Он не помнит, что было с отцовской сумкой с клюшками, абсолютно не помнит. Он знает только то, что рассказывал паренек, обслуживающий отца во время игры. Тот сказал, что положил сумку в машину, на переднее сиденье, но Ларри вел машину и не помнит, чтобы хоть раз взглянул на сиденье или заметил сумку. Все шесть миль он вел машину медленно и осторожно и лишь приехав домой, и то не сразу, заметил, как сильно прикусил нижнюю губу, которая была вся в крови. Он лгал лучше, чем его сестра, и в этом надо было отдать ему должное. Если бы не промашки его сестры, он бы убедил меня, и я поверил бы во все, что он рассказывал. Я попытался прощупать его вопросами, но он был непроницаем.
Тогда я стал расспрашивать о Кимболлах. Он не рассказал мне ничего такого, чего бы я уже не знал от его сестры. Знакомство с Кимболлами было столь поверхностным, что не стоило говорить об этом. Другое дело отношения Ларри с Мануэлем, владельцем спортивного самолета, который столь привлекал Ларри. В будущем, получив права, он собирался купить себе такой же. Затем я задал ему вопрос, который задал миссис Барстоу, вызвавший такое волнение. Я задал его сейчас обоим, брату и сестре, и на сей раз переполоха не было. Они решительно заявили, что не знают никого, кто испытывал бы ненависть или неприязнь к их отцу. Таких не могло быть. За всю свою блестящую карьеру, начавшуюся десять лет назад, когда в сорок шесть лет он стал ректором Холландского университета, их отец встречался с критикой и сопротивлением, но всегда благополучно разрешал все, благодаря редкому умению улаживать, а не обострять конфликты. Его личная жизнь ограничивалась семьей и домом. Ларри, как я понял, испытывал к отцу чувство глубокого уважения и известную сыновью привязанность. Что касается Сары, то она искренне любила отца. Итак, они между собой решили, что у их отца врагов не было и не могло быть. Заявляя это, Сара, отлично знавшая, что я услышал из уст ее матери всего три часа назад, смотрела на меня с вызовом и мольбой.
Следующим объектом моего внимания был доктор Брэдфорд. Здесь я больше рассчитывал на Сару, чем на ее брата. По тому, как сложилась наша беседа, я мог бы ожидать особенно много колебаний и уверток, но ничего подобного не было. Сара прямо и откровенно рассказала о друге отца: они вместе учились в колледже, и доктор Брэдфорд был всегда близким отцу и их семье человеком. Он был вдовцом, и Барстоу считал его членом своей семьи. Особенно они сближались в летние месяцы, ибо доктор жил совсем рядом. Он был их семейным врачом, и они возлагали все надежды на выздоровление матери только на него, хотя он сам, не скрывая, полагался на консультации специалистов.
— Вам он нравится? — спросил я Сару в упор.
— Нравится?
— Да. Вам нравится доктор Брэдфорд?
— Конечно. Он добрее и благороднее всех, кого когда-либо знала.
— А вам? — спросил я, повернувшись к Ларри.
Тот нахмурился. Видимо, он уже устал. Он был терпелив ко мне, ведь я допрашивал его целых два часа.
— Пожалуй, да. Все, что моя сестра сказала о нем, правда. Но он любит читать мораль. Сейчас, правда, он ко мне уже не пристает, но когда я был мальчишкой, мне приходилось прятаться от него.
— Вы приехали в поместье в субботу во второй половине дня. С момента приезда сюда в субботу и до двух пополудни в воскресенье доктор Брэдфорд был у вас?
— Я не знаю… О, да, он обедал у нас в субботу.
— Как вы думаете, он мог убить вашего отца?
Ларри застыл в испуге.
— О, Господи! Кажется, вам хочется напугать меня, так, чтобы я сболтнул какую-нибудь глупость?
— А вы что думаете, мисс Барстоу?
— Какой абсурд!
— Хорошо, пусть, по-вашему, абсурд, но кто-то же упросил доктора Брэдфорда дать заключение, что смерть наступила от разрыва сердца? Кто из вас? Он?
Ларри с ненавистью смотрел на меня.
— Вы сказали, что пригласили меня присутствовать при вашей беседе с братом для того, чтобы никто не нарушал условий договора, — тихо промолвила Сара Барстоу. — Что ж, мистер Гудвин, вы достаточно испытывали мое терпение.
— Хорошо, оставим этот разговор. — Я повернулся к ее брату. — Вы снова раздражены, мистер Барстоу. Не стоит. Люди вашего круга не привыкли к такого рода дерзости, но поверьте, куда лучше сделать вид, что вы ничего не заметили. У меня осталось всего несколько вопросов. Где вы были в понедельник, пятого июня, вечером, между семью и двенадцатью часами.
Ларри все еще злился.
— Не знаю. Как могу я помнить это?
