Горан умолк, очевидно от волнения.
– И вы побывали там? – поинтересовался Кремер.
– Вы же знаете, инспектор, что не был. Как мы с женой уже рассказывали вам, я проводил миссис Фромм до машины, вернулся и лег спать. Я сказал миссис Фромм, что подумаю над ее сообщением. Вероятно, я решил бы поехать в гараж на следующий вечер, в субботу, но утром стало известно о смерти миссис Фромм, и эта ужасная новость… – Горан снова замолчал, но после небольшой паузы продолжил: – Честно говоря, я надеялся, что вы найдете убийцу и установите отсутствие всякой связи между преступлением и делами Ассоциации. Именно поэтому я и умолчал об этой части разговора с миссис Фромм. Однако прошло воскресенье, прошел понедельник, и я начал опасаться, что сделал ошибку. Вчера вечером я решил кое-что предпринять. Около полуночи я подъехал к гаражу и действительно на второй колонне нашел кнопку. Я нажал ее, подавая сигнал, как мне сказала миссис Фромм, после чего прозвучал ответный сигнал. Я направился было к лестнице внутри гаража, чтобы спуститься в подвал, когда на меня напал прятавшийся где-то поблизости человек и, угрожая револьвером, привел меня в маленькую комнату в подвале гаража. Внизу, у подножия лестницы, стоял другой человек, тоже с револьвером. Я узнал его – это был Арчи Гудвин.
Горан кивнул мне, но я не ответил, и он продолжал:
– Мы с ним встречались здесь же в субботу вечером. Конечно, я уже не опасался больше за себя, но не мог не протестовать против угрозы оружием. Гудвин поручил еще одному человеку, тоже вооруженному, поставить меня к стене, что тот и сделал. Этого человека я видел вчера утром, когда он заходил ко мне в канцелярию, назвавшись Леопольдом Хеймом…
– Знаю, – прервал его Кремер. – Сначала расскажите все о том, что произошло в гараже.
– Конечно, конечно, инспектор, как вам угодно. Вскоре Гудвин обратился к этому человеку, называя его Солом, и велел привести меня в комнату. В ней уже было трое. Один из них – явно помощник Гудвина, а двое других лежали на полу со связанными ногами. Гудвин сообщил, что он только что разговаривал по телефону с Ниро Вульфом и должен извиниться передо мной. Потом он обратился к лежавшим на полу, коротко объявил им, что они совершили преступление и он должен будет доставить их к Ниро Вульфу, а одному из них, которого он назвал Иганом, сообщил, что я – адвокат и, возможно, возьмусь представлять его, Игана, интересы. Иган обратился ко мне с соответствующей просьбой, и я ответил согласием, хотя сейчас должен признаться, что поступил необдуманно. Не в качестве оправдания, а в качестве объяснения могу сказать, что, давая согласие, я, очевидно, не совсем еще пришел в себя. Со мной грубо обращались и угрожали оружием. Разумеется, я категорически возражал против насильственной доставки этих лиц в дом Вульфа вместо того, чтобы передать их властям. Как бы то ни было, я согласился представлять Игана, приехал с ними сюда, и меня продержали здесь всю ночь. Я…
– Минуточку, – вмешался я. – Одна поправка. Никто вас здесь не удерживал. Я несколько раз предлагал вам уйти, как только вы пожелаете.
– Да, но вы задерживали их, а я был связан необдуманным обязательством, которое взял на себя. Я еще раз заявляю, что сделал глупость и сожалею об этом. Учитывая все происшедшее, я с сожалением должен констатировать, что смерть миссис Фромм в какой-то степени может иметь отношение к делам Ассоциации или к кому-то из ее сотрудников, и в этом случае я должен выполнять свои обязанности. Это я и делаю сейчас – вполне искренне, в полном объеме и, надеюсь, с пользой. – Горан вынул носовой платок и вытер лоб, лицо и шею. – Я не имел возможности привести себя утром в порядок, – извиняющимся тоном сообщил он. Это была наглая ложь: рядом с гостиной у нас ванная комната, и ночью Горан несколько раз заходил в нее. Если же утром, видимо, еще не решив быть искренним и не желая ни на минуту выпускать Игана из виду, он не пожелал пойти умыться, в конце концов, это было его личное дело.
Взгляд Кремера мягче не стал.
– Разумеется, мы всегда признательны за помощь, мистер Горан, – заметил он, – даже когда она предлагается нам несколько позднее, чем следовало бы… А кто слышал вашу беседу с миссис Фромм?
– Никто. Как я уже говорил, она отозвала меня в сторону.
– Вы рассказывали кому-нибудь содержание беседы?
– Нет. Она запретила мне это делать.
– Кого именно она подозревала в причастности к этому делу?
– Я уже сказал вам. Мэтью Берча и человека по фамилии Иган.
– Не то. Я имею в виду из Ассоциации.
– Она мне не сказала. У меня осталось впечатление, что в Ассоциации она никого конкретно не подозревала.
