— Никому. — Мисс Джордан так крепко сжала зубы, что на скулах явственно проступили желваки. — Я уже сказала, что вела разговор из коммутаторной.
— Вы кому-нибудь рассказывали об этом?
— Никому.
— Ваш разговор происходил в пять пятнадцать. Записку вы написали сразу же?
— Да. Я должна была уйти с работы через пятнадцать минут.
— Когда вы отнесли записку в кабинет мистера Уиппла?
— Перед тем как уйти.
— Кто-нибудь мог увидеть записку у вас на столе?
— Нет. До моего ухода в коммутаторную никто не приходил, а потом я сама отнесла ее в кабинет Уиппла.
— Кто-нибудь был в его кабинете, когда вы зашли туда с запиской?
— Нет.
— Вы оставили записку на видном месте?
— Конечно. Я положила ее под пресс-папье, чтобы он сразу ее заметил.
Вулф взглянул на Хенчи.
— Мистер Хенчи, Данбар Уиппл говорил, что совещание у вас закончилось вскоре после шести. Это так?
— Правильно. Было минут пять-десять седьмого.
— Кто еще присутствовал на совещании?
— Юинг, Фэйзон и Остер.
— Кто-нибудь выходил из кабинета после половины шестого, то есть до окончания совещания?
— Вздор! — вспылил Юинг. — Вы пытаетесь терроризировать нас.
Вулф долго смотрел на него.
— Насколько мне известно, мистер Юинг, — сказал он после паузы, — вы руководите информационным отделом комитета. Ваша организация, несомненно, заинтересована в скорейшем установлении личности преступника и передаче его в руки властей. Несомненно также, что вы не хотите, чтобы преступником оказался кто-нибудь из присутствующих, и я целиком присоединяюсь к вам. Кстати, я тоже время от времени помогаю деньгами Комитету защиты гражданских прав. Сколько я жертвую. Арчи?
— Пятьдесят долларов ежегодно в течение последних семи лет. — Я искоса взглянул на мисс Тайгер. Увы! Мои слова, кажется, не произвели на нее впечатления.
— Разговор по телефону представляется крайне важным обстоятельством. Если звонила действительно мисс Брук, я должен выяснить, кому он стал известен. Мистер Остер, я уже говорил, что если вы захотите возразить мне в чем-нибудь, делайте это сразу. Вы возражаете против моего последнего вопроса?
— Нет. По-моему, он не имеет никакого значения.
— Возможно и не имеет. Повторить вопрос?
— Не нужно. Что касается меня, я не выходил из кабинета.
— А я ушел до конца совещания, — заявил Кэсс Фэйзон, — без четверти шесть. У меня была назначена встреча.
— Вы заходили в комнату Данбара Уиппла?
— Нет. Сомневаюсь, что Сюзанну Брук убил Данбар Уиппл, но если это его рук дело, я надеюсь, что он скоро сядет на электрический стул. Кто бы ни бил убийцей Сюзанны Брук, — присутствует он здесь или нет — все равно он окажется на электрическом стуле.
— Все мы хотим этого! — воскликнул Юинг, не сводя с Вулфа глаз. — Я поддерживаю Остера: какие могут быть возражения против этого вопроса? Около половины шестого я на несколько минут выходил с совещания в туалет, но не могу сказать точно, когда это было. В комнату Уиппла я даже не заглядывал, о телефонном разговоре или о записке ничего не знал.
— В таком случае, у меня больше нет к вам вопросов. Мистер Остер, вы присутствовали на совещании?
— От начала и до конца, как и мистер Хенчи. О разговоре по телефону я узнал от мисс Джордан лишь на следующее утро.
— Мисс Кольман, вы заходили в комнату Данбара Уиппла в течение того отрезка времени, который нас интересует?
— Нет. Обычно я мало бываю в канцелярии, и тот день не составил исключения.
— Вы виделись с мисс Брук в этот день, или, точнее, во второй его половине?
— Нет. Я была на деловом свидании в Бруклине, а у нее в пять часов предполагалась встреча со студентами Нью-Йоркского университета.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— В тот же день утром в канцелярии. Мы там обычно встречались, чаще всего по понедельникам, чтобы наметить план на предстоящий день. Полагаю, мне следует сказать вам… — Она умолкла.
— Да, да?
— Я уже говорила об этом в полиции. Я часто звонила мисс Брук по вечерам, если хотела ей что-нибудь сообщить. Утром в тот день она сказала мне, что вечером будет на своей гарлемской квартире, и примерно в половине девятого или чуть позже я позвонила туда по телефону, но мне никто не ответил.
— В квартиру на Сто двадцать восьмой улице?
— Да.
— Полиция, очевидно, предполагает, что ее в то время там еще не было, а я предполагаю, что она была мертва — проворчал Вулф. — Вы, конечно, не знали, что в пять пятнадцать она звонила в комитет?
— Не знала.
— А вы, мисс Тайгер?
