Тут, сэр, я еще больше растерялся, не знал, чего и сказать. Но потом с мыслями собрался, расхрабрился и опять к этой Мари пошел, попросить, чтоб она мне адрес Ниты раздобыла. Я не сказал, что даже фамилии ее не знаю, а Мари пообещал подарок — такие, как она, задаром палец о палец не ударят. Ну, она адрес-то достала — в Северном Лондоне где-то, — я Ните туда и написал, да только письмо скоро назад пришло, а на нем кое-как нацарапано: «Адресат выбыл».
Тед Уильямсон замолчал. Его глаза, грустные синие глаза, неотрывно смотрели на Пуаро.
— Вот видите, сэр, — сказал он наконец, — полиции тут делать нечего, но я хочу ее найти, только вот не знаю, как за это взяться… Вот если бы вы помогли… — Щеки его опять запылали. — Я… Я тут немного откладывал на черный день… Я бы мог вам положить фунтов пять… Или даже десять…
— Не будем пока обсуждать финансовую сторону, — мягко остановил его Пуаро. — Сначала подумайте: а эта девушка, Нита, знала ваше имя и место работы?
— Да, сэр.
— Значит, она могла бы с вами связаться, если бы захотела?
— Да, сэр, — помедлив, ответил Тед.
— В таком случае не думаете ли вы…
— По-вашему, сэр, — прервал его Тед Уильямсон, — что я в нее влюбился, а она в меня нет? Может, и так… Но она ко мне со всей душой, это точно — не ради забавы… И потом, сэр, я думаю, а что, если все это не просто так? Ей там с разными людьми приходилось дело иметь… Ну как она в интересном положении оказалась, понимаете, сэр?
— Вы хотите сказать, что у нее может быть ребенок? Ваш ребенок?
— Нет, сэр, не мой, — зарумянился Тед. — Между нами ничего такого не было, сэр.
Пуаро задумчиво поглядел на него и спросил:
— А если ваше предположение справедливо, вы все равно хотите ее отыскать?
Тут уж вся кровь бросилась Теду в лицо.
— Да, — рубанул он, — хочу, и все тут! Я на ней женюсь, если она согласится. И плевать мне, во что она там вляпалась! Вы только найдите ее, сэр!
Улыбнувшись, Эркюль Пуаро пробормотал себе под нос:
— «Волосы как золотые крылья». Да, по-моему, это третий подвиг Геракла… Если мне не изменяет память, дело было в Аркадии, у горы Керинеи…
2
Пуаро задумчиво разглядывал клочок бумаги, на котором Тед Уильямсон старательно записал имя и адрес:
«Мисс Валетта, Северный Лондон, 15, Аппер Ренфрю-Лейн, дом 17».
У него были серьезные сомнения относительно того, удастся ли ему что-нибудь выяснить по этому адресу, но больше Тед ничем ему помочь не мог.
Аппер Ренфрю-Лейн оказалась грязноватой, но вполне приличной улицей. На стук Пуаро дверь открыла плотная особа со слезящимися глазами.
— Могу я видеть мисс Валетту?
— Она давно съехала.
Пуаро успел втиснуться в закрывающуюся дверь.
— Вы не могли бы дать мне ее адрес?
— Не знаю я. Не оставила она мне никакого адреса.
— А когда она уехала?
— Да прошлым летом.
— Не будете ли вы так добры припомнить, когда именно?
В ладони Пуаро тихо звякнули две полукроны. Неразговорчивая особа тут же стала воплощением любезности.
— Рада буду помочь вам, сэр. Так, когда же это было… В августе? Нет, пожалуй, пораньше… В июле — да, точно, в июле, в самом начале. Спешно уехала, небось обратно в Италию.
— Так она итальянка?
— Итальянка, сэр.
— И она одно время служила горничной у русской балерины?
— Да, сэр. Мадам Семулина ее звали или что-то вроде того. Она танцевала в Драматическом — в том балете, от которого все с ума сходили. Звездой там была.
— Вы не знаете, почему мисс Валетта оставила свою работу?
— Ну, я думаю, что-то у них там не заладилось, только она об этом ничего не говорила. Она вообще о себе почти ничего не рассказывала. Но злилась на кого-то здорово. Характерец-то у нее ого-го, одно слово — итальянка! Как зыркнет своими черными глазищами — того и гляди, ножом пырнет. Не хотела бы я попасться ей под руку, когда она не в настроении.
— Вы уверены, что не знаете нынешнего адреса мисс Валетты?
Монеты зазвучали еще призывнее, но ответ, похоже, был искренним:
— Если бы знала, сэр, с радостью сказала бы. Но она сорвалась и уехала — и все дела.
— И все дела… — задумчиво пробормотал про себя Пуаро.
3
Амброз Вандел, когда его удалось отвлечь от вдохновенного рассказа о декорациях, которые он готовил к новому балету, охотно поделился с Пуаро имевшейся у него информацией.
