верю, что когда в каком-то месте скучивается, накапливается множество тайн, грязи, гнили, много лжи, все это, рано или поздно, но должно выйти наружу, потому как самому Богу угодно, чтобы абсцесс этот, нарыв хронический, лопнул, изжился со свету! А для того, я убежден, должно случиться нечто эдакое – из ряда вон выходящее! – такое, что всю эту грязь, эту нечистоту, эту мокроту подноготную выжмет, поднимет, как гной, как нечто мутное, воспаленное, трупное, как прокисшие соки самой жизни, и выведет их наружу, чтобы оно запахло, завоняло, разлилось всюду, чтобы все вокруг перепачкались, замарались, перемазались этим, чтобы сделалось явным им самим, в какой мерзости, пакости они живут, в каком сраме прозябают, и я думаю, Алексей, что убийство Ефремова – то самое из ряда вон!
Глава 9. Бодхисаттва любит варваров
Когда Ламасов и Крещеный, сидевший за рулем, въезжали на служебном авто – светло-желтом ВАЗ-2101 с поперечной голубоватой полоской, – на парковку политехнического училища, в небе, напоминающем серебристый лист фольги, уже начали прочерчиваться первые бледно-пурпурные линии тусклого света. И Варфоломей, меланхолически-мечтательно уставившись в окно на пробегающую панораму, наблюдал вереницу беспрерывных строений, а вверху – металлический лес телеантенн, которые были как причудливые скрепки на кирпичных листах бумаги, а на телеантеннах – очертания птиц, но только лишь бесплотно-зыбкие очертания, а не сами птицы.
Варфоломей отстегнул ремень безопасности:
– У Акстафоя сын есть, Глебом зовут, здесь учится. Акстафой мне сказал, что учеба у него с радиоаппаратурой связана.
– А причем тут радиоаппаратура?
– Мне просто надо с Глебом словечком перекинутся, а то, что радиоаппаратура, – Варфоломей улыбнулся, – просто выбор любопытный.
– Думаешь, сын Акстафоя мог вчера к папаше наведаться?
– Кто знает? Может, пареньку найдется, что нам порассказать.
Варфоломей надел шапку, вышел из машины и захлопнул дверь, а Крещеный, пробарабанивший пальцами по кожаному рулю, проводил напарника взглядом до политехнического училища, минуту-другую посидел в раздумьях, а потом сам вышел, покрутился у машины, смахивая надуманную пыль с кузова – и заметил, что в его сторону, обняв выскакивающий из рук учебник, порхающе-торопливо направляется юная девушка, одетая в пальто и сапожки, а на голове – шарфовый платок, под которым аккуратно уложены причесанные темные волосы.
– А вы что тут стоите? – дружелюбно поинтересовалась она.
– Я-то? – удивился Данила, – а я следователь Крещеный.
– Следователь профессия, а Крещеный – это фамилия?
– Верно! Я товарища лейтенанта жду.
– А он тоже Крещеный? – шутливо-издевательски спросила.
– Нет, он – Ламасов.
– Лама – как буддийский монах?
– Ламасов – это фамилия его.
– Понятно, а если вы следователь, то расследуете что?
– Расследую. А вы Глеба Акстафоя знаете, – рискнул Данила.
– Глеба? – с подозрением спросила она, – я знаю.
– Уверены?
– Да, я однокурсница его, меня Марья зовут.
– Марья, очень приятно, а я Данила Афанасьевич.
– А я тогда, Марья Аверьяновна.
– Значит, говорите, с Глебом знакомы?
– А почему вы о Глебе спросили, с ним случилось что?
– А почему, вы думаете, с ним могло что случиться?
– Потому что вы спросили! – притопнула она.
– Да, верно. Не могу вам ответить конкретно. Но я клятвенно заверяю вас, Марья, что у нас ко Глебу только вопросы и все!
– Только вопросы? А по какому поводу эти вопросы?
– Допустим, об отце его.
– А-а, – странным голосом протянула Марья.
