялся обеспокоить ее всем этим скандалом!
– Вот как раз об этом мы и хотели бы услышать от вас, мисс Робсон, – перебил Рэйс.
– Мы хотели бы узнать поподробней, как все происходило.
– Да, да, я понимаю. После бриджа миссис Дойль ушла в свою каюту. Но я не уверена, правда ли она пошла в каюту?
– Да, – сказал Рэйс.
– Я видел сам. У ее дверей я пожелал ей спокойной ночи.
– Сколько было времени? – поинтересовался Пуаро.
– Господи, я не знаю, – отвечала Корнелия.
– Двадцать минут двенадцатого, – сказал Рэйс.
– Хорошо. Значит, в двадцать минут двенадцатого мадам Дойль была жива и здорова. Кто же находился в салоне в этот момент?
– Там был Дойль, – вступил в разговор Фактора, – мисс де Бельфорт, я и мисс Робсон.
– Правильно, – подтвердила Корнелия.
– Мистер Пеннингтон допил рюмку и ушел спать.
– Когда он ушел?
– Ну, минуты через две-три.
– До половины двенадцатого?
– Да, конечно.
– Таким образом, в салоне оставались вы, мадемуазель Робсон, мадемуазель де Бельфорт, мсье Дойль и мсье Фантора. Чем все вы были заняты?
– Мистер Фантора читал. Я вышивала. Мисс де Бельфорт, она… она…
Фантора пришел ей на помощь.
– Она пила джин, рюмку за рюмкой.
– Да, – подхватила Корнелия.
– Она разговаривала со мной, расспрашивала о моем доме, семье. И она все говорила мне разные вещи, но, мне кажется, все это предназначалось мистеру Дойлю. А он очень сердился, но ничего не говорил. По-моему, он ждал, что она выговорится и успокоится.
– Но она не успокаивалась? Корнелия покачала головой.
– Я хотела уйти, но она не пускала. И мне было ужасно, ужасно неловко. Потом мистер Фантора ушел…
– Понимаете, я был там лишним, – заговорил Фантора.
– Я надеялся уйти незаметно. Мисс де Бельфорт явно хотела устроить сцену.
– И тут она достала пистолет, – продолжала Корнелия, – мистер Дойль вскочил, чтобы отобрать, но она успела выстрелить и попала ему в ногу. Тогда она стала плакать и кричать, а я испугалась до смерти и побежала догонять мистера Фантора. Он вернулся со мной, а мистер Дойль попросил нас не поднимать шума, а один из слуг услыхал выстрел и заглянул в салон, а мистер Фантора объяснил ему, что все в порядке, а потом мы отвели Жаклину в ее каюту и мистер Фантора оставался с ней до тех пор, пока я не привела мисс Бауэрс.
– Корнелия остановилась перевести дух.
– Когда все это происходило? – спросил Рэйс.
– Боже, право не знаю, – снова сказала Корнелия, но Фантора быстро ответил:
– Должно быть, минут двадцать первого. Я пришел к себе в каюту в половине первого.
– Разрешите мне уточнить, – заговорил Пуаро.
– После того как мадам Дойль ушла, кто-нибудь из вас четверых выходил из салона?
– Нет.
– Вы уверены, что мисс де Бельфорт все это время оставалась в салоне?
– Абсолютно уверен, – быстро ответил Фантора.
– Ни Дойль, ни мисс де Бельфорт, ни я, ни мисс Робсон не выходили из салона.
– Хорошо. Таким образом, мы установили, что мадемуазель де Бельфорт не имела возможности застрелить мадам Дойль до, скажем, двадцати минут первого. Значит, вы, мисс Робсон, отправились за мисс Бауэрс. Была ли мадемуазель де Бельфорт одна в каюте в течение этого времени?
– Нет, мистер Фантора оставался с ней.
– Прекрасно! Таким образом, у мадемуазель де Бельфорт отличное алиби. Следующей мы допросим мисс Бауэрс, но, прежде чем послать за ней, я хотел бы услышать ваше мнение вот по каким вопросам. Я понял с ваших слов, что мсье Дойль боялся оставить мисс де Бельфорт одну… Не кажется ли вам, будто он боялся, что она сгоряча может еще что-нибудь натворить?
