Она была усталой, немного растерянной и с трудом приводила мысли в порядок.
— Одно я утверждаю с полной уверенностью: Рене не стрелял!
— Откуда вы знаете? Почему вы так в этом уверены?
— Потому, что я его знаю. Он не был на это способен. Дал себя втянуть в авантюру, не отдавая себе отчета, как это опасно…
— у него были деньги?
— В определенное время я заметила, что он приносит домой больше денег, чем я рассчитывала. И вечером он уходил чаще, чем раньше, почти всегда в компании Жозефа Резона. Как-то я нашла у него в шкафчике оружие…
— И что он вам на это сказал?
— Сказал, что мне нечего бояться, что через пару месяцев мы сможем жить на Ривьере и у нас не будет никаких материальных забот. Он хотел открыть собственный магазин, где-то в Каннах или Ницце…
Теперь она уже не притворялась и плакала по-настоящему.
— В основном дело касалось того автомобиля… Ему страшно хотелось иметь машину дорогой марки, «флориду»… Подписал векселя… Их надо было оплачивать в установленные сроки. Как только он узнает, что это я все разболтала, он рассердится. Может быть, даже бросит меня, разведется со мной…
Из коридора послышались приближающиеся шаги и писклявый голос Буффе.
Мегрэ подал знак инспектору Жанвье, чтобы он проводил жену Люссака и велел ей подождать в соседней комнате. Открыл дверь в коридор и увидел, как трое мужчин толкают перед собой здоровенного типа в наручниках. Верзила исподлобья смотрел на комиссара, хмуро и вызывающе.
— А где та женщина? — спросил Мегрэ
— В другом конце коридора. О, это сокровище! Царапается и кусается. Хуже, чем он!
— Подойди поближе, Фернан!
Буффе вошел вместе с ним в кабинет Мегрэ, два инспектора остались в коридоре. Арестованный огляделся вокруг и бросил с иронией:
— Мне кажется, что я уже был здесь когда-то! К нему явно вернулась наглость.
— Наверное, вы снова хотите докучать мне глупыми вопросами. Так уже было один раз, я помню. Предупреждаю сразу не буду отвечать ни на один. Я имею на это право?
— Кто твой адвокат?
— Тот же, что и всегда, адвокат Гамбье.
— Хочешь, чтобы его сюда пригласили?
— Зачем? Мне он не нужен. Если вам хочется вытащить его из постели в это время…
Всю ночь на набережной Орфевр было усиленное движение: инспектора хлопали дверями, бегали по коридору, стучали пишущие машинки, беспрерывно звонили телефоны. Прокуратура хотела иметь сведения о том, как идут дела, судебный следователь тоже.
Швейцар занялся приготовлением кофе.
Мегрэ встретил одного из своих сотрудников в коридоре.
— Ну и что? Чего-нибудь от него добились?
— Нет. Заупрямился и молчит.
Ни один из трех задержанных в кафе «У друзей» не знал Фернана. Они твердо стояли на этом Видимо, договорились заранее, чтобы молчать до конца.
А когда прокрутили магнитофонную ленту и запись телефонного разговора, который Рене Люссак вел с Корбейлем, сказали:
— Каким образом это нас касается? У Рене в Корбейле девушка, что плохого в том, что он хотел поговорить с ней? А Рене Люссак отвечал:
— Может быть, у меня есть любовница, ну и что? Нельзя?
Была устроена очная ставка жены Люссака с Фернаном.
— Вы знаете этого человека?
— Не знаю.
— А я что говорил! — обрадовался арестованный. — Эта женщина никогда меня в глаза не видела! Ведь я столько лет провел в тюряге, и где — на острове Ре! А она там никогда не была!
— Когда вас выпустили из тюрьмы?
— Годом раньше, чем следовало, и один приятель дал мне адрес своей бабы, он сказал, чтобы я спокойно шел к ней, она наверняка не откажет мне в крыше над головой и в еде… Ну и жил я у нее, как у Христа за пазухой…
Адвокат Гамбье, предупрежденный по телефону, появился в час ночи и в защиту своего клиента засыпал всех цитатами из Уголовного кодекса.
Согласно новой процедуре, в уголовных делах нельзя было задерживать подозреваемых более чем на двадцать четыре часа, после чего дело должно было перейти в руки прокурора и судебного следователя под их полную ответственность…
Следующая очная ставка — Рене Люссака с женой — не дала никаких результатов.
— Скажи им правду.
— Какую правду? Что у меня есть любовница?
— А оружие?..
— Один приятель одолжил мне свой пистолет. Ну и что из этого? Я часто бываю в поездках, один на пустынных дорогах, ночью, лучше иметь такую хлопушку в кармане, чтобы в случае чего…
Ранним утром на набережную Орфевр привезли свидетелей нападения на улице Лафайет: официантов и кассиршу из кафе напротив, нищего, полицейского в штатском, который стрелял, и случайных прохожих.
