– Предположим, что я отвечу на ваш вопрос. А потом вы заявите, что, по словам одного человека, вчера вечером я украл кусочек сыра из поставленной им мышеловки, и спросите – так ли это. Я отвечу. Затем вы заявите, что одна лошадь пожаловалась вам, будто я отрезал у нее хвост, и…
– Довольно! – прервал меня Вульф. – Знаете, мистер Каффнер, ведь в том, что говорит Гудвин, есть смысл. Анонимные обвинения всегда сомнительны.
– Но это обвинение вовсе не анонимно! Я знаю эту женщину.
– Тогда назовите ее.
– Меня просили этого не делать.
– Боюсь, что мы в тупике, если вы действительно дали подобное обещание. Меня не удивляет, что мистер Гудвин требует сказать, кто эта женщина. С его стороны было бы непростительной глупостью вести себя иначе. Таким образом, вопрос исчерпан, и я заниматься им больше не намерен. Если у вас нет права ждать ответа на анонимное обвинение, в такой же степени это относится и ко мне.
Каффнер поджал губы, растерянно достал сигарету из портсигара, взглянул на нее и спросил:
– Можно закурить?
– Нет! – отрезал Вульф.
Это правило не было у нас незыблемым. Исключения делались не только для части посетителей, но даже и для избранных посетительниц, которые вовсе не были возможными клиентами. Каффнер поспешно сунул портсигар в один карман, а сигарету в другой и, пытаясь скрыть смущение, выпалил:
– Я говорил о мисс Анджеле Райт.
Я отреагировал на эти слова так, как подобает мужчине:
– Вам сообщила об этом мисс Райт?
– Да.
– Будто я обратился к ней с подобным предложением?
– Да.
Я встал и направился к своему письменному столу.
– Что ты хочешь делать? – спросил Вульф.
– Позвонить мисс Райт и спросить ее. Если она подтвердит заявление мистера Каффнера, я назову ее злостной клеветницей.
– Но ее нет дома, – сказал Каффнер.
– А где же она?
– На похоронах.
– Ты сделал предложение мисс Райт, о котором говорит мистер Каффнер? – спросил Вульф.
– Нет, сэр.
– Но, может быть, ты сказал ей нечто такое, что можно было принять за подобное предложение?
– Нет, сэр.
– Кто-нибудь присутствовал при твоем разговоре с ней?
– Нет. Если, конечно, в комнате не было микрофонов.
– В таком случае можешь сесть за свой стол! – сказал Вульф и повернулся к посетителю. – Если вы правильно изложили сказанное вам мисс Райт, возникает вопрос, кому следует больше верить – ей или мистеру Гудвину. Я лично больше верю мистеру Гудвину. У вас есть еще какие-нибудь доказательства, которые позволили бы опровергнуть его слова?
– Доказательства? Нет.
– Вы по-прежнему верите мисс Райт?
– Да, верю.
– Вот видите. Как я полагаю, вы понимаете, что для меня вопрос заключается не только в том, верить ли мисс Райт или мистеру Гудвину. Ведь то, что она сказала вам, известно мне только с ваших слов.
Каффнер улыбнулся. Он уже понял, куда клонит Вульф, и успокоился.
– Мистер Вульф, мы с вами находимся в равном положении. Я не говорил об этом, но мисс Райт полагает, что мистер Гудвин явился к ней с подобным предложением не по своей инициативе, а по вашему наущению. Так что и я должен делать выбор не только между утверждениями мисс Райт и мистера Гудвина.
Вульф равнодушно кивнул и взглянул на часы.
– До обеда остается двадцать минут. Мы в тупике и можем поставить на этом точку, если, конечно, вы не намереваетесь выдвигать новые гипотезы. Предположим, что мисс Райт, или вы, мистер Гудвин, или мы с ним оба – лжецы. В качестве точки отсчета нашей дискуссии я вполне готов взять последнюю часть этого предложения. Для вас это лучший из вариантов. Что же дальше?
Каффнер тоже был готов дать отпор.
– В таком случае я спрошу вас, чем вы можете оправдать эту угрозу шантажа по отношению к мисс Райт?
– А я отвечу, что у вас нет никакого права квалифицировать мое поведение. Что дальше?
– Тогда мне остается только информировать полицию о том, что вы незаконно вмешиваетесь в официальное следствие по делу об убийстве.
– Чепуха! Я своевременно сообщил полиции о содержании моего разговора с миссис Фромм, но не давал обязательства не использовать его по своему усмотрению. Я не адвокат, и на мои беседы с клиентами не распространяется положение закона, обязывающее адвоката хранить их в тайне. В следствие я не вмешивался, законов не нарушал и никому шантажом не угрожал. Я располагаю записью беседы, которая принадлежит мне на совершенно законном основании, и я вправе продать ее. Ваше решение сообщить об этом в полицию меня не интересует.