– От кого она получила информацию?
– Не знаю. Она мне не сказала.
– Ну, знаете, этому поверить трудно. Ей было известно много деталей – фамилии Берча, Игана, адрес гаража, она знала даже о кнопке на колонне и об условном сигнале. И она ничего не сказала, как узнала обо всем этом?
– Нет.
– Но вы спрашивали ее?
– Конечно! Она ответила, что ничего больше сказать мне не может, так как все это было сообщено ей по секрету.
Все мы не сводили глаз с Горана, а он, в свою очередь, сидел, уставившись на Кремера. Все мы, включая Горана, прекрасно понимали обстановку. Мы знали, что Горан нагло лжет, и он прекрасно понимал это, но, оказавшись в очень неприглядном положении, как-то пытался выкарабкаться. Ему нужно было придумать объяснение, зачем он приехал в гараж, а также каким образом узнал о звонке и об условном сигнале. Надо сказать, что пока он неплохо справлялся с этим. Миссис Фромм не было в живых, и он мог приписывать ей все что угодно. Берч тоже был покойником, и Горан ничем не рисковал, называя его главарем банды. Но вот Иган, конечно, был для него проблемой. Не упомянуть о нем он не мог, поскольку тот находился рядом – в соседней комнате. И вместе с тем совершенно исключалось, чтобы Горан мог быть адвокатом Игана, ибо Иган оказался шантажистом, деятельность которого была разоблачена, причем это разоблачение компрометировало Ассоциацию, юрисконсультом которой Горан состоял. Таким образом, приходилось пожертвовать Иганом и отдать его волкам на растерзание. Так понимал ситуацию я, и, насколько можно было судить по выражению лица остальных, так же понимали ее они.
Наконец Кремер вопросительно взглянул на Вульфа, и тот утвердительно кивнул.
– Пэрли, приведи сюда Игана, – приказал Кремер.
Стеббинс вышел. Горан поерзал на стуле, потом сел прямо. Положение для него еще более осложнялось, но он сам на это напросился.
– Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что этот тип, видимо преступник, сейчас в безвыходной ситуации и вряд ли может быть надежным свидетелем? – спросил Горан у Кремера.
Кремер что-то промычал.
– Гудвин, – сказал он, – поставьте стул для Игана рядом с собой.
Я сделал так, как велел Кремер, поскольку при таком положении стульев Стеббинс оказывался между Иганом и Гораном. Правда, Вульф мог видеть Игана только в профиль, но у моего босса это никаких возражений не вызывало.
Как только Стеббинс привел Игана и усадил на приготовленное место, Иган сейчас же уставился на Горана, но тот даже не посмотрел на него, так как не сводил глаз с Кремера.
– Вы – Лоренс Иган, – начал Кремер, – известный также под прозвищем Губастый?
– Да, это я, – хрипло подтвердил Иган, откашливаясь.
– Я – инспектор полиции, а это Ниро Вульф. Скоро мне доставят подробную справку о вас. У вас есть приводы в полицию?
Иган явно заколебался, но тут же вышел из положения:
– А вы все и узнаете из справки.
– Я спрашиваю вас!
– В справке все должно быть точно. Я могу что-то забыть.
– Сидящий рядом с вами Арчи Гудвин доложил мне все, что произошло вчера, начиная с того, как вы приходили в гостиницу на Первой авеню к человеку, назвавшемуся Леопольдом Хеймом, и до вашей доставки сюда. Мы вернемся к этому позднее, но сначала я хочу сказать вам, в каком положении вы находитесь. Вы, вероятно, полагаете, что здесь находится адвокат, представляющий ваши интересы, но это не так. По словам мистера Горана, он уже сообщил вам, что не может защищать вас и не намерен это делать. Он действительно сказал вам так?
– Да.
– Не бормочите. Говорите отчетливо. Он говорил вам об этом?
– Да.
– Когда?
– Примерно полчаса назад.
– В таком случае вы действительно знаете, что он не представляет вас здесь как ваш адвокат. Уже сейчас вам может быть предъявлено обвинение по двум пунктам – нападение с заряженным револьвером и попытка вымогательства. По первому пункту обвинения есть два свидетеля – Фред Даркин и Арчи Гудвин, и этого вполне достаточно. Вы, вероятно, думаете, что по второму пункту обвинения у нас есть только один свидетель – Сол Пензер, он же Леопольд Хейм, но вы ошибаетесь. Сейчас у нас есть и другие данные в подтверждение его показаний. По словам мистера Горана, вечером в пятницу надежный человек, занимавший положение, позволяющее ему это знать, сообщил ему, что вы занимаетесь шантажом, вымогая деньги у лиц, нелегально прибывших в США. Мистер Горан теперь заявляет, что его согласие представлять вас в качестве адвоката было дано под влиянием минутного порыва, и он сожалеет об этом. Он сказал, что не намерен защищать таких бандитов, как вы, и…
