Ознакомительная версия.
Я отправился к Мак-Элпину и все это обговорил с Солом Пензером. Сол сидел на кончике стула, время от времени затягиваясь большой темно-коричневой сигарой, которая, как мне показалось, если и не пахла навозом, то уж компостом-то наверняка, и отчитывался мне обо всем, что ему было известно. На основании его рассказа можно было сделать вывод, что Вульф пришел к такому же заключению, что и я, а именно, что если Хиббарда кокнули, то полиция лучше всех сумеет разыскать его труп. Солу было поручено проверить все связи Хиббарда в городе и вблизи него за последние пять лет. Я решил, что Вульф допускает, что Хиббард был настолько напуган, что нервы у него не выдержали и он где-то скрывается. Ну, а в этом случае он, разумеется, должен был связаться с каким-то человеком, на которого он мог положиться.
Но хотя я смирился с мыслью о том, что Хиббард перестал дышать по милости калеки, я не видел иной возможности выполнить поручение Вульфа, как поразнюхать во всех тех местах, где он когда-либо появлялся. Я составил общий список – соседи, друзья, ученики и прочие знакомые – Сол сам же избрал для себя членов «Лиги Поджатого Хвоста».
Я заглянул в контору «Трибюн», но Майкла Эйерса не было на месте. После этого я поехал в цветочный магазин Дреммонда. Толстенький тенор был в восторге. Он хотел о многом узнать, и я надеялся, что он поверил тому, что я ему говорил. Но в обмен он не смог предложить мне ничего полезного.
Оттуда я поехал повидаться с Э.Р. Кайроном, издателем журнала, и там снова вытащил пустышку. Потому что за те полчаса, что я там провел, он сумел выкроить время лишь для того, чтобы попросить у меня извинения между очередными телефонными разговорами. Я даже подумал, что если его когда-нибудь прогонят с издательского поста, то он спокойно может устраиваться телефонисткой.
Выйдя из конторы Кайрона без нескольких минут одиннадцать, я поехал домой.
Вульф еще не спустился из оранжереи. Я прошел на кухню и спросил у Фрица, не оставил ли кто-нибудь для нас трупа на крыльце. Он ответил, что не думает. Но тут я услышал шум подъемника и пошел в кабинет.
У Вульфа было тоскливое настроение, он поминутно вздыхал. Вздохнул, пожелав мне доброго утра, и вздохнул, втискиваясь в кресло. Причиной могло быть что угодно, от появления тли на бутоне какой-то одной жалкой орхидеи до чего-то действительно серьезного. Я обождал, пока не закончится вся процедура начала дня.
Из одного конверта, пришедшего с утренней почтой, Вульф вынул какие-то листочки, которые показались мне знакомыми с того места, где я стоял. Я приблизился. Вульф поднял на меня глаза, потом снова устремил их на бумагу.
Я спросил:
– Что это? Второе издание Фарелла?
Он протянул мне листочек другого размера, чем остальные.
Я прочитал:
Уважаемый мистер Вульф!
Прилагаю еще два образчика, которые мне не удалось доставить со всеми остальными. Я нашел их в другом кармане. Меня неожиданно вызвали в Филадельфию по делам. Поэтому я посылаю их вам, чтобы они оказались у вас уже утром.
Искренне Ваш, Огастес Фарелл
Вульф уже достал свою лупу и изучал один из образчиков шрифта. Кровь бросилась мне в голову: так всегда случалось, когда у меня было хорошее предчувствие. Я мысленно одернул себя, сказав, что глупо ожидать от этих двух листков больше того, что дали первые. Поборов соблазн схватить также и свое увеличительное стекло, я стоял и наблюдал за действиями Вульфа. Очень скоро он отодвинул листок в сторону и покачал головой, одновременно потянувшись за вторым.
«Еще один», – подумал я. Если это то, что он ищет, тогда один из двух фактов будет у него в руках. Я присматривался к выражению лица Вульфа, когда он разглядывал буквы, но с таким же успехом мог на него вовсе не смотреть. Лупа передвигалась планомерно, но чуточку слишком быстро, чтобы я не заподозрил, что у Вульфа тоже появилось предчувствие.
Наконец он посмотрел на меня и вздохнул.
– Нет.
Я уточнил:
– Вы хотите сказать, что это не то?
– Да, мне думается, шрифт не совпадает.
– Дайте-ка мне взглянуть.
Он подтолкнул ко мне листочки, я тоже вооружился лупой и принялся изучать значки. Поскольку у меня уже была некоторая практика в данном деле, мне не надо было быть уж слишком придирчивым, как накануне. Мне казалось невероятным, чтобы меня обмануло мое предчувствие. Только те люди, которые занимаются детективной практикой, понимают, какое большое значение имеет подобная интуиция. Если подобное предчувствие не оправдывается, тогда вы можете ставить крест на своей карьере и идти работать в отдел уголовных расследований. Не говоря уже о том, что Вульф с самого начала сказал, что пишущая машинка является одной из тех двух вещей, которые ему совершенно необходимы.
