Ознакомительная версия.
– Да.
Мейсон опустился на стул и небрежно кивнул:
– Нет возражений.
Клод Драмм задал вопрос, который дисквалифицировал многих присяжных:
– Имеются ли у вас какие-либо этические соображения против вынесения вердикта, результатом которого явится смертный приговор обвиняемой?
– Нет.
– Если вы будете находиться в составе жюри по этому делу, – продолжал заместитель окружного прокурора, – у вас не возникнет этических соображений, препятствующих вынесению вердикта «виновна» в случае, если вина подсудимой будет доказана вне всяких сомнений?
– Не возникнет.
– Нет возражений, – кивнул Клод Драмм.
– Подсудимая также имеет право отвода, – заметил судья Маркхэм.
– Она им не воспользуется, – отозвался Перри Мейсон.
Судья кивнул Клоду Драмму.
– Приведите жюри к присяге, – распорядился обвинитель.
Судья Маркхэм обратился к жюри:
– Джентльмены, встаньте и принесите присягу беспристрастно судить об этом деле. Должен поздравить обвинение и защиту с той тщательностью, с которой отбирался состав присяжных.
Жюри присягнуло, и Клод Драмм произнес вступительную речь – краткую, впечатляющую и убедительную. Казалось, он позаимствовал решимость Перри Мейсона отбросить все предисловия, сосредоточившись на главном сокрушительном ударе.
– Господа присяжные, я намерен доказать, что вечером семнадцатого октября этого года подсудимая застрелила Клинтона Форбса. Не стану делать тайны из того факта, что покойный нанес обиду обвиняемой. Не стану также пытаться приуменьшить степень этой обиды. Я честно и откровенно изложу вам все факты. Я собираюсь доказать, что покойный был мужем подсудимой, что они жили вместе в Санта-Барбаре, пока примерно год назад покойный не уехал оттуда, не предупредив подсудимую и взяв с собой некую Полу Картрайт, жену их общего друга, что они вдвоем прибыли в этот город, где Форбс поселился в доме 4889 на Милпас-драйв под именем Клинтона Фоули, а Пола Картрайт фигурировала как его супруга Эвелин Фоули. Я намерен доказать, что подсудимая приобрела пистолет «кольт» 38-го калибра, что она посвятила целый год тщательным поискам своего мужа, что незадолго до убийства она определила его местопребывание, после чего приехала в этот город и сняла номер в отеле под именем миссис К.М. Дейнджерфилд.
Я рассчитываю доказать, что вечером семнадцатого октября, приблизительно в двадцать пять минут восьмого, обвиняемая прибыла в дом, где проживал ее муж, что она использовала отмычку с целью отпереть входную дверь, что она увидела мужа и хладнокровно застрелила его и что уехала оттуда в такси, отпустив машину поблизости от отеля «Бридмонт», где зарегистрировалась под фамилией Дейнджерфилд.
Я собираюсь доказать, что, выходя из такси, подсудимая забыла там носовой платок, что этот платок, несомненно, принадлежит ей и что она, сознавая, насколько опасна эта улика, разыскала водителя такси и вернула себе платок.
Я намерен доказать, что пистолет, который приобрела обвиняемая и за который расписалась в регистрационной книге огнестрельного оружия, что подтвердил продавец магазина спортивных товаров в Санта-Барбаре, штат Калифорния, был тем самым, из которого произведены смертельные выстрелы. На основании вышеизложенного я буду просить жюри вынести вердикт о виновности в убийстве первой степени.
Во время этой речи Клод Драмм ни разу не повысил голоса, но звучавшая в нем убежденность завладела вниманием присяжных.
Закончив, он вернулся к своему месту и сел.
– Вы желаете произнести вступительное обращение сразу же или позже? – спросил судья Маркхэм у Перри Мейсона.
– Мы произнесем его позже, – ответил адвокат.
– Ваша честь, – поднявшись, сказал Драмм, – задача укомплектовать состав жюри по делу об убийстве обычно выполняется за один день или даже несколько дней. Это жюри было укомплектовано в очень короткий срок, что меня несколько удивляет. Могу я просить перенести заседание на завтра?
Судья Маркхэм покачал головой и улыбнулся:
– Нет. Суд немедленно приступит к слушанию. Суду известно, что защита, представленная в данном процессе, имеет обыкновение существенно упрощать дело. Поэтому суд считает нецелесообразным замедлять взятый темп.
– Очень хорошо, – с достоинством произнес Драмм. – Я вызываю Телму Бентон. Прошу учесть, что в этот раз я вызываю ее, только чтобы установить состав преступления. Позднее я допрошу ее более подробно.
– Хорошо, – кивнул судья Маркхэм, – это будет учтено.
