– Она сказала, что делает это, потому что у нее нет багажа? – спросил Мейсон.
– Теперь, когда вы упомянули и про это, я уверен, что так оно и было.
– Во сколько это происходило?
– Где-то днем.
– Во сколько вы обычно заканчиваете работу?
– В восемь часов вечера.
С минуту Мейсон подумал:
– Вы уверены, что это была именно та молодая девушка, которая сняла номер?
– Да.
– У вас плохая память на лица, не так ли?
– Напротив, очень хорошая.
– Больше у меня вопросов нет, – сказал Мейсон.
– Это все, – сказал Эллиотт. – Мне бы хотелось позже, ближе к концу заседания, еще раз вызвать этого свидетеля.
– Я протестую, – сказал Мейсон. – По-моему, свидетель должен быть допрошен сейчас по всем интересующим нас обстоятельствам дела.
– О, ваша честь, – сказал Эллиотт, – это означало бы нарушение всей процедуры. Мы должны представить заключение о вскрытии, фотографии.
– Ну, – сказал судья Девитт, – если представитель защиты хочет, чтобы все было представлено сейчас, думаю, это сэкономит время, во всяком случае, вопросы свидетелю надо задавать сейчас.
– Хорошо, – сказал Эллиотт. – Кто-нибудь вечером шестнадцатого октября спрашивал почту на имя Джеральда Босвелла? Вы вручили этот конверт?
– Да.
– Кому?
– Обвиняемому.
– Человеку, который сидит рядом с Перри Мейсоном?
– Да, сэр.
– Во сколько это было?
– Это было около половины седьмого. Я точно не могу сказать.
– После этого вы беседовали с обвиняемым?
– С обвиняемым – нет. Я разговаривал с адвокатом и человеком, который был с ним. Как я узнал, его зовут Пол Дрейк, он детектив.
– О чем вы говорили?
– Детектив, мистер Дрейк, спросил, есть ли письма на имя Джеральда Босвелла. Я спросил, если ли у него удостоверение, а он показал мне ключ от номера 729. Затем он пошел к лифту.
– Он унес ключ с собой?
– Да.
– Вы точно знаете, пошел ли он в номер 729?
– Я узнал об этом только после того, как он сам мне об этом сказал.
– В присутствии мистера Мейсона?
– Да, сэр.
– Если суд позволит, – сказал Мейсон, – я не возражаю, так как это очень затруднительно для адвоката – быть еще и свидетелем. Я согласен с тем, что мистер Дрейк и я были в отеле «Рэдферн», что мистер Дрейк спрашивал почту на имя Джеральда Босвелла, на что ему ответили, что писем нет, что у него спросили удостоверение личности и он предъявил ключ от комнаты 729, что он пошел в комнату 729, что мы обнаружили тело той молодой девушки на кровати и что мы вызвали полицию.
– Прекрасно, это упростит дело, – сказал Эллиотт.
– Минуточку, – сказал Мейсон. – Я хочу задать пару вопросов. Мистер Кинг, когда мистер Дрейк первый раз спросил про письма на имя Джеральда Босвелла, вы сказали, что уже отдали ему письмо еще днем, не так ли?
– Да. У меня появились слабые подозрения. Я…
– Меня не интересует, появились ли у вас подозрения. Я вас спрашиваю, что вы ему сказали.
– Да, уверен, что сказал ему что-то в этом духе.
– А теперь вы утверждаете, что то был обвиняемый, которому вы отдали письмо?
– Ну, у меня появилась возможность потом немного подумать.
– И посмотреть на обвиняемого?
– Да.
– Еще шестнадцатого октября, вскоре после случая с письмом, который вы хорошо помнили, вы сказали Полу Дрейку, детективу, что отдали ему письмо. Не так ли?
– Можно сказать и так.
– Но если вы могли допустить ошибку, спутав Пола Дрейка с обвиняемым, не могло ли случиться так, что вы допустили ошибку с Розой Калверт и что какая-то другая молодая девушка сняла номер 729?
– Нет, сэр. Я уверен, что не ошибся, и вы меня не собьете с толку.
– Спасибо, – сказал Мейсон. – Это все.
– Вызовите доктора К.К. Мэлоума, – сказал Эллиотт.
Вперед вышел доктор Мэлоум, дал клятву, представился как доктор Клентон К. Мэлоум, хирург, который проводил вскрытие тела Розы Калверт. Он исследовал это единственное пулевое ранение, а также его расположение и природу ранения. Определил, что смерть наступила мгновенно, что было кровотечение, что стреляли в упор.
– Во сколько наступила смерть? – спросил Эллиотт.
– Я бы сказал, между половиной седьмого и семью часами вечера шестнадцатого октября.
– Вы извлекли пулю?
– Да.
– И что вы с ней сделали?
