Фокс отослал в участок дежурившего на улице констебля, потом подбодрил огорченного Найджела:
— Сэр, вы не должны обижаться на шефа. Речь ведь идет о профессиональной этике. Шеф любит вас, и он так… чертовски честен, другого слова, извините, не подберу, дьявольски честен! На первом месте у него — работа. Не тревожьтесь вы за мистера Гарденера. Он лишь слепое орудие в руках убийцы и ничего более. Если же он что-то утаивает, то это чертовски глупо.
— Не думаю, что он со мной неискренен, — вступился за друга Найджел.
— Тем лучше. Если захотите помочь нам, мистер Батгейт, уверен, вы потом об этом не пожалеете. И старший инспектор Аллейн такому вашему решению очень обрадуется.
Найджел посмотрел на широкое, добродушное лицо Фокса и внезапно проникся к нему горячей симпатией.
— Так мило с вашей стороны, инспектор, принимать мои проблемы близко к сердцу. Вы правы, у меня нет повода для обид. Просто старший инспектор выставил меня круглым дураком. Но все равно я им восхищаюсь.
— И вы в этом не одиноки, сэр. Что же, мне надо торопиться. Нам не по пути?
— Мне — на Честер Террес.
— А мне в контору, то бишь в Скотланд-Ярд. Проклятая жизнь — ни минуты покоя. Доброй ночи, сэр!
— Доброй ночи, инспектор!
Найджел снимал квартиру на Честер Террес, откуда рукой подать до Джералдз Роу. Он шел быстрым шагом, все еще не оправившись после устроенной ему Аллейном головомойки. Прошагал он всего ярдов двести, когда заметил двигавшееся по-черепашьи вдоль тротуара такси, будто бы водитель искал пассажира. Найджел замотал было головой, но тут заметил, что в машине есть пассажир, вернее — пассажирка. Свет уличного фонаря упал на ее лицо, и Найджел узнал Стефани Воэн. Она же либо не заметила, либо не узнала его. Он обернулся, проводив такси взглядом. Мисс Воэн не так поняла Аллейна, подумал журналист, и едет на квартиру Сюрбонадье задолго до назначенного часа. Но такси проехало мимо окон Артура, не останавливаясь, потом свернуло налево и исчезло из вида.
«Что за чертовщина!» — думал Найджел, шагая дальше.
— Очень странно! — произнес он вслух.
Придя к себе, он включил свет и первым делом решил поднять себе настроение, а для этого не было вернее средства, чем черкнуть несколько строк Анжеле Норт.
Анжела — страстная поклонница старшего инспектора Аллейна, восхищающаяся его профессиональным мастерством, и только ей Найджел мог излить свою обиду и горечь. Будь она рядом, что бы она посоветовала: выходить или не выходить Найджелу из игры? Посчитала бы она, что его сомнения относительно выуживания из Феликса нужных инспектору сведений смехотворны? Но он не может задать ей даже эти невинные вопросы, не разглашая обстоятельств дела. Черт возьми, что же делать? Самое правильное — отправиться немедля в ресторан «Квинз» на Сиведен-Плейс и вкусно поужинать, хоть он и не голоден. Аллейн выставил его зеленым юнцом, к тому же еще и прилипчивым занудой. Бог свидетель, Феликс не убивал Артура Сюрбонадье, и коли Найджел в этом абсолютно уверен, у него есть моральное право расспросить Феликса о прошлом — для его же собственного блага!
В этот миг затрезвонил телефон. Найджел недовольно поворчал что-то, но трубку все-таки снял.
— Это ты, Найджел? — услышал он взволнованный голос Гарденера. — Мне срочно надо тебя увидеть. Утром я не все рассказал тебе о Кембридже, это очень глупо с моей стороны. Можешь сейчас ко мне приехать?
— Да, — охотно отозвался Найджел на призыв друга, — конечно же.
Вот и отлично, поужинаем вместе.
— Спасибо, Феликс.
— Приезжай поскорее.
— Бегу, Феликс! — и оба повесили трубки.
Найджел едва не закричал от радости. Проблема решена! Он помчался в ванную, принял душ, причесался, надел свежую сорочку. Желая восстановить свою репутацию в глазах Аллейна, он набрал номер квартиры Сюрбонадье, звонил долго, но на другом конце провода никто не отвечал. Значит, Аллейна там уже нет. Что же, Найджел дозвонится ему позднее. Схватив шляпу, он стремглав скатился по лестнице, остановил такси, назвал водителю адрес Гарденера и откинулся на сиденье. Только тут он оценил прозорливость старшего инспектора: ведь Аллейн знал, что Гарденер может рассказать кое-что еще о художествах Артура Сюрбонадье в студенческие годы. Постепенно Найджела все больше захватывала неотступная, навязчивая мысль. Он бы и рад был отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но она упорно преследовала его. И тут на журналиста будто снизошло озарение.