— Сэндерфилд? Джордж Сэндерфилд? Отвратный тип. Денег куры не клюют, но все говорят, что жулик. Темная лошадка! Роман с балериной? Само собой, дружище, у него был роман с Катриной, Катриной Самушенко. Неужто вы ее не видели? Боже мой, до чего хороша! А какая техника! Неужто вы не видели «Туолельского лебедя»?[3] Декорации там мои! А эта штучка Дебюсси[4], а может, Маннина — La biche au bois?[5] Она там танцевала с Михаилом Новгиным. Он просто чудо, согласны?
— И она была в близких отношениях с сэром Джорджем Сэндерфилдом?
— Да, ездила к нему в загородный дом на выходные. Он там, похоже, шикарные приемы закатывает.
— Не могли бы вы, mon cher[6], представить меня мадемуазель Самушенко?
— Но, дорогой мой, ее здесь больше нет. Вдруг подалась в Париж или еще куда-то. Вы же знаете, про нее говорят, будто она большевистская шпионка, — я-то сам в это не верю, но публику хлебом не корми, дай кости перемыть своим знакомым. А сама Катрина всегда давала понять, что она из белых эмигрантов, отец, мол, у нее был не то граф, не то великий князь — ну, как обычно. Публика такое проглатывает на ура. — Помолчав немного, Вандел вернулся к собственной персоне, что было ему гораздо интереснее, и радостно зачастил: — Так вот, я считаю, что если вы хотите проникнуть в образ Вирсавии[7], вы должны окунуться в семитскую традицию. У меня это сделано так…
4
Встреча с сэром Джорджем Сэндерфилдом, которой удалось добиться Пуаро, началась не слишком многообещающе.
«Темная лошадка», по выражению Амброза Вандела, небольшого роста коренастый мужчина с жесткими темными волосами и складкой жира на загривке, явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну что же, мосье Пуаро, — начал он, — чем могу быть вам полезен? Мы ведь, кажется, прежде не встречались?
— Нет, не встречались.
— И в чем же дело? Признаюсь, я сгораю от любопытства.
— Ничего особенного. Просто мне хотелось бы получить кое-какую информацию.
— Хотите выведать мои секреты? — несколько неестественно рассмеялся сэр Джордж. — Не знал, что вы интересуетесь финансами.
— Нет, дело не в les affaires[8],— успокоил его Пуаро. — Речь идет об одной даме.
— А, о даме, — совсем другим голосом отозвался сэр Джордж и, явно повеселев, откинулся на спинку кресла.
— Вы, насколько мне известно, были знакомы с мадемуазель Катриной Самушенко? — спросил Пуаро.
— О да, — рассмеялся Сэндерфилд. — Очаровательное создание. Жаль, что она упорхнула из Лондона.
— И почему же она упорхнула?
— Дорогой мой, представления не имею. Думаю, поссорилась с импресарио. Она очень темпераментна, как всякая русская. Жаль, что не могу ничего для вас сделать, но я понятия не имею, где она сейчас находится. Я не поддерживаю с нею никакой связи.
Всем своим видом давая понять, что беседа окончена, сэр Джордж поднялся с кресла.
— Да, но я хочу отыскать вовсе не мадемуазель Самушенко, — уточнил Пуаро.
— А кого же?
— Речь идет о ее горничной.
— О горничной? — воззрился на него Сэндерфилд.
— А что, — с невинным видом спросил Пуаро, — вы помните ее горничную?
Сэндерфилд вновь приметно поскучнел.
— Господи, с какой стати? — удивился он фальшиво. — Помню просто, что у нее была горничная… Мерзкая особа, должен вам сказать. Всюду совала свой нос, высматривала, подслушивала… На вашем месте я бы ей не доверял. Отъявленная лгунья.
— Так вы, выходит, прекрасно ее помните? — констатировал Пуаро.
— Просто общее впечатление, только и всего, — поспешил оправдаться Сэндерфилд. — Я даже фамилии ее не помню. Мари, а дальше… Нет, боюсь, ни в чем не могу вам помочь. Извините.
— Фамилию, а заодно и адрес Мари Эллен мне уже сообщили в Драматическом театре, сэр Джордж. Но дело в том, что я имею в виду горничную, служившую у мадемуазель Самушенко до Мари Эллен, Ниту Валетта.
— Такой я и вовсе не помню, — удивился Сэндерфилд. — Помню только Мари. Маленькая смуглянка со злыми глазками.
— Девушка, которую я имею в виду, была в июне в вашем загородном доме, — пояснил Пуаро.
— Не помню, и это все, что я могу сказать, — угрюмо пробурчал Сэндерфилд. — По-моему, тогда при Катрине вообще не было горничной. Думаю, вы ошибаетесь.
Пуаро покачал головой. Он не думал, что ошибается.
