Я проводил Каффнера, а когда вернулся в кабинет, Вульфа там уже не было – он ушел в столовую.
В тот же вечер, в половине седьмого, я сидел на деревянном стуле в маленьком кабинете помощника прокурора Мандельбаума и давал объяснения.
В этом кабинете даже троим было бы тесно. Нас же там собралось четверо: Мандельбаум, полный лысеющий человек – за письменным столом, рядом с ним – Рандолл, высокий и худой детектив из уголовной полиции, сбоку от меня – мисс Джин Эстей.
Наша беседа, состоявшая главным образом из вопросов Мандельбаума и ответов, которые давали я или мисс Эстей, продолжалась уже минут десять, и я решил, что настало время выступить с речью.
– Я не виню вас в том, – начал я, – что вы напрасно тратите не только свое, но и мое время, ибо хорошо понимаю, что в расследовании всякого убийства примерно девять десятых времени тратится впустую. Однако сейчас позволительно спросить – не слишком ли затянулся наш разговор? Мы ни о чем не смогли договориться, и вне зависимости от существа изложенных фактов я должен покинуть вас. Если мисс Эстей придумала все это, вы можете и без моей помощи попытаться выяснить, почему она так поступила. Если же она говорит правду и я сделал ей подобное предложение по своей инициативе, о чем вы уже сообщили мистеру Вульфу, тогда он, а не вы, подвергнет меня самому тщательному допросу. Если же, как вы склонны верить, меня с этим предложением к мисс Эстей послал Вульф, тогда при чем тут я? Он имеет полное право даже опубликовать объявление в газете с предложением продать запись его разговора о миссис Фромм кому угодно, и хотя это будет выглядеть не очень порядочно и вам не понравится, но какое обвинение вы можете ему предъявить? Я пришел к вам по вашему вызову, а сейчас намерен вернуться домой и попытаться убедить своего босса в том, что я вовсе не змея, которую он пригрел на своей широкой груди.
Конечно, все оказалось не так просто, но тем не менее минут через пять я получил разрешение удалиться почти по-хорошему. К сожалению, Джин Эстей не выразила желания поцеловать меня на прощание.
Я действительно хотел вернуться домой и успеть поужинать, чтобы в назначенное время встретиться с Орри Кетером. Он уже приходил около пяти часов с важным сообщением, ради которого я счел возможным нарушить уединение Вульфа в оранжерее, рискуя вызвать его недовольство. Вульф, конечно, рассердился, но все же выслушал Орри. Продавец ювелирного магазина фирмы Боде никогда не видел ни золотых, ни каких-либо других сережек в виде пауков, но дал Орри список фабрикантов, импортеров, оптовых и розничных торговцев ювелирными изделиями. С каждым из них Орри поговорил по телефону и к четырем часам уже готов был утверждать, что никто в Нью-Йорке не видел в продаже сережек в виде пауков, когда закупочный агент одной оптовой фирмы посоветовал ему побеседовать с сотрудницей фирмы мисс Граммон, работа которой состоит в том, чтобы следить за ценами и ассортиментом других фирм.
Мисс Граммон подтвердила, что несколько недель назад (она не помнила точной даты) видела в витрине магазина на Сорок шестой улице большие золотые серьги в виде пауков в коробочке с зеленой подкладкой. Сережки показались ей настолько ужасными, что у нее и мысли не появилось рекомендовать их хозяевам своей фирмы. Вместе с тем ее поразил сам факт появления таких сережек в витрине ювелирного магазина Джулиуса Герстера, который славился тем, что большинство продававшихся там изделий были отмечены хорошим вкусом.
Все шло хорошо, но как только Орри появился в магазине Герстера, он натолкнулся на совершенно неожиданное препятствие. По его словам, он объяснил Герстеру, что видел такие сережки в витрине его магазина и хотел бы приобрести их, однако Герстер с самого начала уклонился от разговора на эту тему. Он не отрицал, что у него могли быть подобные сережки, но и не признавал этого. Его позиция, изложенная очень кратко, выражалась в том, что он не помнит, когда и кому их продал. Мнение же Орри, подробно изложенное Вульфу и мне, выражалось в том, что Герстер самый настоящий лжец. Он довел Орри до такого состояния, что тот был готов, если мы разрешим, облить ювелира бензином и поджечь.
Было решено, что в тот же вечер мы с Орри нанесем визит Герстеру, причем без предварительной договоренности.
Больше в тот день не произошло ничего заслуживающего внимания. Неоднократно звонили Сол Пензер и Фред Даркин, докладывающие, что у них нет ничего нового.
