– Нет.
– Вы так отвечаете только потому, что, как всегда, одержимы духом противоречия. Почему же нет?
– Вы еще недостаточно проанализировали все, что мы сообщили вам, мистер Кремер. А ваше утверждение, будто убийцей был один из тех, кого шантажировали, свидетельствует об отсутствии у вас полной ясности. Можно ли сказать, что из всех возможных преступников вы остановились на какой-то одной вероятной кандидатуре?
– Нет.
– Но кого же все-таки вы исключили из списка подозреваемых?
– Пока – никого. Действительно, в ходе расследования мы встретились с некоторыми трудностями. Вот, например, миссис Горан утверждает, что ее муж, проводив миссис Фромм до машины, вернулся домой и сразу же лег спать. Но ведь это всего лишь показания жены, подтверждающей объяснение мужа. Если вы хотите назвать мне вероятного преступника – пожалуйста. У вас есть такая кандидатура?
– Конечно.
– Да? Назовите.
– Но вы же спрашивали, есть ли у меня предположение о вероятном преступнике, а вовсе не готов ли я его назвать. Возможно, что я смогу сделать это через час или через неделю, но не сейчас.
– Вы или кокетничаете, к чему я уже привык, или о чем-то умалчиваете. Не хочу скрывать, что я признателен вам, так как вы многое узнали – и о шайке, и об Игане, и, благодаря везению, о Горане. Все это хорошо, но не содержит указаний на личность преступника. Что же еще есть у вас? Если вы хотите что-то узнать от меня, пожалуйста, я к вашим услугам. Если вы хотите узнать, чем располагаем мы – а именно этого вы и добиваетесь! – пожалуйста, я расскажу вам, но при условии, что вы поступите так же и расскажете мне абсолютно все, что вам известно.
– Вообще-то говоря, – ответил Вульф, – это вполне резонное предложение, но оно бессмысленно: во-первых, потому, что я уже рассказал вам все, что знаю, а во-вторых, у вас нет того, чего я хочу и чего мне не хватает.
Кремер и Стеббинс удивленно и подозрительно посмотрели на него.
– Вы уже сказали мне, – продолжал Вульф, – что сегодня, спустя целых три дня после убийства миссис Фромм, никто из подозреваемых пока еще не отпал. Этого для меня достаточно. Сейчас в рапортах и протоколах показаний написаны десятки тысяч слов, и вполне возможно, что там может оказаться какая-то фраза или, может быть, факт, имеющий отношение к делу, но если бы даже вы привезли сюда все это море бумаг, я не намерен его процеживать. Вот, например, сколько страниц вы исписали о прошлом и настоящем мисс Анджелы Райт и ее знакомых?
– Порядочно, – признал Кремер.
– Вот видите! Конечно, я не отрицаю необходимости этой работы, потому что иногда она дает нужный ответ, но сейчас вы не получили даже намека на такой ответ, иначе не приехали бы ко мне. Скажите, найду ли я в ваших бумагах ответ на такой вопрос: почему преступник убил мальчика днем на улице на глазах у прохожих, рискуя тем, что потом кто-то из них его опознает? Или на такой: как объяснить историю с сережками – миссис Фромм купила их одиннадцатого мая, девятнадцатого их надевала другая женщина, а двадцать второго снова миссис Фромм? Узнали ли вы, кто еще их надевал после этого?
– Нет.
– Вот и ответы на мои вопросы, но, не назвав подозреваемого мною человека, я не могу объяснить, что имею в виду, и потому вам придется подождать. А пока…
Вульф умолк, потому что дверь приоткрылась, в нее заглянул Фред Даркин и жестом позвал меня.
Я уже встал, когда Вульф спросил:
– Ну, что там у тебя, Фред?
– Сообщение Сола.
– Говори. У нас нет секретов от мистера Кремера.
– Слушаюсь. Горан хочет срочно переговорить с вами.
– Он знает, что у нас сейчас мистер Кремер и мистер Стеббинс?
– Нет, сэр.
Вульф подошел к Кремеру.
– Этот Горан похож на гиену и раздражает меня, – сказал он. – Полагаю, вы предпочтете заняться им и двумя его сообщниками у себя в полиции. Почему бы вам не взять их отсюда?
Кремер долго смотрел на Вульфа, то вынимая сигару изо рта, то снова принимаясь ее жевать.
– Вы знаете, – наконец ответил он не очень решительно, – я думал, мне известны все ваши трюки и хитрости, но это что-то новое. Будь я проклят, если что-нибудь понимаю. Горан и тот, другой адвокат, Мэддокс, уже побывали здесь, и вы их выставили, так же как и Пола Каффнера. Вы утверждаете, что ищете убийцу, но хотя Горан и еще два этих типа сейчас в вашей гостиной, вы даже не желаете на них взглянуть. Я слишком хорошо знаю вас, чтобы спросить, почему вы так поступаете, но мне очень хотелось бы это узнать. – Он повернулся к Фреду: – Приведите сюда Горана.
Фред молча взглянул на Вульфа.
– Выполняй, Фред, – с тяжелым вздохом согласился Вульф.
На мгновение я даже было подумал, что Деннис Горан повернется и уйдет. Он вошел в кабинет с самым деловым видом, но, обнаружив, что мы не одни, остановился, затем снова сделал несколько шагов вперед, узнал Кремера и снова остановился. Именно в эту минуту я и подумал, что он сбежит.
