Эдна снова вмешалась:
– Ты не должна отвечать на этот вопрос, Роб.
– Вы, я имею в виду, вы обе, вообще не должны ни на что отвечать, – сказал я, – но это сейчас. Когда же вопросы станет задавать полиция, вам придется на них ответить.
– А почему полиция станет задавать нам вопросы?
– Вы не догадываетесь почему?
– Нет.
– Где вы находились примерно в половине третьего ночи в четверг?
– К кому вы обращаетесь? – требовательно спросила Эдна. – Вы разговариваете со мной, а спрашиваете Роберту.
– Нет, я спрашиваю вас.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Это был великолепный план. Безупречный! Полиция еще не собрала воедино все фрагменты головоломки, но, когда она сделает это, все будет выглядеть именно так, как вы того желали. Вы разработали ловкий план, чтобы лишить вашего мужа триумфа. Нострэндер был замешан в этом плане, так же как и Роберта Фенн. Только Роберта не знала подробностей, а Нострэндер знал. Всю эту историю придумал он. Ваш муж должен был удариться в панику оттого, что ему придется платить бешеные деньги. Но он, как оказалось, сделан из более твердого материала. Он приехал в Новый Орлеан, чтобы провести расследование. Встретился с судебным исполнителем, который передавал документы. Возможно, связался с частными детективами, если они уже не работали на него в Новом Орлеане раньше. Он узнал о Нострэндере. Нострэндер должен был стать главным свидетелем. Если бы Нострэндера привлекли как инициатора заговора, он, возможно, не стал бы молчать. А если бы он заговорил, вы бы потеряли кучу денег. Его молчание дорого бы вам стоило. Был только один недорогой способ обеспечить молчание Нострэндера. С помощью пули 38-го калибра, причем прямо в сердце.
– Вы с ума сошли! – воскликнула Эдна Катлер.
– Полиция будет все трактовать именно так.
Она посмотрела на Роберту почти беспомощно.
– Ну вот, а теперь вы, быть может, расскажете, как познакомились с Арчибальдом К. Смитом и почему дали ему письмо к Роберте?
На ее лице появилось выражение подлинного изумления.
– Смит! Господи боже мой, но какое отношение к делу имеет это ископаемое?
– Именно это я хотел бы узнать.
– Ну теперь мне ясно, что вы не в своем уме. Он не имеет к этому никакого отношения.
– Ну а как вы все же с ним встретились? Что…
Раздался резкий звонок в дверь.
– Узнайте, кто там, – сказал я Эдне.
Она подошла к домофону, нажала кнопку и спросила:
– Кто там?
Глядя на искаженное ужасом лицо, я сразу догадался, каким был ответ.
– У вас есть здесь какие-нибудь вещи? – спросил я Роберту, – сумка, одежда, вообще что-нибудь?
Она покачала головой:
– Я умчалась из квартиры без всего. Телеграфировала Эдне, чтобы она оплатила телеграмму и выслала мне телеграфом деньги на дорогу сюда. У меня не было возможности купить что бы то ни было… я…
– Быстро соберите все, что у вас здесь есть, все, что может указать на ваше пребывание. Пошли скорее!
– Я не понимаю… – прошептала она.
Я повернулся к Эдне:
– Нажмите кнопку, которая открывает нижнюю дверь. Соберите все лишние окурки из пепельницы и выбросьте их в окно. Когда они подойдут к двери, вы должны надевать халат.
Я увидел, как Эдна нажимает кнопку домофона, открывающую дверь.
– Кто это? – спросила Роберта.
Эдна повернулась к ней. Ее дрожащие губы не могли вымолвить ответ.
– Конечно, полиция, – сказал я, схватил Роберту за руку и потащил к двери.
Примерно в двадцати футах от двери Эдны коридор сворачивал в сторону. Продолжая держать Роберту за руку, я увлек ее по коридору за этот поворот.
– Но что… – прошептала она, – почему?
– Ш-ш-ш, – тихо ответил я. – Подождите!
На лестнице раздались шаги.
– Если там один человек, – прошептал я, – мы подождем, а если двое, то выберемся.
Мужчин было двое. Они прошли по коридору тяжелой походкой. Мы услышали, как они стучат в дверь Эдны. Я выглянул из-за угла и увидел две широких спины. Затем оба визитера втиснулись в дверь квартиры. Я подождал, пока дверь за ними закрылась, повернулся к Роберте и поманил ее. Она последовала за мной по коридору.
У начала лестницы она спросила:
– Почему мы стали бы ждать, окажись там один человек?
– Они патрулируют парами. Если наверх поднимается один, значит, второй сидит в машине. Они оба в квартире у Эдны. Путь свободен. Во всяком случае, будем на это надеяться.
Мы спустились по лестнице. Я открыл дверь и придержал ее, чтобы Роберта могла выйти. Полицейская машина, стоявшая перед подъездом, была пуста.