Мы встретились с Орри в восемь часов на углу Семьдесят четвертой улицы и Коламбус-сёркл и под унылым мелким дождем направились к дому на западной стороне Центрального парка. Если все многоквартирные дома Нью-Йорка можно разделить на две категории – с тентом над входом и без него, то этот представлял собой нечто среднее: от дверей до мостовой шли стойки, но без парусины. В вестибюле мы бросили швейцару: «К Герстеру» – и, не останавливаясь, прошли к лифту. Лифтер сообщил нам, что Герстер живет в квартире номер одиннадцать.
Дверь открыл подросток, возрастом и фигурой похожий на Пита Дроссоса, но очень аккуратный и чистенький. Увидев его, я немедленно отбросил стратегию, разработанную нами заблаговременно, и решил применить другую.
– Спасибо, что проводили меня, – сказал я Орри. – Встретимся позднее.
Ему потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, в чем дело.
– Не стоит благодарности, – ответил он и направился к лифту.
Мальчик поздоровался со мной, я назвался и сказал, что хотел бы видеть мистера Джулиуса Герстера.
– Я сейчас скажу ему, сэр. Пожалуйста, подождите, – ответил он и ушел.
Почти сразу же появился мужчина. Прежде чем заговорить, он подошел почти вплотную ко мне. Герстер был несколько ниже меня, постарше, с маленьким, чисто выбритым лицом, гладко зачесанными назад черными волосами, такой же аккуратный и прилизанный, как его сын. Во всяком случае, я надеялся, что это его сын.
– Вы хотели меня видеть? – вежливо и холодно осведомился он.
– Да, хотел, если можно. Моя фамилия Гудвин, я работаю помощником у детектива Ниро Вульфа. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов по делу об убийстве мальчика. Двенадцатилетнего мальчика по имени Пит Дроссос.
Выражение его лица не изменилось – как мне предстояло позднее убедиться, оно вообще никогда не менялось.
– Но я ничего не знаю об убийстве мальчика, – заявил Герстер.
– Нет, знаете, – возразил я, – но еще не отдаете себе в этом отчета. Мистер Вульф полагает, что полученные у вас сведения могут сыграть важную роль в поимке убийцы. Могу я зайти минут на пять и все объяснить?
– Вы полицейский?
– Нет, сэр. Я частный детектив. Это было зверское убийство, мальчик был умышленно сбит машиной.
– Заходите.
Он провел меня в маленькую комнату с книжными шкафами вдоль стен и с картинами над ними. В углу стоял небольшой письменный стол, у окна – шахматный столик и два кресла. Он жестом показал мне на одно из них, а сам сел в другое.
Я рассказал ему о Пите – не очень подробно, но достаточно для того, чтобы у него составилось подробное впечатление о беседе Пита с Вульфом и со мной, о втором его посещении на следующий день, всего за несколько часов до появления Стеббинса с сообщением о его смерти, о приходе к нам миссис Дроссос и о четырех долларах тридцати центах. Я ничего не драматизировал, а просто рассказал все как было, затем перешел к цели моего визита.
– В связи с этим делом возникли некоторые осложнения, – продолжал я. – Я не буду их касаться, если, конечно, вы не пожелаете узнать детали. Так вот, на миссис Фромм, когда ее убили вечером в пятницу, были сережки в виде золотых пауков. Ваша помощь мне нужна лишь для того, чтобы выяснить, кто убил мальчика. Ни полиция, ни мистер Вульф пока выяснить ничего не смогли. Мистер Вульф полагает, что единственная возможность выйти на след убийцы – это попытаться проследить судьбу сережек, которые, по словам Пита, были на женщине, сидевшей за рулем. Мы не нашли никого, кто видел бы женщину с такими сережками (за исключением миссис Фромм, конечно), и поэтому мистер Вульф решил провести расследование с другого конца. Он поручил человеку по фамилии Кетер найти сегодня кого-нибудь, кто когда-либо видел подобные сережки. Сегодня Кетер был уже готов заявить, что такого свидетеля вообще не существует в Нью-Йорке, как вдруг ему повезло. Один человек, имя которого в случае необходимости я могу назвать, сообщил, что несколько недель назад видел такие сережки в витрине вашего магазина. Кетер пытался поговорить с вами об этом, но вы ответили, что не помните.
Я замолчал, рассчитывая, что Герстер сделает какое-нибудь замечание, однако он промолчал. Его маленькое лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.