– О! – воскликнул он. – Я не хочу мешать вам.
– Но вы вовсе не мешаете, – заверил его Кремер. – Присаживайтесь. Мы как раз беседовали о вас. Если вы хотели сказать что-то, пожалуйста. Мне уже известно, как вы оказались здесь.
Учитывая ситуацию и все обстоятельства, включая трудную ночь, проведенную у нас, следует признать, что Горан держался довольно хорошо. Ему пришлось принять немедленное решение – следует ли как-то менять программу своего поведения, и он, очевидно, сделал это, пока усаживался между Стеббинсом и Кремером. Уже сидя, Горан посмотрел на Кремера, затем на Вульфа и снова на Кремера.
– А я рад, что вы здесь, – заявил он.
– И я тоже, – заявил Кремер.
– Прежде всего потому, – продолжал Горан, – что у вас могло создаться впечатление, будто я должен извиниться перед вами, хотя с этим я могу и не согласиться. Вы, наверное, думаете, что мне следовало сообщить вам о разговоре между мною и миссис Фромм вечером в пятницу.
– Но вы уже рассказали нам о нем, – заметил Кремер, не сводя пристального взгляда с Горана.
– Верно, но не полностью. Мне нужно было принять весьма трудное решение, я его принял, и тогда оно казалось мне единственно правильным, но сейчас я в этом уже не уверен. Дело в том, что миссис Фромм рассказала мне нечто об Ассоциации помощи перемещенным лицам, причем эти сведения, если они станут широко известными, могут скомпрометировать Ассоциацию. Она была президентом, а я юрисконсультом Ассоциации, и потому все сказанное ею мне должно было рассматриваться как строго конфиденциальное сообщение. Обычно юрист не имеет права разглашать подобные сообщения, и мне пришлось решать – не является ли этот конкретный эпизод тем самым случаем, когда интересы общественности перевешивают интересы частных лиц. В конце концов я пришел к выводу, что Ассоциация имеет полное право рассчитывать на мое благоразумие.
– Я полагаю, в записи нашей тогдашней беседы отсутствуют даже намеки на то, что вы от нас что-то скрыли.
– Полагаю, что да, – согласился Горан. – И я, скорее всего, заявил, что сообщил вам все, о чем говорилось в тот вечер. Но теперь вы знаете, как все было на самом деле. Тогда я принял соответствующее решение, однако сейчас считаю его неправильным… или хотя бы намерен несколько изменить его. В тот вечер, после обеда, миссис Фромм отозвала меня в сторону и сообщила нечто потрясающее. По ее словам, она получила информацию о том, что кто-то, связанный с Ассоциацией, снабжает шантажиста или шайку шантажистов фамилиями лиц, нелегально приехавших в США, после чего эти несчастные становятся объектами вымогательства. Далее миссис Фромм сообщила имя этого шантажиста или главаря шайки. Им оказался некий Мэтью Берч, убитый вечером во вторник. Я узнал от нее также, что к этому делу причастен некий Иган и что…
– И вы сейчас адвокат Игана? – перебил его Кремер.
– Нет, это ошибка. Я действовал под влиянием минутного порыва, а когда подумал, то сказал ему, что не могу выступать в качестве его адвоката… Миссис Фромм рассказала мне еще, что местом встреч банды шантажистов был гараж на Десятой авеню, и дала мне его адрес. Она хотела, чтобы я приехал туда в пятницу около полуночи, сообщила, что на второй колонне слева от въезда в гараж имеется кнопка, что я должен дать длинный, один за другим два коротких и еще длинный звонок, а потом спуститься в подвальный этаж, где есть маленькая комната. Она предоставила целиком на мое усмотрение, как мне вести себя с теми, кого я там застану, и особо подчеркнула, что самое важное – предотвратить любой скандал, который может скомпрометировать Ассоциацию. Это было так похоже на нее – всегда заботиться только о других и никогда о себе!
Горан умолк, очевидно от волнения.
– И вы побывали там? – поинтересовался Кремер.
– Вы же знаете, инспектор, что не был. Как мы с женой уже рассказывали вам, я проводил миссис Фромм до машины, вернулся и лег спать. Я сказал миссис Фромм, что подумаю над ее сообщением. Вероятно, я решил бы поехать в гараж на следующий вечер, в субботу, но утром стало известно о смерти миссис Фромм, и эта ужасная новость… – Горан снова замолчал, но после небольшой паузы продолжил: – Честно говоря, я надеялся, что вы найдете убийцу и установите отсутствие всякой связи между преступлением и делами Ассоциации. Именно поэтому я и умолчал об этой части разговора с миссис Фромм. Однако прошло воскресенье, прошел понедельник, и я начал опасаться, что сделал ошибку. Вчера вечером я решил кое-что предпринять. Около полуночи я подъехал к гаражу и действительно на второй колонне нашел кнопку. Я нажал ее, подавая сигнал, как мне сказала миссис Фромм, после чего прозвучал ответный сигнал. Я направился было к лестнице внутри гаража, чтобы спуститься в подвал, когда на меня напал прятавшийся где-то поблизости человек и, угрожая револьвером, привел меня в маленькую комнату в подвале гаража. Внизу, у подножия лестницы, стоял другой человек, тоже с револьвером. Я узнал его – это был Арчи Гудвин.