— Постарайтесь. Не посчитайте этот вопрос тоже за дерзость. Я спрашиваю вас вполне серьезно. Понедельник, пятого июня. Во вторник были похороны вашего отца. Я спрашиваю вас, где вы были накануне вечером.
— Я могу сказать вам, — вмешалась его сестра.
— Я предпочитаю, чтобы ваш брат сам мне ответил.
— Что ж, я могу ответить, а могу и не ответить. Хорошо, отвечу, я был дома.
— Весь вечер?
— Да.
— Кто еще был дома в это время?
— Моя мать и сестра, прислуга и еще Робертсоны.
— Робертсоны?
— Да, я же сказал вам.
Опять на помощь пришла сестра.
— Это наши старые друзья. Мистер и миссис Блэйр Робертсон и их две дочери.
— Когда они пришли к вам?
— Сразу после обеда. Мы еще не встали из-за стола. Около половины восьмого.
— Доктор Брэдфорд тоже был?
— Нет.
— Вам это не кажется странным?
— Странным? Почему? Впрочем, у него был доклад на какой-то конференции в Нью-Йорке.
— Понимаю. Благодарю вас, мисс Барстоу. — Я снова повернулся к ее брату. — Еще один последний вопрос, вернее, просьба. У Мануэля Кимболла есть в ангаре телефон?
— Да.
— Позвоните ему, пожалуйста, и предупредите, что я направляюсь к нему, и не будет ли он так любезен дать мне интервью.
— Нет. С какой стати я должен делать это? — возмутился Ларри.
— Вы не имеете права просить об этом! — тут же вмешалась его сестра. — Если вы хотите видеть мистера Кимболла, это ваше личное дело.
— Верно, — согласился я и закрыл свой блокнот. — Совершенно верно. Но я не являюсь официальным лицом. Если я приеду к нему вот так, он вправе вышвырнуть меня вон. Но он друг вашей семьи или, по крайней мере, считает себя таковым. Мне нужно, чтобы меня представили ему.
— Разумеется, вам нужна рекомендация, — сказал Ларри, вставая с травы и отряхивая брюки. — Но вы ее не получите. Ваша шляпа, кажется, в доме?
Я кивнул.
— Я захвачу ее, когда мы пойдем звонить по телефону. А теперь послушайте меня. Я хочу попросить вас позвонить Мануэлю Кимболлу, Робертсонам и в клуб «Зеленые луга». Это все, что мне пока нужно, остальное потом будет видно. Мне нужно повидаться и поговорить со всеми этими людьми, и чем скорее вы поможете мне в этом, тем будет лучше. Ниро Вульф знал достаточно много, чтобы заставить полицию согласиться на эксгумацию. Это была договоренность, но он не все им сказал. Неужели вы хотите, чтобы я обратился к прокурору и рассказал ему столько, сколько он потребует за то, чтобы дать мне разрешение всюду бывать и со всеми говорить? Он сейчас зол на нас с Вульфом, потому что знает, что мы кое-что ему не говорим. Я готов помириться с ним, если на то пошло. Я люблю заводить друзей, чего не скажешь о вас. Если вы снова назовете это шантажом, мистер Барстоу, я готов получить у вас мою шляпу и откланяться. А там пусть идет, как идет.
Это был недопустимый прием, но выхода у меня не было. Беда этих двоих, особенно брата, была в том, что они привыкли всегда чувствовать себя в полной безопасности, осознавать свою независимость и беречь свое достоинство. Они не знали, что такое страх, и теперь приходилось напоминать им, что он есть. Они действительно испугались, когда поняли, что я серьезен, а если бы мне еще удалось посвятить их во все мои планы на этот день, думаю, у них были все основания испугаться.
Они сдались. Когда мы вернулись в дом, Сара позвонила Робертсонам, а ее братец — в гольф-клуб «Зеленые луга» и Мануэлю Кимболлу. Я решил, что у меня мало шансов узнать что-либо от прислуги, особенно если ее вышколил дворецкий Смолл, поэтому, когда все телефонные звонки были сделаны, я взял свою панаму и покинул дом. Ларри вышел со мной на боковую террасу, видимо, убедиться, что я не проберусь тайком обратно в дом, чтобы подслушивать у замочных скважин. Когда мы спускались по лестнице, к дому подъехала машина. Вышедший из нее человек заставил меня довольно ухмыльнуться, ибо это был Г. Р. Корбетт, тот самый детектив из прокурорской команды, который пытался вломиться в особняк на Тридцать пятой улице. Я тогда неплохо выполнил роль вышибалы. Я весело поприветствовал его и хотел было пройти мимо, но он окликнул меня:
— Эй, ты!
Я повернулся. Ларри, стоя на террасе, с любопытством наблюдал эту сцену.
— Вы зовете меня, сэр? — вежливо осведомился я.
Корбетт, не утруждая себя ответом, сделал шаг в мою сторону.