– Я отдал ее Александру Рэдфилду, эксперту по баллистике.
– Он присутствовал при вскрытии?
– Да.
– Прошу вас, – сказал Эллиотт Перри Мейсону.
– Когда вы проводили вскрытие? – спросил Мейсон.
– Утром семнадцатого числа.
– Во сколько?
– Около семи часов утра.
– Доктор, вы всегда приступаете к работе в это время?
– Нет, сэр. Меня вызвал окружной прокурор для проведения вскрытия.
– Во сколько он вам позвонил?
– Около десяти часов вечера.
– Почему вы не проводили вскрытие той же ночью?
– Это было не так уж срочно. Окружной прокурор хотел получить достоверную информацию к девяти часам утра. Я провел вскрытие и представил все нужные ему сведения.
– Наблюдалось ли трупное окоченение, когда было обнаружено тело?
– Да, насколько я понимаю.
– Когда оно началось?
– Трудно сказать, это зависит от многих факторов.
– Вы можете сказать приблизительно? – спросил Мейсон.
– Нет, – сказал свидетель. – Сейчас этот вопрос только изучается. У тех, кто умирает в условиях эмоционального возбуждения, окоченение может наступить немедленно. Это также может произойти, если смерть наступила в результате физического насилия. Я могу утверждать, что в данном случае были условия, которые вызвали быстрое трупное окоченение.
– Вы связываете проявление трупного окоченения со временем смерти?
– Нет. Я определил время смерти, исходя из содержания желудка и кишечника.
– Вы знаете, когда она принимала пищу в последний раз?
– Я могу сказать, что это время можно установить с большой точностью. Я знаю, что смерть наступила приблизительно через два часа после приема пищи.
– Вы говорили о том, когда она ела в последний раз?
– Да.
– Вы это узнали при вскрытии?
– Это наиболее точная информация, которой я располагаю.
– Вы это узнали при вскрытии?
– Естественно, мистер Мейсон. Меня не было с этой девушкой, когда она полдничала.
– Вы не связываете наступление трупного окоченения со временем смерти?
– Нет. Были признаки того, что трупное окоченение могло проявиться сразу.
– Как насчет проявления трупной бледности? – спросил Мейсон.
– Она только начала проявляться. Однако, мистер Мейсон, я не видел труп в то время, когда он был найден. Это наблюдение вел следователь.
– Вы допускаете, что характер раны может свидетельствовать и об убийстве, и о самоубийстве, не так ли, доктор?
Доктор Мэлоум заколебался, но, в конце концов, сказал:
– Нет, сэр. Нет.
– Почему?
– Местоположение раны и направление полета пули абсолютно исключают факт самоубийства: эта женщина не могла правильно держать оружие. А если бы она держала его в левой руке, ее руку свело бы судорогой или произошло бы еще что-то неестественное. Более того, мистер Мейсон, мы сняли химические пробы на руках покойной, чтобы узнать, держала ли она в руках оружие. Результаты отрицательные.
– Вы использовали тест на парафин?
– Да.
– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня все.
Эллиотт вызвал доктора Ривса Гиффилда, который сказал, что он из отдела следователя и что подключился к работе в течение часа после того, как было обнаружено тело. Он был ответствен за фотографии, которые сделал на месте преступления. И пришел к выводу, что смерть наступила где-то между четвертью седьмого и семью часами.
– Прошу вас, – сказал Эллиотт Мейсону.
– Когда вы увидели покойную, на ее теле была одежда?
– Да.
– Трупное окоченение наступило?
– Я бы сказал так: частично наступило.
– Что вы имеете в виду?
– Трупное окоченение начинается с подбородка и мускулов глотки и медленно распространяется по всему телу. Затем оно начинает проходить.
– Оно протекает по-разному по времени?
– Да. Различия гораздо более существенные, чем обычно считается. Большую роль играют обстоятельства смерти. Я знаю случай, когда окоченение наступило немедленно.
– Почему так происходит?
– Это зависит от физического, эмоционального состояния в момент смерти. Я знаю случай, когда окоченение наступило в течение тридцати минут – я имею в виду полное окоченение.
– При обычных обстоятельствах оно происходит медленнее?
– Да. Гораздо медленнее.
– Вы сказали, что трупное окоченение охватило тело лишь частично. Вы присутствовали, когда тело выносили из отеля?
– Да.
– А что можно сказать о стадии трупного окоченения в это время?
– Оно прошло.
– Что вы имеете в виду?
– Когда человек умирает, – сказал доктор Гиффилд, – мускулы еще поддерживаются. Голова может довольно заметно двигаться из стороны в сторону. Все члены бывают перекошены. Затем через некоторое время, в зависимости от обстоятельств, одеревенение останавливается, и когда это происходит, тело становится окостеневшим.
