Ознакомительная версия.
– Да, джентльмены; но Вилл правильно говорит, мы верные слуги королевы, - сказал Роберт Сэдлер, так настойчиво, что мне показалось - это не было притворством. - Если бы то, что мы делимся секретом с джентльменами, как-то угрожало королеве, или вызвало такое же возмущение публики, как недавние два убийства, мы бы сразу перестали.
– Отлично сказано, отлично, - отозвался я. - Ставлю вам за это еще по стопке. И не будем больше об этом - потому что дело очень уж мрачное, а я уж настроился весело провести время с друзьями! - Все хором закивали, зазвенели стаканы, сдвинутые в знак согласия, и я небрежно добавил: - Вы, должно быть, не знали этих бедняг, которых убили?
И опять замер на секунду: не перестарался ли? Но пока что мы играли свою роль безукоризненно, и ни один из братьев не выказал ни малейшего замешательства, уверяя, что совершенно не осведомлены ни о каких подробностях преступлений.
– Мы их видали иногда, а как же, - ответил Вилл Сэдлер. - Роб чаще, я реже.
– Лучших сынов Шотландия не рождала, - объявил Роберт. - Сэр Алистер был истинный джентльмен, такой снисходительный, и обращался с нами по-дружески. А Денни Маккей - ну, что вам сказать, для уроженца Глазго он был просто отличный парень. Скверное дело…
Мы с Холмсом обменялись быстрыми взглядами: возможно ли, что этот молодой человек, а не Вилл-Верняк - главный обманщик в семье? Глядя на его скорбь, трудно было поверить, что он притворяется.
– И довольно об этом, - сказал Холмс, видимо, решив не отклоняться от темы. - Вечная им память, и будем надеяться, что виновных настигнет правосудие; а теперь давайте вернемся к нашему делу, как подобает живым.
Братья кивнули, сдвинули стаканы и воскликнули:
– Вечная память и правосудие! - окончательно доказав, решил я, что они бесчестные обманщики, потому что сэру Алистеру и Маккею не потребовались бы ни вечная память, ни правосудие, не столкнись они с этими двумя демонами.
Холмс перешел к делу и начал выспрашивать, когда мы сможем отправиться на нашу потустороннюю прогулку. Вилл Сэдлер спросил, удобна ли нам будущая ночь, и Холмс ответил, что мы вернемся в «Роксбург» и без труда продлим свое пребывание на сутки. Мы также сможем получить в отеле деньги для уплаты за прогулку - названную нам солидную сумму в пятьдесят гиней. Что до места встречи, сказал Холмс, то, он полагает, братья не захотят встречаться с нами в вестибюле отеля, на виду у всех. Это предположение оказалось верным, и мы договорились, что встретимся в одиннадцать часов вечера у ближайших ко дворцу парковых ворот и оттуда проследуем внутрь.
Нам пришлось еще несколько раз проставить всем выпивку, чтобы вырваться из паба; но когда мы уже выходили через окованную железом дощатую дверь, Вилл Сэдлер остановил нас последним вопросом:
– Кстати, капитан Уокер, вы упомянули бармена из «Роксбурга» - который из них? Чтоб мы знали, кто из них заработал свою долю.
Мы с Холмсом повернулись и посмотрели на спрашивающего. Я впервые заметил, какой у него холодный, жестокий взгляд - взгляд человека, способного изуродовать тела, как те, что нашли во дворце. У меня сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле - коварный Вилл задал вопрос не мне, а Холмсу, который понятия не имел, о каком бармене идет речь. А может, я просто чересчур подозрителен, и впервые за все расследование мы столкнулись с обычным, невинным совпадением? Как бы то ни было, я незамедлительно подал голос:
– Господи, Уокер, старина! - Я чуть ли не кричал. - На фронте вас так не развозило от виски - того парня зовут Джексон, и вы это знаете не хуже меня - по крайней мере вчера знали!
Холмс кивнул, отвечая взглядом на пронизывающий взгляд Сэдлера:
– Верно, Мюррей. Но, похоже, вчера вечером мы выпили еще больше, чем сегодня, разве не так?
Сэдлер кивнул, и тут мне стало еще больше не по себе, когда я увидел, как быстро вернулась улыбка к нему на лицо и в глазах засияла веселость; теперь я понимал, что этот человек был не менее грозным противником, чем самые жестокие убийцы, с какими нам приходилось иметь дело; он уступал им лишь по рождению. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда мы наконец вышли из паба и спустились с Замковой скалы; на обратном пути мы были пьянее, но не веселее, чем на пути туда.
Когда мы оказались на улицах, Холмс потащил меня не на восток, а на северо-запад, объяснив, что в наших же интересах, если увидят, как мы входим в «Роксбург».
