— Точно?
— Вы сомневаетесь?
— А что, похоже?
— Вы им не верите?
— Если на то пошло, Льюис, то они пара отпетых лжецов. Впрочем, я могу ошибаться. Как ты знаешь, со мной это часто бывает.
Его лицо приобрело самодовольно-пренебрежительное выражение, которое многие находили одной из наименее привлекательных черт старшего инспектора, и Льюис решил не унижать себя дальнейшим углублением в его беспардонную логику. Что до самого Льюиса, то он верил Мартину и Монике, а кичливый Морс пускай ворчит, если ему нравится.
— Ты слышишь меня, Льюис?
— Простите, сэр?
— Да что с тобой сегодня, чёрт возьми? Я сказал: ступай и позови Оглби. Можешь оказать мне эту маленькую любезность?
Льюис вышел, хлопнув дверью, и направился по коридору.
В прошлый раз, когда состоялось их очное знакомство, Морс успел перекинуться с Оглби всего несколькими фразами, тем не менее он проникся неосознанным расположением к этому человеку, и это впечатление укрепилось, когда Оглби информативно, со знанием дела стал рассказывать о работе синдиката.
— А как у вас обстоят дела с секретностью? — осторожно поинтересовался Морс, точно робкий конькобежец, пробующий лёд.
— Это, конечно, причиняет постоянную головную боль. Но каждый отдаёт себе отчёт, поэтому проблема решается как бы сама собой, если вам понятно, что я имею в виду.
Морсу, кажется, было понятно.
— У меня сложилось впечатление, что ваш начальник — дока по этой части.
— Пожалуй, вы правы.
Морс пытливо на него посмотрел. Он не ошибся — это правда, что в реплике Оглби промелькнула ирония, быть может, даже ревность?
— И у вас ни разу не было злоупотреблений по этой части?
— Я бы этого не сказал. Впрочем, это совсем другой вопрос.
— Вот как?
— Видите ли, если экзаменующийся решится сплутовать в аудитории, где происходит экзамен, — списывая ли у соседа, взяв ли с собой шпаргалки, — это непременно заметит дежурный преподаватель, который за всем внимательно следит и сообщает обо всём подозрительном непосредственно нам.
— Такое бывает?
— Раза два-три в год бывает.
— И как вы в таких случаях поступаете?
— Мы аннулируем результаты экзаменов провинившегося кандидата по всем предметам.
— Ясно. — Морс решил подъехать с другого бока. — Билеты рассылаются до экзаменов, верно?
— Разумеется, иначе как же их проводить?
Морс понял, что задал глупый вопрос, и поспешил оправдаться:
— Нет, я имел в виду: вдруг кто-то из преподавателей окажется нечист на руку?
— Опросные листы высылаются непосредственно экзаменационным департаментом, а потом их раздают главам наших центров, а не отдельным преподавателям.
— Тогда возьмём директора школы. Если он окажется мошенником — скажем, вскроет пакет и покажет билеты своим ученикам…
— Уж лучше тогда директору сразу сделать себе харакири.
— Хотите сказать, что вам об этом стало бы известно?
Оглби улыбнулся:
— Да, слава Богу. У нас есть экзаменаторы и наблюдатели, которые учуют нечто подобное за милю. Понимаете, мы получаем годовые отчёты с указанием процента сдавших экзамен по каждому предмету, поэтому нам известно, что за учащихся мы экзаменуем, каков уровень подготовки в той или иной школе, и так далее. Но главное даже не в этом. Подобно каждой организации, ведающей публичными экзаменами, мы регулярно проверяем наши центры, и они должны отвечать довольно высоким стандартам неподкупности и административной состоятельности, прежде чем получат право принимать экзамены.
— Значит, вы регулярно делаете проверки в школах?
— О да!
— Именно такой деятельностью занимается в Аль-Джамаре мистер Бланд?
Морс внимательно следил за Оглби, но заместитель секретаря безмятежно продолжал плавание.
— Да, помимо всего прочего. Он является ответственным за административную часть в целом.
Морс решил, что надо попробовать подойти к этому вопросу с другой стороны, и вновь осторожно Начал нащупывать путь по скользкому льду.
— Возможно ли, чтобы кто-то из посторонних, скажем уборщица, залез в шкафы в вашем офисе? И взял оттуда те бумаги, какие ему нужны?
— Чисто технически, я думаю, это возможно. Если у этого человека есть ключи, если он знает, где искать, если он знаком со сложной системой нумерации материалов и обладает достаточным интеллектом, чтобы понять разнообразные поправки и значки. Далее: он конечно же должен снять копию. Каждая страница корректуры и сверки тщательнейшим образом пронумерована, и никто не может просто так похитить ни одного листа.
