– И они вас задержали?
– Они сказали, что задерживают меня, посадили в машину и отвезли в тюрьму. Потом за мной пришла женщина-полицейский, и они допрашивали меня несколько часов.
– Как вы себя вели?
– Спокойно. К тому времени я поняла, что чем больше они из меня вытащат, тем хуже мне будет. Поэтому я решила молчать. Надо было себя вести по-другому?..
– В таких обстоятельствах только так и нужно, – ответил, обдумывая создавшееся положение, Мейсон. – Ну а теперь объясните мне, почему вы все-таки поставили именно на эту лошадь? – внезапно задал вопрос адвокат. – Кто вам подсказал?
– Мне никто не подсказывал!
Раздраженный Мейсон поднялся, собираясь уходить.
– Что ж, Ненси, иногда приходится расставаться до срока. Вы мне лгали слишком долго, и я должен вам сказать, что, по-моему, вы не умеете лгать. Не знаю, может, у вас мало практики или вы слишком низкого мнения об интеллекте окружающих вас людей. Но вы…
– Мистер Мейсон, пожалуйста, поверьте, я говорю чистую правду!
– Не стройте из себя дуру. У вас должны были быть очень веские причины ставить на ту лошадь. Она никому не известна, и без наводки никто не мог бы предположить, что она выиграет, потому и выигрыш ваш так велик. Когда молодая женщина в вашем положении ставит пять сотен долларов на такую лошадь и неожиданно для всех выигрывает, она действует совсем не по наитию. И это ясно всем, уверяю вас.
С этими словами Мейсон направился к двери.
– Подождите, мистер Мейсон, подождите, я вам расскажу.
Полуобернувшись, адвокат остановился.
– Мистер Мейсон, у меня не было никакой информации. Мне никто не подсказывал, на кого ставить. Я просто… я просто поставила на нее, потому что… разве вы не понимаете, это была единственная лошадь, на которую я могла… поставить!
– Нет, я этого, увы, не вижу.
– Это из-за Рода, – наконец выдавила из себя Ненси.
– Рода? Вашего брата?
– Да. Он растратил несколько тысяч долларов, и кто-нибудь мог это обнаружить, а он не мог никак их вернуть.
– Кто же мог это обнаружить?
– Думаю, мистер Холстэд, менеджер компании… Я не знаю точно до сих пор. Я так и не узнала, кто именно.
– А откуда вам стало известно, что брат растратил деньги?
– Он сам мне позвонил и сказал. Звонил, чтобы попрощаться. Сказал, что в следующий раз я, видимо, увижу его уже в тюрьме.
– Он позвонил, чтобы с вами попрощаться? Что ему было от вас нужно?
– Почему вы думаете, что ему было что-то нужно от меня?
– Уверен, ему было что-то нужно. Так что же?
– Ему были нужны… деньги.
– Сколько?
– Столько, сколько надо было вернуть.
– И вы ему дали?
– Нет.
– Почему?
– У меня их просто не было.
– Что же вы предприняли?
– Мистер Мейсон, у меня на счете в банке на черный день было отложено пятьсот долларов. Вернее, четыреста семьдесят пять. Двадцать пять я доложила из моей зарплаты для ровного счета. Я поклялась, что не трону этих денег, что бы ни случилось.
– И что же?
– Я сделала только то, что могла сделать девушка в моем положении, чтобы быстро достать большую сумму. Я взяла все деньги и поставила их на одну лошадь – нефаворита, которая могла, выиграв, принести наибольший доход. Именно на ту, что принесла бы наибольшие деньги – чтобы можно было рассчитаться.
– Почему же… ведь вы… Боже мой, вы могли все потерять?! Хорошо, продолжайте… Это звучит неправдоподобно, но в этом есть своя логика.
– Вы поняли, мистер Мейсон? Это абсолютно логично! Эти пятьсот долларов ничего особенного бы мне не принесли. Мой брат нуждался в помощи. Ему нужна была большая сумма наличными, и нужна немедленно, да при этом чтобы никто этого не знал. И я это для него сделала. Брат признался, что взял деньги из какого-то тайника, который случайно обнаружил. Мне кажется, он сказал – из какого-то секретного сейфа. Я его спросила, не деньги ли это на мелкие расходы, но он сказал, что нет.
– Я начинаю кое-что понимать, – сказал Мейсон. – Хорошо, продолжайте.
– Ну вот и вся история. Я получила свои деньги в банке, приехала на скачки и стала выбирать лошадь, которая бы выиграла. Я чувствовала себя совершенно несчастной, поверьте, мистер Мейсон. Сказать по правде, я даже не смела и надеяться, что у меня есть хоть малейший шанс на выигрыш. Но при этом понимала, что мои последние пятьсот долларов никак не спасут Родни, лучше уж мне стать полным банкротом, чем дать погубить Родни.