Телма Бентон подняла руку, принесла присягу и заняла свидетельское место. Она назвала свое имя и заявила, что ей двадцать восемь лет, что ее теперешний адрес – меблированные комнаты «Ривервью», что она была знакома с Клинтоном Форбсом более трех лет, работала его секретарем в Санта-Барбаре, а когда он уехал, сопровождала его и поселилась в доме номер 4889 на Милпас-драйв, где исполняла обязанности экономки.
Клод Драмм кивнул.
– Видели ли вы вечером семнадцатого октября этого года мертвое тело в доме номер 4889 на Милпас-драйв? – спросил он.
– Да.
– Чье это было тело?
– Клинтона Форбса.
– Он арендовал этот дом под именем Клинтона Фоули?
– Да.
– Кто проживал там вместе с ним?
– Миссис Пола Картрайт, жившая там под именем Эвелин Фоули и выдававшая себя за его жену, А Вонг, повар-китаец, и я.
– В доме также была полицейская овчарка?
– Да.
– Как ее звали?
– Принц.
– Когда мистер Форбс приобрел эту собаку?
– Около четырех лет назад.
– Вы впервые увидели собаку в Санта-Барбаре?
– Да.
– И собака сопровождала всех вас в этот город?
– Да.
– А вы, в свою очередь, сопровождали мистера Форбса и миссис Картрайт?
– Да.
– Когда вы видели мертвое тело Клинтона Форбса, видели ли вы также полицейскую овчарку?
– Да.
– Где она находилась?
– В той же комнате.
– В каком состоянии?
– Пес был мертв.
– Вы заметили что-либо, указывающее на причину смерти?
– Да, собаку застрелили, как и мистера Форбса. На полу лежали пистолет «кольт» 38-го калибра и четыре пустые гильзы, вытолкнутые автоматическим механизмом оружия.
– Когда вы в последний раз видели Клинтона Форбса живым?
– Вечером семнадцатого октября.
– В котором часу?
– Приблизительно в четверть седьмого.
– После этого вы находились дома?
– Нет, я уехала, и мистер Клинтон Форбс был тогда жив и здоров. Когда я увидела его в следующий раз, он был мертв.
– Вы заметили что-нибудь необычное? – спросил Драмм.
– Очевидно, мистер Форбс брился – на его лице оставалось мыло. Тело находилось в библиотеке, к которой примыкает спальня с ванной.
– Где держали собаку?
– Пса держали на цепи в ванной, – ответила Телма Бентон, – после жалобы соседа.
– Думаю, – сказал Клод Драмм, – вы можете подвергнуть свидетельницу перекрестному допросу по данным ею показаниям.
Перри Мейсон лениво кивнул. Взгляды присяжных устремились на него.
Он заговорил глубоким, но негромким и лишенным выражения голосом:
– Была подана жалоба, что собака воет?
– Да.
– Обитателем соседнего дома?
– Да.
– И этим соседом был мистер Артур Картрайт, муж женщины, выдававшей себя за жену Клинтона Форбса?
– Да.
– Была ли миссис Картрайт дома во время убийства?
– Нет.
– Вы знаете, где она находилась?
– Не знаю.
– Когда вы видели ее в последний раз?
Клод Драмм быстро поднялся.
– Ваша честь, – заявил он, – совершенно очевидно, что это явится фактом в пользу подсудимой. В настоящее время не следует проводить перекрестный допрос по этому поводу.
– Протест отклонен, – отозвался судья Маркхэм, – так как во время прямого допроса вы спрашивали свидетельницу о различных обитателях дома. Считаю вопрос подобающим.
– Отвечайте, – сказал Перри Мейсон.
Телма Бентон заговорила чуть громче и быстрее:
– Пола Картрайт покинула дом утром семнадцатого октября. Она оставила записку, где сообщала…
– Мы возражаем против того, чтобы свидетельница давала показания относительно содержания записки, – прервал Клод Драмм. – Во-первых, это не ответ на вопрос. Во-вторых, это несущественная улика.
– Да, – согласился судья Маркхэм, – это несущественная улика.
– Тогда где находится эта записка? – осведомился Перри Мейсон.
Последовала неловкая пауза. Телма Бентон посмотрела на обвинителя.
– Она у меня, – заявил Клод Драмм, – и я намерен представить ее позже.
– Думаю, – заметил судья Маркхэм, – перекрестный допрос по этому пункту зашел достаточно далеко, поэтому вопрос о содержании записки будет отклонен.
– Очень хорошо, – кивнул Перри Мейсон. – Тогда это все.
– Вызовите Сэма Марсона, – распорядился Клод Драмм.
Принеся присягу и заняв место свидетеля, Марсон назвал свое имя, заявил, что ему тридцать два года, что он водитель такси и семнадцатого октября этого года выполнял свою работу.
Ознакомительная версия.