— Вот оно что! — зашептал он. — Господи, какой же я осел!
Догадка превратилась в неопровержимую истину, про себя он воскликнул: «Бедный Феликс!»
Тем временем в квартире Сюрбонадье уже совсем стемнело…
ГЛАВА 14
ГАРДЕНЕР ПРЕДАЕТСЯ ВОСПОМИНАНИЯМ
— Найджел, если не возражаешь, — начал Гарденер, — я сразу выложу то, что меня тяготит, как говорится, выпущу пар.
Феликс уже не выглядел таким измученным. У него был вид человека, принявшего решение и обретшего душевное равновесие.
— Когда ты утром был здесь, я места себе не находил. Всю ночь меня преследовала мысль об ужасной участи Артура Сюрбонадье, а с рассвета стал одолевать страх: Аллейн видит во мне преступника, подозревает меня в злом умысле. Это чувство передать на словах невозможно. Будь я виновен, и то, наверное, так не боялся бы. Меня охватила паника: полиции ничего не докажешь! Что бы Найджел ни говорил, всем представляется очевидным — убийца я!
— Ерунда!
— Надеюсь, что так, но в тот момент я думал иначе, Впрочем, я вообще толком не мог ни о чем думать. Утром ты спросил о процессе, и я сразу решил, что ты ко мне подослан. Аллейн, мол, рассчитывает, что я не стану скрытничать перед другом. Это было ужасно — нет, нет, не перебивай! Вот почему я не сказал всей правды, солгал, что едва был знаком с Артуром в те дни. Неправда, мы с ним сразу сошлись, и лишь впоследствии я осознал, какой он негодяй. Я был молод и глуп, спешил «прожигать жизнь», «испить чашу удовольствия до дна»… Однажды Артур позвал меня на вечеринку, оказавшуюся на поверку сборищем наркоманов.
— Господи! — ужаснулся Найджел.
— Да, я был там, правда, всего раз, и вынес самое мерзкое впечатление. Я едва притронулся к зелью, и меня оно почти не разобрало, но наутро мне стало стыдно, и я решил положить всему конец, начать жизнь заново. Я отправился к Сюрбонадье, чтобы объявить о своем решении. Но он еще не протрезвел и вдруг — ни с того, ни с сего начал мне исповедоваться. Наговорил всякой всячины про дядю, а потом еще завел речь о… о Стефани Воэн.
Гарденер замолчал, но, поколебавшись, продолжил:
— Я видел ее, она приезжала с театром — ставили «Отелло». Если скажу, что полюбил ее с первого взгляда, ты сочтешь это высокопарной банальностью. Однако это правда. И когда он стал хвастаться своей близостью с ней, я возненавидел Сюрбонадье. Он похвалился, что через дядю добывает ей главные роли. Потом обрушился на Сэйнта: он, мол, замешан в торговле наркотиками и погряз во всех смертных грехах. Стефани же казалась мне воплощением чистоты и целомудрия, и я представил, каково приходится ей в подобном окружении. Мне чуть не сделалось дурно, все это походило на кошмар. И вот когда Сюрбонадье похвастался, что мог бы при желании нанести дяде страшный удар, я стал его раззадоривать. Он жаловался, что дядя не дает ему денег, пришлось залезть в долги. «Я знаю о нем все и могу его погубить!» — распалялся Артур. Тут-то ему и пришло в голову написать под чужим именем в газету, я горячо поддержал его затею. Мысли о статье целиком завладели им. Я ушел, с тех пор наши отношения прервались. Когда статья появилась в «Морнинг экспресс», я сразу понял, кто ее автор. Однажды мы с ним случайно встретились, и я его успокоил: меня он может не опасаться. И, действительно, сегодня я впервые нарушил данное ему слово.
— Что тебя побудило мне это рассказать? — спросил Найджел.
Гарденер ответил не сразу.
— Я подумал, полицейские начнут копаться в прошлом Сюрбонадье, и выяснится, что мы давно были знакомы.
— Покрывая Сюрбонадье, ты едва не навлек подозрение на самого себя. Теперь же ни у кого и мысли подобной не возникнет.
— Все были напуганы — даже Стефани. Бог мой, неужто и на нее пала тень?
— Не беспокойся о ней, подумай о себе.
— Найджел, скажи мне правду: не закралась ли и тебе в душу сомнение на мой счет?
— Честное слово, нет!
— Ия даю тебе слово, что не виновен в смерти Сюрбонадье. Стефани тоже абсолютно чиста. Есть одно обстоятельство, о котором я не могу пока рассказать, но, поверь, мы оба ни при чем.
— Я тебе верю, старина!
— Мне делается легче от твоих слов, — приободрился Феликс Гарденер. — Давай ужинать.
Еда была отменной, вино — на редкость хорошим. За столом разговор шел на самые разные темы, не боялись касаться и убийства, и уже не было между друзьями недавней натянутости.
