Дункан тяжело вздохнул:
— Я не могу в это поверить, Сэм. Морейн дружески потрепал его за колено.
— Теперь, когда я раскрыл тебе глаза на то, что происходит на самом деле, хочу, чтобы ты мне доверял. Полагаю, я смогу решить эту проблему таким образом, что ты с честью выйдешь из этой передряги.
— Это невозможно! — тихо произнес Дункан. — Созывается Большое жюри.
— А при чем здесь Большое жюри? — с недоумением спросил Морейн.
— Очень даже при чем, — ответил Дункан. — Члены Большого жюри являются политическими противниками той партии, которая сегодня занимает главенствующие позиции в городе и в графстве. Конечно, было политической ошибкой наделять этот орган контрольными функциями, но такое случилось, и никто не знает каким образом. Утверждают, что в руки членов Большого жюри попал “политический динамит” и оно собирается специально для того, чтобы рассмотреть эти документы и начать кампанию в пользу реформистской партии, которая могла бы обуздать коррупцию.
Морейн понимающе кивнул.
— Кажется, я знаю, откуда появился этот “политический динамит”, — прошептал он.
— Откуда?
— Этого я пока сказать тебе не могу. Большое жюри выступает против тебя лично?
— Драйвер, возглавляющий Большое жюри, поддерживает Джона Феарфилда, заклятого врага Карла Торна.
— Если ты отойдешь от Торна и его партии, будет ли Феарфилд препятствовать твоему избранию?
— То, что сделал бы Феарфилд, интереса не представляет. Но если я порву с Торном, то более чем очевидно, что меня не изберут.
Морейн, доехав на машине до парка, посмотрел на часы:
— Нам еще много о чем надо поговорить друг с другом, Фил. Но поскольку ты, видимо, интересуешься, что там настрочил Барни Морден, то почему бы тебе не позвонить на работу?
Дункан согласился, вышел из машины и неспешно дошел до телефонной будки. Минут через десять он вернулся.
— Сэм, — пристально глядя в глаза Морейну, спросил прокурор, — способен ли ты мне солгать?
— Никоим образом, — твердо ответил Морейн. — Я могу уклониться от ответа, поставить какие-то условия, но солгать — нет.
— Тогда ответь, где ты был этой ночью, покинув свой офис?
— У меня была встреча.
— С женщиной?
— Не с Энн Хартвелл, если ты думаешь об этом.
— Нет, не то. Я задаю сам себе вопрос, не была ли это Натали Раис. Куда ты ее послал?
— По моим делам. — Куда?
Морейн усмехнулся:
— Боже мой! Вы что, уже не в состоянии, обнаружив какое-нибудь убийство, тут же не навесить его на меня или мою секретаршу?
— Не до шуток, Сэм, — взмолился Дункан. — Дело серьезное.
— Во сколько убили Диксона?
— Около десяти сорока вечера.
— Разве ты не помнишь, что в этот час я находился вместе с тобой в своем кабинете?
— Да, это так, но где в это время была твоя секретарша?
— А ты у нее спроси, — посоветовал Морейн. — Если я тебе скажу, ты же мне не поверишь. Кстати, каким образом столь точно установили время убийства?
— По свече.
— По свече? — удивился Морейн.
Фил Дункан недоверчиво посмотрел на него:
— Именно по ней. Минувшей ночью было очень ветрено. К пяти утра стихло, но до того напор ветра был настолько силен, что даже повалил дерево у дома Диксона. Оно упало на линию электропередач, дом остался без света, и жильцы были вынуждены прибегнуть к свечам. К счастью, установить, когда это произошло, несложно, поскольку остановились двое электрических часов. В доме был запас свечей на подобный случай, и дворецкий менее чем через три минуты после аварии зажег их. Когда Диксон был убит, то при падении выбил выходившее на север окно. Ворвавшийся в комнату ветер почти мгновенно погасил свечу. Поскольку это была довольно массивная свеча, то легко установить время ее сгорания.
— Толковое объяснение, — одобрил Морейн.
— Мы также выяснили, что Энн Хартвелл была убита напротив бокового входа в дом, — сообщил прокурор.
Морейн сделал вид, что удивлен этим.
— В момент гибели на Энн Хартвелл была коричневая шляпка. Но на том месте, где был найден ее труп, шляпки не оказалось. Видимо, в момент убийства она от удара отлетела под куст. Шляпка вся была в кровавых пятнах, а следы на земле показывают, что смерть произошла напротив боковой входной двери.
Морейн продолжал изображать крайнюю заинтересованность.