— Гм-м. А как насчёт экзаменаторов? Что, если они выставят общий высокий балл какому-нибудь прохиндею, который туп как бревно?
— Боюсь, ничего не выйдет. Проходные баллы, выставляемые за каждую отдельную работу, сверяются с общей ведомостью.
— Ну а вдруг экзаменатор оценит высоким баллом каждый ответ, даже если это полная чушь?
— Если бы он так поступил, его выгнали бы поганой метлой много лет назад. Понимаете, экзаменаторов самих проверяет бригада так называемых наблюдателей, которые пишут рапорты на всех членов различных педагогических коллективов после каждого экзамена.
— Но и наблюдатели могут…
Нет, Морс решил не продолжать. Он пришёл к пониманию, что всё не так просто, как ему казалось вначале.
Но Оглби закончил его мысль:
— О да, инспектор. Если один из представителей верхушки захочет сплутовать, это будет сделать гораздо легче, в самом деле. Но почему вы задаёте мне все эти вопросы?
Морс на мгновение задумался, а затем объяснил:
— Мы ищем мотив убийства Квина, сэр. Разумеется, существует тысяча и одна возможность, но мне просто интересно — вдруг он раскрыл чьи-то махинации, и в этом всё дело. В любом случае вы мне здорово помогли.
Оглби встал, чтобы удалиться, и Морс тоже поднялся с кресла.
— Я уже спрашивал остальных, что они делали днём в прошлую пятницу. Полагаю, вас тоже надо спросить. Если вы, конечно, сможете вспомнить.
— О да. Это достаточно просто. Утром я ездил в издательство «Оксфорд юниверсити пресс», довольно поздно пообедал в ресторане «Берни» с заведующим типографией и возвратился около, да, около половины четвёртого. Кажется, так.
— И остальное время вы провели у себя в кабинете?
— Да.
— Вы в этом уверены, сэр?
Оглби легко выдержал его взгляд.
— Вполне.
Морс помялся, раздумывая, выложить ли свой козырь сейчас или сделать это в другой раз.
— В чём дело, инспектор?
— Мне несколько неловко, сэр, об этом говорить, но я выяснил из… из других источников, что в пятницу после обеда вас здесь не было.
— Что ж, значит, ваши источники лгут.
— А может, вы ненадолго отлучались? Ну, поднялись наверх к главному клерку или за чем-нибудь ещё?
— Я не выходил из своего кабинета. Может, и правда поднимался на второй этаж, не припомню. А если и так, это ' заняло самое большее одну-две минуты.
— В таком случае что вы скажете, сэр, если некто готов подтвердить, что в пятницу между четвертью пятого и без четверти пять вас здесь не было?
— Скажу, что этот некто ошибается, господин инспектор.
— Но что, если он будет настаивать?
— Значит, он лжец, — с безмятежной улыбкой промолвил Оглби и мягко прикрыл за собой дверь.
Или ты лжец, подумал Морс, оставшись один. И хотя ты этого не знаешь, друг мой Оглби, целых два человека заявляют, что тебя здесь не было, а если не было, то где же ты, чёрт возьми, был?
Полицейская машина — белая, с широкой бледно-синей полосой на борту — стояла у тротуара, а констебль Диксон стучался в элегантный особняк в Олд-Марстоне. Дверь немедленно отворила модно одетая, красивая женщина.
— Мисс Хайт?
— Да?
— Ваша дочь дома?
Мисс Хайт прыснула совсем по-девчоночьи:
— Не смешите, мне всего шестнадцать лет!
Диксон сам туповато улыбался, принимая приглашение юной леди пойти в дом.
— Вы по поводу мистера Квина, верно? Жуть, только подумать. Он работал с мамой в одной конторе!
— Вы когда-нибудь встречались с ним, мисс?
— Нет, к сожалению.
— Он ни разу к вам не приходил?
Она прыснула опять:
— Нет, если только мамочка не приводила его сюда, пока я корпела в школе.
— Но она ведь этого не делала, не так ли?
Девочка радостно просияла:
— Вы ещё не знаете мою маму!
— А почему вы сегодня не в школе, мисс?
— А, у меня опять экзамены! Я сдавала их летом, но боюсь, не подготовилась как следует.
— А какие предметы вы сдаёте?
— Анатомию, французский и математику. Сегодня утром спихнули вторую письменную. Такая гадость. Хотите взглянуть?