– Вы знакомы с отцом Глеба?
– Лично – нет, сам Глеб о родителях молчит, а я и не спрашиваю. Знаю только, что ни отец Глеба, ни мать его на спортивных состязаниях не появлялись. Глеб в футбол играл на замене второстепенного игрока, выбывшего из-за травмы.
– Понятно. А не подскажете мне, Марья, не пропускал ли Глеб занятия, вот, к примеру, вчерашние? Или позавчерашние?
– Нет, не пропускал.
– А вот вы Глеба, по-вашему, хорошо знаете?
– Ну… я по натуре наблюдательная.
– Человеку свойственно наблюдать за объектом его интереса.
– А я вижу, что Глеб и вашего интереса объект!
– Поймали с поличным, – Данила посмеялся, – а вы, Марья, не заметили, чтобы Глеб в дурном настроении, может, был…
– Да, – она на секунду задумалась, – он со мной, обычно, очень хорошо общается, улыбается и говорит, что я его лучик света в темном царстве, а вот вчера он будто оторванный от мира сидел.
– Как это понять – оторванный от мира?
– Я с ним заговорила о чем, не помню уже, а он как зомби, ни ответа, ни привета, помолчал-помычал, а потом отвернулся.
– А вы, Марья, с Глебом когда в последний раз виделись?
– Вот вчера и виделась, а он даже попрощаться не подождал меня, – обидчиво-жалостливо ответила Марья, – как в воду канул.
– После учебы?
– Сразу ушел.
– А обычно он вас ждет?
– Да, всегда. Он меня до дома провожает, иногда мы гуляем.
Крещеный сдержанно улыбнулся.
– Думаю, Глеб вас обидеть не хотел. А вы номер домашний его знаете? Или адрес, может, буду должником, если удружите…
– Адреса не знаю, а вот номер вам могу продиктовать.
– Одну секунду, – Данила вытащил ручку и записную книжку, начирикал номер и широко, горячо-благодарно улыбнулся.
– Мне, наверное, бежать надо, а то на пары опоздаю.
– Удачи вам, – сказал Данила.
– И вам удачи, следователь Крещеный, Данила Афанасьевич!
Данила дожидался Ламасова, который, ссутулившись и сунув руки в карманы, коротко-дробными шажками, то попеременно сбавляя ход, то убыстряя, пересек парковку и сел в машину.
– Глеба, – подытожил он, – не видать.
Крещеный хитро ухмылялся.
– А мне его барышня-сударыня повстречалась, – сказал он.
– Где?
– А вот здесь, – ответил Данила, – сама ко мне волей случая подошла поинтересоваться, что тут милиционеры ищут…
– Ну… и что?! – напирал Ламасов.
Данила коротко пересказал Варфоломею суть разговора.
– Ясно-ясно. Все б так случалось просто, само собой!
– Номер телефона выудил из нее, да и узнал походя, что Глеб наш выглядел от мира оторванным, – процитировал Данила.
– У них занятия начались, а Глеба нет, я ему позвоню, – сказал Варфоломей, набирая записанный Крещеным номер, – а это, будь добр, Даня, подскажи, какая у тебя цифра? Тройка или пятерка?
– Девятка, – присмотрелся Данила.
– Ужас – как курица лапой! – ты хотя бы старательно…
Варфоломей прервался, когда послышался шум в трубке, и одними губами, глядя на Данилу, прошептал, что ответили.
– Юля у телефона, – послышался голос.
– Здравствуйте, я из учительской звоню, меня зовут Ламасов, имя отчество Варфоломей Владимирович…
– Вы по поводу Глеба?
– Да, это я – профессор Ламасов, – с напускной заносчивостью сказал Варфоломей, – хочу знать, почему Глеб не на занятиях?
– Ему нездоровится.
– А вы, Юля, мама Глеба?
– Да.
– А можно Глеба к телефону?
– А по какому вопросу?
– Хочу его о непредвиденных изменениях в расписании предупредить, – проговорил Ламасов, – и узнать, будет ли
