Джордж принялся листать свой блокнот.
– Тебе придется отправиться в Брайтон, дорогой мой.
– Знаю, милая. Завтра же. Мечтаю скорее покончить с данным делом. Так, что там у меня еще в записях? Не хочу упустить ничего, что ты смогла бы передать нашему обожаемому Генри…
– Хватит издеваться, Джордж!
– Налей мне еще пивка, разреши остаться здесь ночевать, и я больше никогда даже имени его не упомяну. – Он подмигнул Бланш, наполнявшей его кружку. – Ах да, еще о мальчугане. У него были светлые волосы и голубые глаза. Не всегда умел сдерживать темперамент. Вероятно, ирландская кровь играла. Ему было четырнадцать, когда Шебриджи уехали из Уэстона, а его отправили в интернат. То есть четырнадцать, если верить свидетельству о рождении. У миссис Шебридж имелись в отношении него амбициозные планы. Она души в нем не чаяла, как и ее муж. В Чилболтоне Марта Шебридж иногда подрабатывала у Рейнбердов швеей. Гараж они купили прямо на берегу моря. Что еще? А, старые записи по поводу прозвищ сестер.
– Каких прозвищ?
– Я тебе рассказывал о прозвищах, которые две мисс Рейнберд дали друг другу. Старая миссис Грэдидж знала и об этом.
– Мне ты ничего не рассказывал, Джордж, а это важная информация. Она очень помогает наладить взаимное доверие с клиентом и установить надежную линию коммуникации.
– Но я уверен, что говорил. Твоя мисс Рейнберд была Типпи, а Гарриэт она прозвала Флэппи.
– Постарайся впредь ничего не упускать из виду. Проверь прямо сейчас. Мне нужно знать все. Например, что шила Марта Шебридж для Рейнбердов?
– В основном помогала в бельевой. Представь, каково это – жить в доме, где есть даже отдельная бельевая комната! Она окантовывала и штопала простыни. Если в простынке появлялась дырка, разрезала ее пополам и сшивала заново. Старина Шолто не любил лишних трат на хозяйство. – Джордж перевернул несколько страниц. – Нет, обо всем остальном я тебе докладывал. Мы не обсудили лишь мои накладные расходы, но я повременю с этим до того момента, когда дело успешно завершится. – Он звякнул своим бокалом о край ее бокала и спросил: – Ну, так как? Я остаюсь на ночь, чтобы твоим соседкам было о чем посудачить?
Бланш покачала головой и сказала:
– А знаешь, что было на руке у мальчика? Я догадалась. У него на руке сидела птица. Какая-нибудь бедная подраненная птаха, которую он подобрал, чтобы спасти и выходить.
– Ты говоришь загадками, Бланш. Неужели видела паренька?
– Так же ясно, как сейчас вижу тебя.
– Тогда у него должно было висеть и ружье за плечом. Если верить старому кладовщику, он был просто помешан на охоте.
Бланш пристально взглянула на него.
– Почему ты мне не рассказал об этом?
– Черт побери, Бланш! Я не в состоянии всего запомнить. Ты понятия не имеешь, какие болтливые бывают люди. Начнут, и их уже не остановишь. Лучше послушай, какая идея меня осенила. Есть простой способ быстро решить все проблемы. Это нужно и тебе, и мне. Мальчик стал взрослым мужчиной. Причин менять имя и фамилию у него не было. Если завтра я не найду его в Брайтоне, нам нужно будет опубликовать объявление в одной из газет. В «Ньюс уорлд», например. Дать номер ячейки почтового отделения и обратиться к человеку по имени Эдвард Шебридж, сыну Марты и Роналда Шебридж, проживавшему в такое-то время в Брайтоне, сообщить о своем нынешнем местонахождении, что будет в его собственных интересах. Как тебе такая мысль?
– Не годится, – отрезала Бланш.
– Почему?
– Пораскинь мозгами, Джордж. Мисс Рейнберд может заметить объявление. А она уже догадалась о том, что ребенка сестры сдали на руки Шебриджам.
– Но такие, как она, не читают «Ньюс уорлд» – воскресную бульварную газету, где сплошной спорт и секс.
– Кто-нибудь увидит объявление и расскажет ей. Один из приятелей или соседей. «Шебридж? Разве это не фамилия шофера, когда-то возившего Шолто?» Тебе трудно представить подобную ситуацию? Но дело не только в этом. Она хочет, чтобы я нашла его, а он ничего не заподозрил. Милый мой, проблема в том, что он может оказаться непригоден для такой семьи, какой считали и считают себя Рейнберды. И наша старушка спустит дело на тормозах, забыв о нем навсегда. Ей сейчас нужен удобный предлог, чтобы ничего не предпринимать. Можешь мне не верить, но если оставить в стороне тему «Храма Астроделя», я теперь очень близко к сердцу принимаю заботы старушки. Она мне пришлась по душе. И я не хочу, чтобы ее жизнь разрушилась. Если Эдвард Шебридж окажется мерзавцем и негодяем, я собираюсь сообщить ей, что он уже умер и она может спать спокойно.