Каффнер улыбнулся:
– А я вижу, что вы подготовились к нашему разговору.
– Как же иначе? Одну мою гипотезу мы проанализировали. Что дальше?
Улыбка исчезла с лица Каффнера.
– Давайте перестанем говорить о гипотезах. Если бы даже я мог доказать, что подобное предложение было сделано, – а я не могу сделать этого, так как располагаю лишь утверждением мисс Райт, а вы говорите, будто можете его опровергнуть, и допустим на минуту, что вы правы, – что это даст мне? У нас мало времени, мне нужно ехать на похороны. Давайте вернемся к делу.
– К вашему или моему?
– К тому и другому. Моя профессия, мистер Вульф, заключается в том, чтобы давать юридические советы клиентам и удовлетворительно вести их дела. Миссис Фромм была моим клиентом. Ассоциация помощи перемещенным лицам была и остается одним из моих клиентов. Я чувствую себя обязанным перед миссис Фромм, и ее смерть не только не освободила меня от моих обязательств, но, наоборот, я сделаю абсолютно все от меня зависящее, чтобы память о миссис Фромм не была запятнана. Также беспокоит меня и вопрос об Ассоциации. Насколько мне известно, нет никакой связи между смертью миссис Фромм и делами АСПОПЕЛ, но возможность такой связи исключать нельзя. Вам известно что-нибудь об этом?
– Продолжайте, мистер Каффнер.
– Хорошо. Я полагаю, возможно, даже весьма возможно, что имеется определенная связь между смертью миссис Фромм и ее беседой с вами в прошлую пятницу. Насколько мне известно, она никого не предупредила, что поедет к вам на консультацию, а следовательно, беседа эта была конфиденциальной. Иначе она посоветовалась бы со мной. Вопрос, несомненно, был важным, по какому-либо пустяку она не обратилась бы к частному детективу, тем более к вам. Если этот вопрос в какой-то степени связан с причиной или виновником ее смерти, тогда он был не просто важным для нее, но жизненно важным. Я хочу знать… Нет, я должен знать об этом! Я интересовался у полицейских, но они отказались что-либо мне сообщить. Вы только что заявили, что якобы на вполне законном основании обладаете записью вашей беседы и считаете себе вправе продать ее. Я заплачу вам за нее пять тысяч долларов. Если вы хотите получить деньги наличными, а не чеком, я вручу их вам сегодня же.
Вульф нахмурился:
– О чем вы говорите, мистер Каффнер? Вы намеревались заявить в полицию об этом отвратительном предложении, а теперь готовы согласиться с ним! Поразительный моральный кульбит!
– Не более поразительный, чем ваш, – возразил Каффнер. – Вы осуждали и даже хотели уволить Гудвина, а затем стали утверждать, что предложение вполне законно.
– Так оно и есть. Ведь мистер Гудвин хотел продать нечто, принадлежащее не ему, а мне. Однако ваш казуистический талант хотя и вызывает изумление, но в данном случае не имеет отношения к делу. Вопрос заключается в том, принимаю я ваше предложение или нет. Отвечаю вам – нет. Я должен его отклонить.
– Как отклонить? Вы не можете этого сделать!
– Не могу?
– Да, не можете! Как представитель интересов миссис Фромм, я имею полное право требовать эту запись. Вы не можете мне отказать! Ваши действия – не что иное, как неуместное вмешательство в выполнение моих прямых обязанностей адвоката миссис Фромм.
Вульф покачал головой:
– Я опасаюсь иметь с вами дело, и одного этого достаточно, чтобы я отказался продать вам запись, даже если бы не было других причин. Слишком уж вы проворны. Всего несколько минут назад мое предложение продать информацию вы назвали незаконным и неправомочным, а теперь вы так же характеризуете мой отказ сделать это. Вы сбиваете меня с толку, и я должен иметь хоть немного времени, чтобы все продумать. Как связаться с вами, мне известно. – Вульф посмотрел на часы. – Вы опаздываете на похороны.
Так оно и было. Каффнер тоже взглянул на часы и поднялся. По выражению его лица можно было подумать, что он доволен результатами разговора. Он улыбнулся мне, потом Вульфу.
– Вы уж извините, – заметил он, – что я тут слишком свободно разбрасывался обвинениями. Надеюсь, вы поймете меня. Я еще ни разу не оказывался в таком положении. Ни разу. Буду ждать вашего звонка.
Я проводил Каффнера, а когда вернулся в кабинет, Вульфа там уже не было – он ушел в столовую.