Теперь я получил возможность прямо взглянуть на нее и с удовольствием воспользовался этой возможностью. Честное слово, никогда еще я не видел ничего более приятного! Зрение у меня отличное, и я тут же решил, что ее длинные ресницы — собственные.
— Записку я видела у него на столе, когда отнесла туда несколько писем для подписи, — сделав усилие, ответила мисс Тайгер своим низким голосом.
Вулф не сводил с нее взгляда, и выражение его глаз было точно таким же, как и в ту минуту, когда он смотрел на Моуд Джордан. И тем не менее он оставался джентльменом.
— В таком случае, вы, может, расскажете, как провели три последующих часа?
— Пожалуйста. Я пробыла в комитете до половины седьмого и занималась письмами, подписанными ранее Данбаром Уипплом. Потом я зашла в ресторан, вернулась домой и читала учебники.
— Учебники?
— Да. Я готовлюсь стать экономистом и изучаю экономику… Вы знаете, где я живу?
— Нет. А где?
— В том же самом доме на Сто двадцать восьмой улице. У меня там комната на четвертом этаже. Сюзанна Брук подыскивала квартиру в Гарлеме и обратилась ко мне. Как раз в это время освободилась квартира на третьем этаже. Если бы я только знала…
— Что именно?
— Нет, ничего.
— В тот вечер вы были дома одна?
— Да, начиная с восьми часов вечера. Полицейские даже подумали, что Сюзанну убила я. Они хотели куда-то везти меня для допроса, но я заявила, что никуда не поеду, и они оставили меня в покое. Я знаю свои права. На следующий день я приехала в окружную прокуратуру… Можно задать вам вопрос? Я уже обращалась к мистеру Остеру, но не уверена, что он прав, и поэтому хочу спросить вас. Если женщина заявляет, что она кого-то убила, ее ведь не могут осудить только потому, что она так сказала, — нужны какие-то доказательства, не правда ли?
— Правда.
— В таком случае, выступая с показаниями в качестве свидетельницы, я скажу, что Сюзанну убила я. По словам мистера Остера, меня подвергнут перекрестному допросу и немедленно уличат во лжи, но я не верю. Я могу ответить на любые вопросы. В конце концов это будет означать, что ни меня, ни Данбара Уиппла осудить нельзя, ведь так?
Вулф сжал губы и глубоко вздохнул. Остер и Хенчи что-то пробормотали, но он не обратил на них внимания и снова глубоко вздохнул.
— Вы заслуживаете откровенного ответа. Вы либо очень мужественная особа, либо идиотка. Если вы действительно убили ее, вам придется понести суровое наказание; если же ваше заявление окажется ложным, вы станете всеобщим посмешищем. Если Сюзанну Брук убили вы — никому ничего не говорите, особенно мне; если ее убили не вы — помогите мне найти преступника или преступницу.
— Я ее не убивала.
— В таком случае, не разыгрывайте из себя дурочку. Ваша комната расположена на четвертом этаже, прямо над квартирой Сюзанны Брук?
— Нет. Ее квартира выходит во двор, а моя комната — на улицу.
— В тот вечер между восемью и девятью часами вы слышали какие-нибудь необычные звуки?
— Ничего не слышала, пока не появились полицейские.
— Видимо, мистер Уиппл знал, что вы живете в этом же доме этажом выше? Он говорил мне, что пробыл в квартире до приезда полицейских, то есть более получаса с того момента, как обнаружил мисс Брук убитой. В такие тяжелые минуты у человека может возникнуть непреодолимое желание посоветоваться с сослуживцем или с другом, находящимся так близко. Он ведь этого не сделал?
— Нет, не сделал, и я только рада.
— Почему?
— Потому что я знаю… Мне кажется, я спустилась бы в квартиру и оставила на дубинке отпечатки своих пальцев.
— Да? И он бы вам позволил это сделать?
— Он и не знал бы, он бы находился в это время в моей комнате.
— Что ж, тогда я тоже рад, что он не приходил к вам, У нас и так достаточно всяких трудностей… Арчи, а стаканы-то пустые!
Пока я доставал из бара бутылку пива и подавал ее Вулфу, присутствующие обменивались ничего не значащими замечаниями, а мисс Кольман снова предложила мне свою помощь. Все, за исключением мисс Тайгер, попросили налить им вина. Мисс Тайгер почти не дотрагивалась до стакана. Пока я обходил остальных, Хенчи уже почти выпил виски, и я поставил новую бутылку между ним и Остером. Он тут же снова налил себе. Потом я сходил в кухню и принес для себя стакан молока. Мне хотелось бы выразить свое расположение к мисс Тайгер и сказать, что я не хочу пить только потому, что не хочет она, но, по правде говоря, дело заключалось в том, что во время работы я позволяю себе выпить не больше бокала вина; я строго придерживаюсь этого правила с тех пор, как испортил одно важное дело, выпив в компании четыре рюмки мартини подряд. Возвращаясь в кабинет со стаканом молока, я услышал слова Остера:
