Мне говорили, что одинокой женщине в этой стране небезопасно. Не знаю, почему я положила его в этот ящик. Я спокойно ответила:
— Это револьвер.
— Он заряжен?
— Не помню.
Я взяла его в руки. Посмотрела магазин. Там не было пуль.
— У вас есть патроны?
— Где-то должны быть.
Через полчаса ко мне под каким-то предлогом явилась моя свекровь — она никогда не заходит ко мне в комнату без какой-либо причины. Она тоже долго говорила обиняками и наконец объяснила, что женщине неприлично иметь оружие.
— Но это скорее игрушка, — возразила я. — Я сохранила его как сувенир, потому что у него красивая рукоятка и на ней выгравированы мои инициалы. А потом, я думаю, он не может принести большого вреда.
В конце концов она уступила. Но только после того, как я вручила ей коробку с патронами, которые оказались в глубине ящика.
Но вот что самое смешное: как только она вышла из комнаты, я нашла в одной из своих сумок еще такую же коробку с патронами, про которую совсем забыла. Я ей про это не сказала…»
Мегрэ все еще держал в руке бутылку с коньяком.
Он налил переводчику, потом пошел угостить стенографа и инспектора, который, чтобы не уснуть, рисовал человечков на своем бюваре.
Когда Мегрэ вернулся к себе в кабинет, оттуда сейчас же вышел Жанвье, и начался новый раунд.
— Я поразмыслил, Серр. Я начинаю думать, что вы не так много лгали мне, как я предполагал.
Он уже перестал называть его месье, как будто после стольких часов, проведенных наедине, известная фамильярность между ними стала уместной. Зубной врач недоверчиво посмотрел на него.
— Мария не должна была исчезнуть, так же как и ваша первая жена. Вы совсем не были заинтересованы в ее исчезновении. Она запаковала свои чемоданы, объявила, что уезжает в Голландию. Она действительно собиралась сесть в ночной поезд. Я не знаю, должна ли была она умереть у вас в доме или только после того, как выйдет из него. Что вы об этом думаете?
Гийом Серр ничего не ответил, но с явным интересом посмотрел на Мегрэ.
— Другими словами, она должна была умереть естественной смертью, я хочу сказать, такой смертью, которая могла сойти за естественную. Но этого не произошло, потому что иначе у вас не было бы причины прятать ни ее тело, ни ее багаж. Есть и другая подробность, которая идет вразрез с вашим планом. Вы попрощались. Ей, значит, не нужно было возвращаться к вам в кабинет. Однако же в какое-то время, ночью, ее труп находился у вас в кабинете. Я не прошу вас отвечать мне, следите только за моими рассуждениями.
Я только что узнал, что у вашей жены был револьвер.
Готов верить, что вы стреляли в порядке самозащиты.
После чего вас охватила паника. Вы оставили тело на месте и побежали в гараж за машиной. В этот момент, около полуночи, вас и заметила консьержка. Теперь я хочу знать, почему изменились ваши планы и планы вашей жены. Вы были у себя в кабинете, не так ли?
— Не помню.
— Вы мне об этом заявили.
— Возможно.
— Я убежден, что ваша мать не сидела в своей комнате, а была вместе с вами.
— Она была в своей комнате.
— Вы это помните?
— Да.
— Значит, помните и то, что сами вы были у себя в кабинете? Ваша жена еще не ушла за такси. Если бы она взяла такси в ту ночь, мы разыскали бы шофера.
Иначе говоря, прежде чем выйти из дома, она заходила к вам в кабинет. Зачем?
— Не знаю.
— Вы признаете, что она заходила к вам?
— Нет.
— Вы неправильно поступаете, Серр. В анналах криминалистики чрезвычайно редки случаи, чтобы тело убитого не отыскалось рано или поздно. Мы найдем ее труп. И я уже сейчас убежден: вскрытие покажет, что она была убита одной или несколькими пулями. Меня интересует только, убита ли она выстрелом из вашего револьвера или из ее собственного.
В зависимости от этого ваше дело будет более или менее серьезным. Если пуля вылетела из ее револьвера, значит, по той или иной причине она захотела свести с вами какие-то счеты и угрожала вам. Речь шла о деньгах, Серр?
Он пожал плечами.
— Вы бросаетесь на нее, отнимаете револьвер и нечаянно нажимаете, на спуск. Другая гипотеза: она угрожала вашей матери, а не вам. Женщина может скорее ненавидеть другую женщину, чем мужчину. И, наконец, последняя гипотеза: ваш собственный револьвер находился не в вашей спальне, куда вы его положили вскоре после убийства, а у вас в кабинете в ящике письменного стола. Мария входит. Она вооружена. Она вам угрожает. Вы выдвигаете ящик и стреляете первым. Ни в том, ни в другом случае головой вы не рискуете. Вы убили непреднамеренно, потому что револьвер очень часто держат в ящике письменного стола. Вы можете даже требовать законной защиты.
Остается объяснить, почему ваша жена, уже готовая к отъезду, вдруг бросилась к вам в кабинет с оружием в руках. Что вы об этом думаете?
Он откинулся в кресле и начал медленно набивать трубку, не сводя глаз со своего собеседника.
— Это может протянуться долго, — сказал Серр с каким-то отвращением.
— Вы по-прежнему решили молчать?
— Я послушно отвечаю на ваши вопросы.
— Вы мне не сказали, почему вы выстрелили.
— Я не стрелял.
— Значит, стреляла ваша мать?
— Мать тоже не стреляла. Она была в своей комнате.
— Пока вы спорили с вашей женой?
— Никакого спора не было.
— К сожалению…
— Ничего не могу поделать.
— Видите ли, Серр, я перебрал все причины, по которым Мария могла требовать от вас отчета и угрожать вам.
— Она мне не угрожала.
— Не говорите слишком категорически: потом вы пожалеете об этом. Вы будете умолять меня или присяжных поверить, что ваша жизнь или жизнь вашей матери была в опасности.
Серр иронически улыбнулся. Он устал, немного сгорбился, втянул голову в плечи, но нисколько не потерял хладнокровия. На лице его проступила щетина, щеки от этого посинели. Небо за окнами чуть посветлело, в кабинете стало свежее. Мегрэ закрыл окно.
— Когда умерла ваша первая жена, это произошло таким образом, что вы могли позвать доктора Дютийё, он выдал свидетельство о смерти. Так должна была умереть и Мария, смерть которой могла сойти за естественную. У нее тоже было больное сердце. То, что удалось в первом случае, вполне могло удаться и во втором. Но что-то здесь помешало. Теперь вы понимаете, к чему я клоню?
— Я ее не убивал.
— И не вы убрали ее тело и багаж, инструменты грабителя?
— Никакого грабителя не было.
— Через несколько часов я, вероятно, устрою вам с ним очную ставку.
— Вы его разыскали?
— Мы обнаружили у вас в кабинете отпечатки его пальцев. Вы постарались вытереть мебель, но одно место упустили. Речь идет о рецидивисте Альфреде Жюсьоме, по прозвищу Альфред Унылый. Это хорошо известный здесь специалист. Альфред сказал «своей жене о том, что видел труп. А жена его сейчас сидит вместе с вашей матерью в зале ожидания. Что касается Жюсьома, то он в Руане, и у него теперь нет никаких оснований скрываться. У нас есть еще консьержка, которая видела, как вы выводили из гаража машину. Есть москательщик, который продал вам второе стекло в среду в восемь часов утра. Специалисты по уголовному розыску докажут, когда вы чистили свою машину.
Так что улик порядочно. Когда мы разыщем труп и багаж, моя миссия будет закончена. Может быть, теперь вы решитесь объяснить, почему вместо тела человека, умершего, так сказать, естественной смертью, у вас на руках оказался труп, который необходимо было срочно убрать? Что помешало вам осуществить свой план. Что же, Серр?
Зубной врач вытащил из кармана платок, вытер губы и лоб, но не проронил ни слова.
— Сейчас половина четвертого. С меня уже довольно. Вы что — твердо решили молчать до конца?
— Мне нечего сказать.
— Прекрасно, — проговорил Мегрэ, вставая. — Мне не хотелось бы мучить старую женщину. Но я вынужден допросить вашу мать.
Он ожидал, что Серр будет протестовать, во всяком случае выразит какое-то волнение. Зубной врач и бровью не повел, и Мегрэ даже показалось, что тот вздохнул с облегчением.
— Твоя очередь, Жанвье. А я сейчас займусь матерью.
Он и в самом деле собрался допрашивать мать, но не мог начать сразу, потому что явился Ваше, очень возбужденный, с пакетом в руках.
— Нашел, начальник! Искал долго, но, кажется, это то, что нужно.
Он развязал пакет, в газете были обломки кирпича.
— На набережной Бильянкур, напротив острова Сеген. Если бы я начал с низовья, а не шел вниз по течению, я уже был бы здесь несколько часов назад.
Я обошел все набережные, куда свозят строительные материалы. И только в Бильянкуре недавно разгружали баржу с кирпичом.
— Когда?
— В прошлый понедельник. Она ушла во вторник около полудня. Кирпичи все еще там, и мальчишки, должно быть, играли на них и кое-какие поломали. Порядочный кусок набережной покрыт красной пылью.
Я поднимусь к Мерсу?
— Я сам туда иду.