– Пошли, – сказал я, и мы двинулись вдоль улицы. – Не торопитесь!
– У меня такое ощущение, будто что-то меня подгоняет. Мне хочется бежать.
– Не надо этого делать. Посмотрите на меня. Смейтесь. Пошли потише. Вот здесь давайте остановимся и посмотрим на витрину.
Мы приостановились, бегло оглядели витрину магазина и двинулись дальше. Я не спеша довел ее до угла улицы, и мы завернули за него.
– У вас есть здесь знакомые?
– Нет.
– О’кей, давайте зайдем в ресторан и поедим. Вы ужинали?
– Нет. Только собирались пойти поужинать, когда вы позвонили в дверь. Эдна как раз вылезла из ванны.
Мы пошли дальше по улице. Один или два раза Роберта пыталась задавать мне вопросы, но я попросил ее повременить. Мы нашли симпатичный ресторан с кабинками, вошли, выбрали уютную кабинку в отдаленном углу, подальше от дверей. Официант принес меню, и я заказал два коктейля «Дайкири». Официант отошел. Я попросил Роберту говорить потише.
– Расскажите, что вам известно о плане Эдны.
– Ничего. Все было именно так, как вы представили, только я не знала, что она ждет какие-то бумаги.
– Почему Нострэндер так хотел вас увидеть?
– Он был мной увлечен, – ответила она, – и это причиняло мне массу беспокойства.
– Не хотите же вы сказать, что выехали из квартиры и поменяли весь образ жизни просто потому, что какой-то мужчина, который не нравился вам, делал вокруг вас пассы?
– Ну-у-у, в общем не потому.
– А почему же тогда?
– Я предпочла бы, чтобы считалось, что просто так, без причин.
– Так не бывает.
– Ну хорошо. По правде говоря, я устала от той жизни, которую вела. Я не работала. Все мои расходы оплачивались только потому, что я продолжала там жить под именем Эдны Катлер. Я вставала не раньше одиннадцати или двенадцати утра, шла завтракать, потом совершала небольшую прогулку, покупала несколько журналов. Затем возвращалась, читала и валялась до обеда. Около семи выходила что-нибудь съесть, возвращалась, принимала ванну, надевала мои нарядные тряпки, долго и тщательно приводила себя в порядок. Вечером либо шла на свидание, либо шла через улицу в один из баров и… ну, вы знаете, как это бывает в Новом Орлеане. Так ведь не принято ни в одном городе мира. Девушка сидит в баре, и какой-нибудь мужчина может ее подцепить. Он не думает при этом ни о чем таком, и девушка – тоже. В любом другом городе задумались бы, что же она собой представляет? Но Новый Орлеан – это Новый Орлеан.
Официант принес коктейли. Мы взяли стаканы и сделали по первому глотку. Официант стоял у столика, молчаливо намекая, что неплохо бы сделать заказ.
– Можете ли вы принести нам несколько устриц на половинках раковин с большим количеством соуса «Коктейль», немного редьки и лимон? Потом подайте холодные креветки с перцем, луковый суп, средне поджаренные бифштексы толщиной в три дюйма, лук по-французски, мелко нарезанный картофель. Возьмите французскую булку, густо намажьте ее маслом, слегка сбрызните чесноком и поставьте в духовку – пусть как следует подогреется, так чтобы масло растаяло и пропитало хлеб. Поставьте на лед игристое бургундское. На десерт принесите нам мороженое, большой кофейник кофе и счет.
Официант, не моргнув глазом, ответил:
– Постараюсь выполнить ваш заказ очень хорошо, сэр.
– Ну а вам как все это? – спросил я Роберту.
– Мне все это очень подходит.
Я кивнул официанту, отпуская его, подождал, пока опустятся зеленые занавеси кабинки, и внезапно спросил, оборачиваясь к Роберте:
– Где вы были в два тридцать ночи в четверг?
– Если бы я рассказала вам, что произошло той ночью, – ответила она, – вы просто не поверили бы мне.
– Что, все было так плохо?
– Да.
– Ну рассказывайте.
– Я все время держалась подальше от Нострэндера. Он не знал, что я в Новом Орлеане. Потом он меня нашел. Вы слышали, что он говорил. В тот день я увидела его впервые за два года. Когда мы виделись в последний раз, он просто с ума сходил по мне. Кроме того, он был невероятно ревнив. Возможно, поэтому и был мне так неприятен. Стоило только попытаться отправиться куда-нибудь с кем-то другим, он приходил в бешенство – я выражаюсь буквально. Он человек блестящего ума, но при этом совершенно неуравновешенный. Господь, помоги женщине, которая когда-нибудь выйдет за него замуж. Он не позволит, чтобы в дом приходил даже продавец молока.
