– Насколько окостеневшим?
– Очень сильно.
– А потом что?
– Затем, по прошествии некоторого времени, когда в мышцах образуется щелочь, одеревенение проходит, и тело становится более податливым.
– Теперь скажите, что вы имели в виду, когда говорили, что одеревенение может быть нарушено?
– Вы с трудом можете двигать конечности, после того как наступило одеревенение, но когда оно уже преодолено, то больше не возвращается.
– Доктор, – сказал Мейсон, – является ли фактом то, что, когда вы видели тело, одеревенение наблюдалось в правой руке, но не в левой?
– Я бы не сказал, – ответил доктор Гиффилд. – Я заметил, что левое плечо тоже одеревенело.
– Но в правой руке точно было одеревенение?
– Правая рука и плечо действительно одеревенели. Женщина держала правую руку на расстоянии около дюйма от лица, и, поскольку рука одеревенела, она осталась в таком положении.
– Спасибо, доктор, – сказал Мейсон. – Теперь я хочу задать вам еще один вопрос: может ли быть, что смерть наступила до полудня?
– Ну… – Доктор Гиффилд заколебался.
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Были некоторые не совсем ясные моменты, такие, как развитие одеревенелости, жизненная активность до смерти, а также обесцвечивание левой стороны тела.
– Что это за обесцвечивание?
– Я точно не знаю. Я бы предпочел не обсуждать этот вопрос, так как, в конце концов, мы пришли к заключению, что это не так уж важно.
– Но оно было?
– Ну, я бы не назвал это точно обесцвечиванием. Оно было почти невидимым и обнаруживалось только при сильном свете. Мы решили после обсуждения, что это неважно. Неважно еще и потому, что довольно точно определить время смерти можно по содержанию кишечника.
– Вы лично исследовали содержание желудка и кишечника?
– Да.
– Вы можете определить, спустя какое время после того, как она ела в последний раз, наступила смерть?
– Я бы сказал, в течение двух – двух с четвертью часов.
– Тогда, по-вашему, она полдничала около четырех тридцати?
– Да, очевидно, так.
– Как вы об этом узнали?
– Полдник приносят в номер как раз в четыре тридцать. Принесли картофельное пюре, и остатки были найдены в желудке. Было и жаркое из индюшатины, остатки также были найдены в желудке, как и остатки других элементов меню ленча.
– Вы это, конечно, все изучили?
– Разумеется.
– И сверили с блюдами меню, что подавали в отеле «Рэдферн»?
– Да.
– Доктор, и каково же было ваше заключение?
– Заключение о времени смерти?
– О содержании желудка.
– При сравнении с присланным ленчем?
– Да.
Свидетель заколебался.
– Ну? – спросил Мейсон.
– Все же трудно ответить на этот вопрос, – сказал доктор Гиффилд. – Можно было проверить, что прислали из ресторана отеля, – индюшку с гарниром. Она также заказывала спаржу. Все это мы нашли в желудке.
– А еще что-нибудь нашли? – спросил Мейсон.
– Да.
– Что?
– Зеленый горошек.
– Но его не было в меню? – спросил Мейсон. – Этот горошек, должно быть, еще откуда-то?
– В ленч входил горошек, – уверенно сказал доктор Гиффилд. – Действительно, в меню его не было, но его, должно быть, принесли. Служащие отеля считают, что, очень возможно, они ошиблись при составлении меню…
– Она подписала чек?
– Нет, она заплатила наличными.
– Мы надеемся доказать, – сказал Эллиотт, – что составитель меню просто забыл включить туда зеленый горошек. Нет никаких сомнений в том, что все было именно так.
– Если суд считает, что здесь действительно все ясно, – сказал Мейсон, – я, с позволения суда, соглашусь с его официальным заявлением. Суд делает свои собственные выводы.
– Я пытался сократить допрос свидетеля исключительно для того, чтобы сохранить драгоценное время суда и не забивать головы присяжных заседателей, – сказал Эллиотт.
– Минуточку, – произнес судья Девитт. – Несмотря на то что вы пытались сохранить время присяжных заседателей, наступило время обеденного перерыва. Суд прерывает свою работу до десяти часов утра следующего дня. В это время присяжным заседателям запрещается обсуждать это дело с кем бы то ни было или допускать, чтобы оно обсуждалось в их присутствии, чтобы не навязывать им чужого мнения до того момента, когда они вынесут свое решение. Я уже предупреждал об этом присяжных заседателей, и, по-моему, они знают свои обязанности. Суд делает перерыв до десяти часов утра следующего дня. Обвиняемого под стражу.
Мейсон повернулся, чтобы ободряюще улыбнуться Конвэю.
– Я думаю, все будет в порядке, Джерри, – сказал он.
