– Ну конечно, не ездила. Естественно, я не желала видеть его без вас.
– А что ему все-таки было нужно на самом деле?
– Он хотел, чтобы мы обещали ему никогда не сообщать об этом письме в газеты. Он сказал, что может убедить нас обоих, что все это обман, куча ложных заявлений.
Мейсон поднялся и зашагал по комнате.
– Вы точно никому об этом не рассказали?
– Нет.
– И не рассказывайте. Никогда. И никому.
– Почему же?
– Не глупите! – сказал Мейсон. – В противном случае они попытаются повесить это убийство на вас. Полиции известно, что лицо, которое проникло в тот вечер на остров, ответственно за его убийство. Если они узнают, что Олдер ждал вас, они…
– Но я и не собиралась туда ехать. Это Олдер все повторял, что оставит для меня открытыми все ворота и что собаку посадит на цепь.
– Собака, как он и обещал, была заперта в чулане, – сказал Мейсон.
– По-моему, когда он ждет к себе кого-нибудь, он всегда запирает ее в чулан.
– Вероятно, да. А как собака относится к вам?
– Я, собственно говоря, ни разу ее не видела, кроме того вечера, в субботу, когда пес мчался, преследуя меня. А когда я бывала там в качестве гостьи, собака обычно бывала заперта в чулане. Этот чулан небольшой, но оборудован всеми собачьими удобствами, так что Принцу там живется превосходно.
– Какого рода сделку собирался заключить с вами Олдер?
– Не знаю. Я ему сказала, что он обо всем должен договариваться только с моим адвокатом.
– Значит, он все-таки мог ожидать вас?
– Конечно. Он хотел, чтобы я пришла, но я ему не обещала, что приду.
– Принял ли он ваш ответ как окончательный, как вы думаете?
– Он, по-видимому, надеялся уговорить меня, повлиять на меня, улестить. Последнее, что он говорил, было: он будет меня ждать, калитка будет отперта. Я должна была прийти прямо к нему в кабинет…
– Никому этого не говорите, – в который раз повторил Мейсон. – Если полиция к вам придет – а мне начинает казаться, что это теперь неизбежно, – просто скажите им, что это я рассказал вам про убийство Джорджа Олдера. Объясните, что я приезжал специально для того, чтобы посоветовать вам не делать никому никаких заявлений – ни полиции, ни газетам, – потому что фактически ваше дело все еще подлежит судебному разбирательству. Воспользуйтесь этим для отказа говорить. Не делайте никаких заявлений, твердите только одно: «Мне нечего вам сказать».
Она понимающе кивнула.
– Сможете?
– Ну разумеется.
– Я не хочу, чтобы вы лгали относительно чего бы то ни было, но я не хочу, чтобы вы кому-нибудь сказали, что Олдер был у вас вечером. И я решительно, определенно, абсолютно и окончательно не хочу, чтобы вы, добровольно, или под нажимом, или будучи запуганной, проговорились о том, что Олдер вас просил прийти туда вечером.
– Но разве мне не придется рано или поздно рассказать об этом? Ведь это улика, и…
– Вы можете дать эти показания только в том случае, если будет необходимо, – предостерег Мейсон. – А пока мы посмотрим, как будут разворачиваться события. Скажите, вы знаете Кармен Монтеррей?
– Конечно.
– Вы не помещали в газете объявление для нее?
– Я?
– Да, вы.
– Господи, да я о ней не слышала ничего уже несколько недель! Она ездила в Южную Америку, и… я думаю, что она оставалась там какое-то время, надеясь напасть на след Коррин. Она была очень привязана к ней, и я знаю, что она очень рассердилась на Минерву Дэнби за то, что та ушла от Коррин, обманув ее доверие. Ну а прочитав это письмо, я не знаю, можно ли винить Минерву, хотя я всегда осуждала ее, зная из писем Кармен, как она поступила. Но теперь я, пожалуй, могу понять и точку зрения Минервы. Я думаю, что Кармен один раз приезжала сюда, когда казалось, что Коррин, возможно, находится здесь, но когда след оказался ложным, вернулась в Южную Америку. Я не знаю, где она теперь.
Мейсон кивнул.
– Не пытайтесь шутить с полицией, Дороти, – посоветовал он. – Не пытайтесь соблазнить их своим загаром, оденьтесь скромнее и приличнее, скажите, что я был здесь, рассказал вам про убийство Олдера и что вы не должны давать никаких интервью прессе и делать никаких заявлений полиции, кроме одного: вы не выходили из этого номера с тех пор, как около пяти тридцати или шести часов вернулись сюда.
– А если меня спросят, как вы сами узнали про это убийство, что мне говорить?
Мейсон усмехнулся.