– Черт возьми, ничего себе способ выбора лошади! – восхитился Мейсон. – Но в вашем случае это сработало!
– Да, сработало, мистер Мейсон.
– Подождите, но ведь Родни тоже поставил пятьдесят долларов на ту же лошадь. Как это произошло?
– Он рассуждал так же, как и я. Ему быстро нужны были деньги, но он смог достать лишь небольшую сумму. Вот и поставил свои пятьдесят долларов в дубле и пятьдесят на горяченькую лошадку, которая, как он думал, должна выиграть.
– Слушайте, а почему вы поставили все пятьсот долларов?..
– Да потому, что мне надо было достать ту сумму, что он растратил.
– Сколько же он растратил?
– Родни сказал мне, что около четырех тысяч долларов.
– Почему тогда не поставить было триста долларов на эту незнакомую лошадь и не сэкономить двести? Еще для одного дубля?
– Потому что я знаю достаточно о скачках, чтобы понять, что просто поставить на «темную» лошадку – это еще ничего не определяет, лишь дает возможность приблизительно оценить эту лошадку. Настоящий же нефаворит порой совсем иной, и он может невольно привлечь других людей, которые так же отчаянно нуждаются в деньгах, как я, а значит, и выигрыш будет гораздо меньше: ведь чем больше народу ставит на лошадь, тем меньше доля каждого при выигрыше.
– Ну а почему вы не получили свои деньги?
– Я была на скачках. Мой брат не знал этого. Он тоже там был. А я это знала, я видела его там. И он поставил на ту же лошадь, но об этом я узнала только по окончании заезда. Я была так взволнована, просто дрожала как осиновый лист. Я направилась к окну, чтобы получить свой выигрыш, когда увидела его у другого, а вместе с ним и мистера Фремона. Между ними произошла ужасная ссора. Мистер Фремон кричал, что деньги, которые поставил Родни, принадлежат ему, значит, и выигрыш полагается ему, ну а тут вдруг откуда ни возьмись появился полицейский с ордером на арест брата. Все это было просто ужасно!
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Я была почему-то уверена, что они следят и за другим окном, где я должна была получить свой выигрыш.
– Мистер Фремон знал вас лично?
– О да. Он знал меня и не любил. Скорее я ему нравилась, но он мне – нет.
– Он приставал к вам?
– Приставал и вечно распускал руки. Начал вроде с отеческого отношения, я ведь у него работала, и он взял на работу Родни, все это выглядело как одолжение мне. Сначала он просто обнимал меня, поглаживал, ну а потом начал приставать по-настоящему.
– И вам пришлось из-за этого уйти с работы?
– Да.
– Значит, ваш брат сказал, что взял и растратил деньги. Вы, кажется, уже называли сумму…
– Что-то около тридцати пяти – сорока банкнотов по сто долларов. Словом, почти четыре тысячи долларов.
– А я сначала понял, что не хватало полутора тысяч…
– Одно время сумма достигала даже пяти тысяч, но потом он выиграл и доложил деньги. Я представляла, насколько взрывоопасна эта ситуация, и хотела, чтобы он был со всех сторон чист… Ну и, конечно, хотелось немного избавить его от давления, которое создалось из-за этой растраты.
– Сам-то он не мог заплатить?
– Нет, и очень расстраивался. У него осталось вообще всего несколько сотен долларов. Думаю, что он хотел взять из этого тайника еще больше денег – может быть, все. Но что-то случилось, я не знаю, что именно: денег вдруг не оказалось на месте, поэтому он взял только сто долларов. Когда он в последний раз пришел на скачки, это было все, что у него осталось.
Мейсон немного подумал, потом сказал:
– Хорошо, Ненси, я скажу вам, что надо делать в сложившейся ситуации. Главное – сидеть и не рыпаться. Никому ничего не говорить. Не говорить полиции даже о времени, когда все это произошло. Они будут вас допрашивать с пристрастием… Будут петь сладкую песню о том, что они думают, будто вы кого-то прикрываете, и захотят…
– Но они уже это делали!
– И вы им ничего не сказали о вашем брате?
– Я вообще ничего им не говорила.
– Хорошо. Продолжайте так вести себя и дальше. Молчите. Не говорите им ничего, кроме того, что вас представляю я, и, если им нужна какая-либо информация, пусть говорят со мной; я сделаю заявление, когда сочту это нужным. Есть еще одна вещь, от которой я должен вас предостеречь. Это газеты и тот рэкет, который за ними стоит. Репортеры и всякие писаки, специализирующиеся на подобного рода скандалах. Они тоже будут задавать вам вопросы, просить об эксклюзивном интервью и станут толковать, какую огромную пользу принесет вам при судебном разбирательстве ваше интервью любимой газете, где вы все выложите о себе. Если вы начнете с ними хотя бы разговаривать, уже одно это поможет им представить ваш случай в самом выгодном свете.