— Согласно показаниям дворецкого, у Диксона была назначена встреча с какой-то женщиной на десять часов вечера, но она не явилась. Диксон дал ему указание открыть боковую дверь, а затем идти спать. Мы доставили дворецкого в морг. Он внимательно осмотрел труп Энн Хартвелл и заявил, что никогда раньше ее не видел и что встреча могла быть назначена как с ней, так и с другой женщиной. Дворецкий настаивает, что он ее не знает. Тот факт, что Диксон распорядился открыть для нее боковой, а не центральный вход, который обслуживает дворецкий, пожалуй, подтверждает его заявление.
— Ты уверен, что он говорит правду? — спросил, полузакрыв глаза, Морейн.
— У меня нет уверенности, что в этом деле кто-то не врет, — с горечью ответил Дункан, — но мы приняли в отношении дворецкого все необходимые в таких случаях предосторожности: предъявили ему тело, покрытое простыней, отвлекли его разговором и в какой-то момент…
— Можешь не описывать процедуру, — сухо заметил Морейн. — Ее техника мне очень хорошо знакома.
— Ты думаешь, он лжет? — поинтересовался Дункан.
— Кто его знает…
— Ситуация выглядит следующим образом, — подытожил Дункан. — Вначале ты заинтересовался похищением. Тогда Диксона ты не знал и никогда его не видел. Политика тебя не интересовала, и твое внимание было целиком сосредоточено на Энн Хартвелл и на случившемся с ней. Доказано, что вечером, когда произошли оба убийства, ты был на перекрестке Шестой авеню с Мэплхерстом. Твоя изначальная цель, видимо, Хартвелл, но если между ней и Диксоном имеется какая-то связь, то я недалек от мысли, что ты побывал в его доме.
— Так ты намекаешь, что я его убил? — недоуменно произнес Морейн.
— Никто не в состоянии обвинить тебя в этом, — пояснил Дункан, — поскольку преступление было совершено около десяти сорока вечера, а ты в это время находился вместе со мной в своем кабинете. Но мне, однако, неизвестно, где была твоя секретарша.
— Но ведь ты не знаешь также, где в тот момент пребывали и многие другие лица, — напомнил с улыбкой Морейн. — Если не ошибаюсь, ты вместе с Барни Морденом разыскивал тогда Дорис Бендер, Томаса Уикса, Ричарда Хартвелла и уж не знаю кого еще.
— Случайно доктор Хартвелл оказался вне подозрений, — заметил Дункан. — Он напал на тебя почти что в ту же минуту, когда было совершено это преступление, то есть около десяти сорока семи.
— Откуда ты знаешь, что Диксона убили именно в это мгновение? Надо же: десять часов сорок семь минут! Потрясающая точность!
— Определить это труда не составило. Никто в доме не слышал выстрелов, а ведь их было два из револьвера 38-го калибра. Это можно объяснить лишь тем, что их перекрыл шум проходившего рядом с домом поезда. По расписанию такой поезд проследовал там в десять сорок семь. Видимо, именно тогда и был убит Диксон.
— Превосходно, — согласился Морейн. — А где в этот час была Дорис Бендер?
— Пока еще не знаем.
— А Уикс?
— У него хорошее алиби. Примерно в это время он имел дело с полицией. С виду он был очень обеспокоен тем фактом, что вся публика из квартиры Дорис Бендер разбежалась.
— Вы по-прежнему предполагаете, что Энн Хартвелл выбросили с поезда, проходившего в десять сорок семь?
— Это остается как версия, хотя лично я сомневаюсь. Почти не вызывает сомнений, что и ее, и Диксона лишил жизни один и тот же человек. Преступник встретил Энн Хартвелл у дома Диксона и убил ее, затем вошел в особняк и прикончил Диксона.
Морейн задумался, насупившись.
— Ты абсолютно уверен, что Диксон действительно был убит в десять сорок семь, Фил?
— Никаких сомнений. Проведенные нами следственные эксперименты со сгоранием свечи дают разброс примерно в пятнадцать минут. Проверки со стрельбой уверенно подтверждают, что только грохот проносившегося мимо резиденции поезда мог помешать обслуживающему персоналу услышать выстрелы. А теперь все же ответь мне: где находилась Натали Раис в десять часов сорок семь минут, когда мимо дома Диксона проходил поезд?
— Фил, — негодующе воскликнул Морейн, — не может быть, чтобы ты намекал на причастность к этому убийству Натали Раис?!
Дункан шумно втянул в себя воздух:
— Этот номер не пройдет, Сэм. Я слишком часто играл с тобой в покер, чтобы не распознать твои приемы. Этот трюк не нов: ты всегда начинаешь с того, что заставляешь противника занять оборону. Когда у тебя скверные карты на руках, а ты все равно стремишься выиграть, то набрасываешься с первой пришедшей тебе в голову критикой в адрес прокуратуры. Я лезу из кожи вон, чтобы доказать ее необоснованность, а когда возвращаюсь к проблемам, интересующим меня, ты уже непонятно как оказываешься в выигрыше.