– Я совершенно уверен, - объяснил он, - что Сэдлеры либо послали соглядатая, либо один из братьев сам отправился вслед за нами, чтобы проверить сплетенную нами историю. Вестибюль «Роксбурга» таков, что мы легко затеряемся в толпе. Кроме того, Ватсон, после вашего спектакля в «Дудке и барабане» вам полезно будет прогуляться и подышать воздухом.
Я довольно мрачно кивнул.
– Я понимаю, что пьян, - сказал я. - Но мне редко бывает до такой степени не по себе.
Холмс попытался выразить сочувствие:
– Вас беспокоит, что в этой афере, может быть, замешаны британские солдаты?
– В том числе.
– А также явное двуличие этого Роберта Сэдлера, который, казалось, покровительствовал мисс Маккензи, - во всяком случае, она так полагала, но оказалось, что он втайне планировал с позором вернуть ее домой, или еще того хуже.
– Тоже верно. И это еще не все. Я готов поверить, что Роберт Сэдлер был соучастником брата в этих ужасных преступлениях, хотя бы потому, что для их совершения потребовалось бы никак не менее двух пар крепких рук. Да и мотив тоже ясен: поскольку сэра Алистера, а затем Маккея, назначили на реконструкцию западной башни, они, должно быть, узнали про спектакль, который почти еженощно разыгрывался в башне; если бы эти два честных человека рассказали королеве, что? происходит, мошенничеству и самой свободе Сэдлеров пришел бы конец. И все же, говорю я вам, есть еще кое-что…
Холмс, кажется, понял, к чему я клоню; он вытащил трубку и принялся набивать ее табаком.
– Верно, Ватсон, еще «кое-что»: у нас есть почти все кусочки головоломки, но одного пока явно не хватает.
– Я знаю, но не могу понять, какого именно, - сказал я, обрадовавшись, что мне представился случай рассеять мои сомнения. - Как я уже сказал, я не сомневаюсь, что преступники именно эти люди, но почему они выбрали такой способ, а, Холмс? Зачем так уродовать тела? Представьте себе, каково семьям этих бедняг - женам, детям, - увидеть такое глумление?
Холмс поднял бровь:
– Вы подобрали необычное слово, Ватсон.
– Я врач, Холмс; так что, наверное, не такое уж необычное. Я повторяю: глумление.
– Ну хорошо; называйте как хотите, но ничего загадочного тут нет.
– Неужели?
– Именно. Проверьте сами, если хотите. Спросите десятерых первых попавшихся шотландцев, кто убийца. Если не брать в расчет официальное мнение, выражаемое шотландскими газетами, я готов биться об заклад, что по крайней мере половина спрошенных обвинит призрака, обитателя западной башни. Кто-то припомнит имя Риццио, а кто-то, как мисс Маккензи, знает его лишь как «итальянского джентльмена» - но из тех, кто знает его историю, а таких в этом городе и стране довольно, большинство будет убеждено, что это ищет отмщения неупокоенный призрак убитого. И то, что тело Маккея нашли в таком месте, куда его никто не мог положить, и то, что оно было столько раз пронзено и изувечено - все свидетельствует об участии сверхъестественных сил. Какой естественной причиной можно было бы объяснить подобное?
Я растерялся:
– Холмс, вы серьезно? Половина шотландцев полагает, что это дело рук кровожадного призрака?
– Думаете, преувеличиваю? Я вас уверяю, что нет, хотя все шотландцы - прирожденные скептики. В любой группе людей, по всему миру - включая Англию - вы найдете примерно то же самое; и еще - желание увидеть место, где предположительно является призрак, что, несомненно, учитывали преступники. Человеческий род никак не хочет верить, что со смертью тела прекращается и существование духа - сколько раз мы с вами в процессе расследования дела сталкивались с этим неверием. Спрошенные дадут вам такой ответ, казалось бы, свидетельствующий о невежестве или суеверии, не из страха - нет, их ответы будут продиктованы надеждой. Они хотят, чтобы виновником оказался дух «итальянского джентльмена», ибо это подтвердит их сокровеннейшее желание; и в то же время боятся этого. Думаю, даже мисс Маккензи черпает некое тайное утешение во всех своих злоключениях, несмотря на ужас, который ей пришлось пережить.
Я тщательно обдумал слова Холмса; и тут меня осенило.
– Так значит… значит, эти двое… ожидали такой реакции, когда воссоздавали обстоятельства смерти Риццио?
– Отлично, Ватсон, - именно это они и сделали. А потом повторили, когда подкинули тело Маккея - очень удачное дополнение к легенде. И еще они создали себе репутацию людей с уникальными способностями - они единственные, кто может свободно ходить в башню, не опасаясь за свою жизнь.
Ознакомительная версия.