Еще раз вздохнув, Вульф добавил:
– Ужасно жалко, что мистер Фарелл нас оставил. Я не уверен, что мое новое предположение может дождаться его возвращения… А он, кстати сказать, ничего не говорит о своем возвращении…
Он снова взял в руки записку Фарелла, чтобы ее перечитать.
– Мне думается, Арчи, что вам лучше будет временно прекратить заниматься розысками…
Он запнулся и произнес каким-то придушенным голосом:
– Мистер Гудвин, подайте мне лупу!
Я дал ему. То, что он обратился ко мне так формально, когда мы с ним были одни, показывало, что он был настолько возбужден, что практически не владел собой, но я не имел понятия по какой причине. Тут я увидел, зачем ему понадобилась лупа. Он разглядывал через нее записку от Фарелла. Рассматривал тщательно, придирчиво. Я ничего не стал спрашивать. А в мыслях у меня промелькнула радостная идея, что нельзя игнорировать никакие предчувствия!
Наконец я услышал:
– Вот как?
Я протянул руку. Он вложил в нее записку и лупу. Я все увидел сразу же, но продолжал разглядывать слово за словом. Было ужасно приятно видеть, что «а» не попадает в строку, чуть сбита в левую сторону, а буква «н» перекошена, ну, и все остальные признаки…
Я положил записку на стол и подмигнул Вульфу.
– Старина Орлиный Глаз, как жаль, что не мне принадлежит честь открытия!
– Кому надо позвонить в Филадельфию, чтобы узнать, где можно отыскать архитектора, который, как мне кажется, уехал туда в поисках заказов?
– Послушайте, – сказал я, – мы можем проваландаться с телефоном целый день и ничего не добиться. Почему бы не поступить таким образом: вы позвоните приятелям Фарелла здесь и посмотрите, не сумеете ли через них связаться. Я же смотаюсь в Филадельфию и позвоню вам оттуда, как только окажусь на месте.
Я прекрасно успел на дневной поезд, поел в вагоне-ресторане и позвонил Вульфу.
У него не было никаких данных, за исключением имен некоторых друзей Фарелла в Филадельфии. Я обзвонил их всех, побывал в клубе, в издательстве и других учреждениях, чтобы проверить, кто намеревается заняться строительством и т. п. Где-то около шести часов я напал на его след, когда после трех десятков пустых звонков всем архитекторам города один звонок оказался стоящим: мне рассказали, что некий мистер Олленби, неожиданно разбогатевший, намеревается построить библиотеку для города Миссури. Я решил позвонить к нему, чтобы получить сведения о Фарелле. Мне ответили, что мистера Фарелла ожидают к обеду, к семи часам. Я проглотил пару сандвичей в ближайшей закусочной и помчался к Олленби.
Меня провели в библиотеку новоиспеченного богача и туда же вызвали Фарелла. Разумеется, он не мог понять, каким образом меня туда занесло. Я дал ему 10 минут на проявление удивления, после чего спросил уже без предисловий:
– Вчера вечером вы написали записку Вульфу. Где находится та машинка, на которой она была напечатана?
Он улыбнулся, как улыбаются только ошеломленные джентльмены, недоверчиво и в то же время смущенно.
– Полагаю, там же, где я ее оставил. Я ее оттуда не уносил.
– Понятно, но где же она? Извините, что я обрушился на вас со своими расспросами, ничего не объяснив. Я же охочусь за вами уже более пяти часов и совершенно без сил. Даже голова плохо соображает. Понимаете, машинка, на которой вы печатали свою записку, – та же самая, которой пользовался Чапин для печатания своих стихотворений. Вот какая небольшая подробность.
– Неужели?
Он посмотрел на меня и засмеялся.
– Черт побери, вот это удача! А вы не ошибаетесь? После всех тех трудностей, с которыми я раздобывал образчики шрифтов, взять просто, и напечатать записку… Даже не верится!
– Да, когда начинаешь думать… Но вы хоть помните, где вы ее печатали?
– Конечно. Я воспользовался пишущей машинкой Гарвард-клуба.
– Вот оно что?
– Ну да, черт побери!
– Где у них хранится машинка?
– Собственно говоря, нельзя сказать, что она где-то хранится, потому что она предоставлена в распоряжение всех членов клуба, стоит на своем постоянном месте. Я был в клубе вчера вечером, туда же пришла телеграмма от мистера Олленби, так что я напечатал на этой самой машинке несколько записок. Она находится в маленькой комнатушке рядом с курительной. Этой машинкой пользуются многие.
Ознакомительная версия.