Был произведен тщательный обыск в квартире всех трех арестованных в надежде, что в какой-нибудь из них обнаружится чемоданчик ограбленного кассира.
Все это шло своим чередом, согласно установленному шаблону полицейского следствия.
— Мадам Люссак может вернуться домой, — сказал Мегрэ. — Предупреждаю, однако, что вы будете находиться дома под постоянным надзором полиции.
Сгорбленная, угнетенная, она смотрела перед собой остекленевшими глазами, как бы не понимая, где находится.
В то время, пока инспектора допрашивали арестованных, окружив их перекрестными вопросами, Мегрэ решил немного проветриться.
Утро было холодным, шел снег. Комиссар зашел в первое попавшееся открытое в это время кафе и, стоя у стойки, выпил две чашки горячего кофе, похрустывая рогаликами.
Когда он вернулся к себе в кабинет, было уже семь часов. Он чувствовал себя усталым, глаза отекли, веки горели.
В кабинете его ждал инспектор Фумель, что очень удивило Мегрэ.
— Неужели и у тебя есть для меня какие-нибудь новости?
— Есть, шеф!
— Ну, говори!
Фумель, волнуясь, начал рассказывать:
— В эту ночь я был на дежурстве. Смотрел, что происходит на авеню де Версаль, но одновременно держал телефонную связь с коллегами из других комиссариатов. У всех есть фотография Кюэнде, я давал им ее с мыслью, что не сегодня завтра из этого что-нибудь да выйдет… Когда я разговаривал с комиссаром Буффе из тринадцатого, то напомнил ему об этом типе. А он ответил, что как раз хотел мне по этому поводу позвонить. Он сотрудничает с инспектором Лоньоном, который при виде фотографии Кюэнде буркнул что-то себе под нос и сразу сунул ее в карман. Видимо, это лицо ему кого-то напомнило. Я начал собирать информацию о разных маленьких барах и ресторанчиках в районе площади Константен-Пекер и улицы Коленкур. Вы знаете Лоньона, господин комиссар, знаете, что если он что-то вобьет себе в голову, то будет держаться этого и не уступит. Наконец ему удалось попасть в десятку: в одном таком маленьком баре под названием «Ла-Режанс», на улице Коленкур, сразу узнали Кюэнде. Ему сказали, что он тут часто бывал с одной женщиной.
— Часто там бывал… — повторил Мегрэ в задумчивости. — А с каких пор?
— Поразительно! Кажется, года два.
— Они что-нибудь знают об этой женщине?
— Официант не знает ее фамилии, но говорит, что она должна жить где-то поблизости, может быть, в каком-нибудь из соседних домов, поскольку видит ее через окно каждое утро, когда она выходит из дома за покупками.
В следственном отделе внимание всех было сконцентрировано на личности Фернана и его приятелей. В коридоре опять роились свидетели, которым по очереди показывали каждого из задержанных. Напряженная работа не прекращалась, а пишущие машинки стучали беспрерывно, записывая показания.
Инспектору Фумелю было не по себе среди всей этой кутерьмы. Он стоял в коридоре, держа в пожелтевших от никотина пальцах сигарету и курил ее с такой рассеянностью, что не чувствовал, как окурок обжигает ему губы.
Он один не забыл о том тихом, спокойном швейцарце, труп которого видел в Булонском лесу, личностью которого интересовался комиссар Мегрэ. Никто уже об этом человеке не помнил. Так, словно дело о его убийстве было бы раз и навсегда погребено. Разве судебный следователь Кажу не был убежден, что не стоит им заниматься? Он предрешил все одним ударом уже в самом начале, авторитетно заявив: «Сведение личных счетов представителями преступного мира…» Он не знал ни старой Жюстины с улицы Муфтар, ни гостиницы «Ламбер», ни маленького дворца напротив…
— Устал, Фумель?
— Не очень.
— Выйдем вместе, хочешь?
Мегрэ говорил с Фумелем таким доверительным тоном, как если бы он был учеником, который предлагает приятелю вместе прогулять уроки.
— Когда приедем на место, будет уже светло…
Оставив соответствующие инструкции своим людям, Мегрэ вышел на набережную Орфевр. Он задержался на углу улицы, купил сигарет, после чего отправился в компании прозябшего до мозга костей инспектора Фумеля на остановку, чтобы подождать автобус, идущий в направлении Монмартра.
Инспектор Лоньон догадывался, что комиссар Мегрэ придает большее значение отысканию убийц какого-то там безымянного человека в Булонском лесу, чем грабительскому нападению на улице Лафайет и банде гангстеров, хотя об этом шумели все газеты, — только не знал, почему.