– Скажите им, что вы наняли адвоката, чтобы он вместо вас отвечал на вопросы, и что вы не намерены отвечать на вопросы вместо него. О’кей?
– О’кей, – улыбнулась она.
Мейсон взял шляпу и направился к двери. Она первая подошла к ней и взялась за ручку.
– Вы прелесть, мистер Мейсон!
– Благодарю.
Неожиданно Дороти потянулась к нему.
– Спокойной ночи, – прошептала она.
И едва Мейсон нагнулся, чтобы поцеловать ее, рука девушки обвила его шею, пальцы скользнули на его затылок, захватили волосы и притянули его голову к ее лицу.
Потом она так же неожиданно выпустила его, отступила и посмотрела на адвоката потемневшими от волнения глазами.
– Вы действительно прелесть, – совсем тихо сказала она.
– Благодарю вас, – невозмутимо ответил Мейсон и вышел в коридор.
Прошло две или три секунды, прежде чем он услышал, как за ним закрылась дверь. И только сделав три шага, услышал, как задвижку сердито толкнули на место.
Когда Перри Мейсон вошел к себе в офис в половине десятого утра во вторник, Делла Стрит возвестила:
– В приемной Дорлей Олдер.
– Что нового?
– Вот рапорт Дрейка: обнаружилось полно сведений, но большей частью разработка того, что он вам рассказывал вчера.
– Отлично! Дай мне резюме, а потом я повидаюсь с Дорлеем Олдером.
– По-видимому, собака во время убийства подняла дикий лай, – сказала Делла, – но, когда прибыла полиция, пес спокойно лежал в чулане. Горничная сказала, что он был приучен лежать на своем месте и, когда его запирали, он понимал, что ему следует оставаться там.
Полицейские подумали, что, может быть, убийца все еще где-нибудь на острове или прячется в доме, но горничная полагала, что вряд ли. Полицейские хотели пустить собаку по следу и спросили горничную, справится ли она с нею. Та ответила, что не уверена, а попытаться побоялась. Она сказала, что собака относится к ней вполне дружески, но что только один Джордж Олдер подходил к ней и кормил ее, и собака терпела присутствие горничной, только когда хозяин находился поблизости, а когда Олдера не было, собаку всегда предварительно запирали в чулане, так что горничная не захотела рисковать и входить к ней.
– И собака все время вела себя спокойно?
– Вы имеете в виду, когда там находилась полиция?
– Да.
– Я так поняла из рапорта Дрейка, – сказала Делла.
– А откуда им известно, что она подняла дикий шум, когда было совершено убийство?
– Под конец полицейские решили приоткрыть дверь, – сказала Делла, – и, когда собака высунется, накинуть ей на шею ремешок с ошейником на конце, а потом горничная должна была повести ее по следу. Если же собака не взяла бы след, она оказалась бы на поводке. И вот, когда чуть-чуть приоткрыли дверь, собака рванулась, сбила с ног одного из полицейских, вылетела из дому и припала носом к земле.
– И выследила убийцу? – с интересом спросил Мейсон.
– Нет, – сказала Делла. – Она подбежала к калитке, что на мосту, и пыталась вырваться за нее, скреблась и визжала.
– Это явилось хорошим основанием для предположения о том, что убийца скрылся таким путем, – сказал Мейсон.
– По-видимому, она не могла этого сделать. Горничная, когда выбежала и заперла за собой калитку, была абсолютно уверена, что никто не только не мог перейти по мосту, но и никто не в состоянии был приплыть с материка на остров. С обеих сторон владения Олдера окружены отвесной стеной.
Мейсон, нахмурившись, задумался.
– Ну а возвращаясь к вопросу, откуда полиции известно, что пес поднял дикий шум, когда совершилось убийство, – сказала Делла, – так полицейские заглянули в чулан и увидели, что дверь вся исцарапана, а кровавые полосы на ней свидетельствовали, что пес, по-видимому, сорвал коготь, пытаясь выбраться из чулана. Вероятно, он пришел в ярость, когда учуял, что его хозяин в опасности.
– А прежде собака не царапала дверь когтями? – поинтересовался Мейсон.
– Никогда. Горничная сказала, что этот чулан был оборудован как постоянное место для собаки. Там лежал матрац, стояла миска с водой и всевозможные собачьи игрушки. И разумеется, в помещении был вентилятор, высоко в стене, где есть окно, защищенное крепкой решеткой. Собака была приучена спокойно оставаться там, когда ее туда запирали. Ну вот, такова история. Вы бы все-таки повидали мистера Олдера.
Делла направилась было к двери, чтобы пригласить Олдера в офис, потом остановилась.
– Вы видели вчера вечером вашу клиентку?
– Угу.
– У нее все в порядке?