– Не вижу, как вам это удастся, – ответил Конвэй. – По-моему, нас разбили.
– Что вы имеете в виду?
– У нас была единственная надежда вывести Фаррелла на чистую воду перед присяжными. А он при оружии.
Мейсон усмехнулся:
– Вы имеете в виду, что я не очень энергично его допрашивал?
– По-моему, вы торопитесь, Мейсон. И видите, к чему это привело? Его свидетельские показания были не лишены логики, он даже не волновался. Почему вы не спросили о его отношениях с женщиной, которая теперь мертва, об этих фотографиях?
– Потому что в дальнейшем я собираюсь заставить окружного прокурора поставить Гиффорда Фаррелла в положение защищающегося, а к этому времени я собираюсь выставить его порядочным негодяем. После этого он уже не будет выглядеть столь веселым, каким выглядел сегодня в качестве свидетеля.
– Надеюсь. Однако есть одно важное обстоятельство: я полностью потерял контроль над компанией «Техас Глоубал».
Мейсон потрепал его по плечу:
– Спокойно, Конвэй, помните, что на вас смотрят из зала суда. Действуйте как человек, уверенный в том, что правда на его стороне, и она восторжествует.
– Грешно смеяться надо мной, когда я в таком положении. Земля уходит из-под ног…
– Я не смеюсь, – сказал Мейсон, – просто пытаюсь казаться менее потрясенным.
Конвэй посмотрел на Мейсона и улыбнулся. Мейсон хлопнул его по спине и громко сказал:
– Ладно. До завтра. К завтрашнему вечеру вы будете свободны. Спите спокойно.
Адвокат подхватил свой портфель и покинул зал суда.
Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит собрались в офисе адвоката.
– Есть что-нибудь новенькое о Фаррелле, Пол? – спросил Мейсон.
– Проклятие, абсолютно ничего. Он настолько чист – аж сияет.
Мейсон нахмурился:
– Послушай, Пол, любой, занимающийся подобным бизнесом, не может не иметь сообщницы. Она должна быть и у него – молодая, привлекательная, со стройной фигурой, не афиширующая себя. Вероятно, это как раз та женщина, которая ушла из отеля, та, которую Конвэй видел в номере 729, та, которая навела на него пушку. Наверняка в ее руках все нити. Фаррелл, вероятно, полностью попал под власть этой женщины, вскружившей ему голову, и Фаррелл вряд ли допустит, чтобы она как-то отдалилась от него, – ведь тогда она может охладеть к нему. Он никогда не допустит, чтобы ее мучила совесть, поэтому должен постоянно встречаться с ней.
– Но он не встречается, – сказал Дрейк. – Фаррелл осторожен на все сто. Вряд ли он будет делать что-то необычное, пока вся эта заваруха не закончится. Очевидно, он сильно подавлен смертью Розы Калверт и, должно быть, был очень к ней привязан.
– Чепуха! – сказал Мейсон. – Он наверняка где-то встречается с этой женщиной… Очевидно, это одна из девушек, работающих у него в офисе.
– Мы навели справки о каждой, – сказал Дрейк. – Я собрал папку материалов в два фута толщиной, Перри. Я много чего могу рассказать тебе об этих девочках. Одна из них замужняя и живет с мужем. Другая – помолвлена. Еще одна – такая милашка, что Фаррелл, наверное, бывал без ума от нее, но она создана для скорости, у нее узкие бедра и длинные ноги. Есть и еще одна. У той однажды что-то было с Фарреллом – у высокой, долговязой красотки. Конвэй говорит, что у женщины, которая вышла из спальни, а затем навела на него револьвер, была отличная фигура… Словом, не волнуйся, Перри. Если Фаррелл и в самом деле привлек соучастницу, мы скоро узнаем об этом.
– Он должен засветиться, когда станет горячее, – предположил Мейсон.
– Как продвигается дело, Перри?
– Моя цель – чтобы все развивалось исподволь, ненавязчиво и сторона, предъявившая иск, ничего не заметила. Завтра я скажу об этом.
– По твоей теории, как считаешь, тело передвигали?
– Да. Тело лежало на левом боку, и уже началось обесцвечивание бока. Одеревенение, вероятно, наступило позже. Правую руку согнули, а левую, возможно, выпрямили. Когда тело перенесли на кровать, необходимо было – кто бы это ни делал – снять одеревенение в левом плече, чтобы рука свешивалась естественно. Если левую руку выпрямляли, значит, тело передвигали. Раз тело оказалось на кровати, необходимо было, чтобы левая рука свешивалась вниз, поэтому в левом плече и сняли одеревенение.
– Этот Боб Кинг ужасный лжец. Он пытается поддержать сторону обвинения, но у него не очень получается.