– Ну, ты даешь! – усмехнулся Джордж. – Ловкости и хитрости тебе не занимать. А почему бы тебе не стать настоящей преступницей? Тогда бы отгрохала себе второй Тадж-Махал.
– Джордж Ламли! Я могу простить эти слова, только принимая во внимание, что ты выпил четыре бутылки пива здесь и, несомненно, основательно накачался еще по дороге. А теперь выметайся к себе домой. Завтра тебя ждет Брайтон. И если волей случая ты обнаружишь там Эдварда Шебриджа, держись от него подальше, пока не получишь от меня новых инструкций.
Он пожал плечами:
– Как скажешь, моя дражайшая. Ты у нас босс.
Из двенадцати человек, которые когда-то были одновременно членами гольф-клубов «Тивертон» и «Крауборо бикон», четверо мужчин и две женщины уже умерли. Оставалось четверо мужчин плюс две дамы. Одна женщина последние два года постоянно жила с мужем в Родезии. Вторая – старая дева сорока четырех лет – по-прежнему обитала в Крауборо, но, с точки зрения Буша, читавшего ее досье, никак не могла попасть в число подозреваемых. Из четырех мужчин один жил в Тивертоне и был англиканским священником в возрасте семидесяти пяти лет. Второй, сорокалетний гражданин Крауборо, работал солидным биржевым маклером, имел жену и четверых маленьких детишек. Буш, который не бросал просто так ни одного из следов, заказал проверку, но был уверен, что она ничего не даст. Еще один любитель гольфа обслуживал нефтеналивные установки на крупном танкере компании «Эссо» и в данный момент находился на полпути между Лондоном и Бахрейном. Полиция установила, что и во время обоих похищений он тоже был в плавании. Что же до четвертого, то этим человеком, которому скоро исполнялось сорок лет, обладавшим скромным, но постоянным источником дохода и жившим в сельском коттедже в Уилтшире, где держал коллекцию заморских птиц – главным образом золотистых восточных фазанов и волнистых попугайчиков, – оказался не кто иной, как Джордж Ламли.
Мисс Рейнберд сидела в гостиной и думала о мадам Бланш, которая только что ушла, и об их сегодняшней встрече. Радовалась, что на ней больше не лежит бремя решения проблемы веры или неверия. Она полностью довольствовалась тем, что просто сидела, слушала, реагировала на вопросы или сама задавала их. Мисс Рейнберд знала: сейчас можно отстраниться от всего до того момента, когда альтернатива между верой и неверием разрешится сама собой.
Хотя встречу – у нее не поворачивался язык называть свои свидания с мадам Бланш сеансами – можно было считать прошедшей успешно, ее слегка раздражало, что для разговора с мадам Бланш через Генри явился только Шолто. Ей не нравилось, когда Шолто брал инициативу в свои руки. Брат всегда был беспокойной составляющей в ее жизни. Ему оставалось проделать немалый путь к достижению высочайшего сияния, зато имелись основания опасаться, что дурные черты своего характера и по крайней мере часть своего распутного нрава он сохранил и по ту сторону.
Мисс Рейнберд дотянулась до телефонного аппарата и набрала номер справочной. Шолто сказал, что ребеночка усыновила чета Шебридж, а он снабдил самого Шебриджа – ей никогда не нравился этот тип, в чьих глазах и манерах мерещилось нечто от рептилии, – существенной суммой денег, чтобы он уехал и открыл свое дело. Если Шолто не ошибался, его бывший шофер остановил свой выбор на автомастерской. Но в этом не было уверенности, потому что, как только они заключили сделку и наличные перешли из рук в руки, Шолто желал скорее забыть о существовании Шебриджа. И сразу после этих слов брат оборвал разговор и удалился куда-то в дальний конец бескрайнего потустороннего пространства, где даже Генри больше не различал его. Как это похоже на Шолто: просто все бросить и исчезнуть! Но, к счастью, на смену явилась Гарриэт. Причем она обозначила свое присутствие даже не в виде духа, а словно вынимая невидимой рукой снимки из не существовавшего семейного альбома, как это произошло раньше. Мелькали изображения автомастерской, виды приморского городка, длинный пирс, а потом образы маленького мальчика и коттеджа сельской местности. Красивые снимки, если верить описаниям мадам Бланш. Боже правый, ну почему приходится всегда долго ждать, чтобы в справочной ответили? Эти звенящие гудки уже начали раздражать барабанную перепонку! Мальчик, плавающий в реке, ищущий гнезда птиц, играющий с собакой, и, наконец, фото всей семьи, стоящей на железнодорожной платформе в окружении багажа и явно отправляющейся в отпуск. На заднем плане большая табличка с названием станции.
