Фулда пожал плечами.
– По-моему, такое случается и в самых лучших гостиницах, – заметил он.
– А «Кеймонт» далеко не самая лучшая, – напомнил ему Мейсон.
Фулда молчал.
– За дело взялся отдел по расследованию убийств, – продолжал адвокат. – Они выяснили, что к семьсот двадцать первому номеру подключена звукозаписывающая аппаратура. Провода ведут в другой номер. Использовалось дорогое оборудование для записи разговоров, которое автоматически включается и выключается…
– И только на этом основании вы заявились ко мне?
– И лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств, – продолжил Мейсон, словно его и не перебивали, – горит желанием выяснить, кто устанавливал это оборудование.
– Естественно.
– Лейтенант Трэгг не открывал мне своих планов, но я догадываюсь, что он прямо сейчас занимается поисками ответа на этот вопрос, и, как я считаю, найти его не составит ему особого труда. Я предполагаю, что это ультрасовременная, самая последняя, очень дорогая и очень хорошая аппаратура. Покупатель, скорее всего, расплачивался не наличными. На технике определенно имеются номера производителя. Лейтенант Трэгг их, несомненно, найдет и позвонит на завод. Там ему подскажут, к какому дилеру обратиться. Дилер сообщит фамилии покупателей на местах или, если они поставляют эту аппаратуру по контракту какому-то крупному покупателю в нашем городе…
– О господи! – воскликнул Фулда и резко сел прямо.
Мейсон повернулся к миссис Фулда.
– Мне кажется, что вашему мужу следует выпить кофе, который вы собирались сварить.
Она какое-то время оставалась в дверном проеме, потом прошла в кухню. Дверь за ней захлопнулась, однако через минуту миссис Фулда снова открыла ее и так и оставила.
– Я не подумал о номерах производителя, – признался Фулда.
– А следовало бы. Причем в первую очередь.
– Я считал… Ну, я никак не предполагал, что меня разыщут таким образом и так быстро.
– Так что вы нам скажете?
– Мне требуется время, чтобы подумать.
– Вы вернулись домой, разделись и решили, что вас никто не найдет. Однако сейчас ваша жена напугана до смерти, да и вы сами побледнели. Чего вы боитесь?
– Я… я не знаю.
– Хорошо. Давайте выяснять. Рассказывайте вашу версию, причем немедленно. Есть шанс, что нам удастся вам помочь.
– Я… я не представляю, что делать.
– Не тяните резину.
– Я специализируюсь на звукозаписывающей аппаратуре…
– Мы в курсе.
– Записываю разговоры – в случаях шантажа и все в таком роде, а также заявления и показания под присягой, слушания дел в судах. То есть как разговоры, в которых участвуют преступники, так и разговоры, в которых не идет речь ни о какой уголовно наказуемой деятельности.
– Переходите к гостинице «Кеймонт», – велел Мейсон.
– Не так давно меня нанимал Моррис Албург. Это было… ну, в общем, конфиденциальное задание.
– Оно таким не останется.
– Но пока остается.
– Когда вопросы начнет задавать окружной прокурор…
– Ну, тогда другое дело.
– Да, тогда я прочитаю о вас в газетах.
– Хорошо, – вздохнул Фулда, – я вам кое-что открою. Речь шла о шантаже, я прекрасно выполнил задание. Но оно остается конфиденциальным, пока вы не прочитаете о нем в газетах.
– Давно?
– Чуть больше года назад.
– А потом?
– Вчера во второй половине дня ко мне пришел Моррис Албург. Он хотел, чтобы я установил аппаратуру в гостинице «Кеймонт» и… естественно, все было строго конфиденциально и…
– Вас совсем не это волнует, – перебил Мейсон. – Расскажите, почему вы так забеспокоились?
– Албург признался мне, что его разыскивает полиция. Таким образом, я оказался в крайне затруднительном положении.
– Албург объяснил вам, почему его разыскивает полиция?
– Он просто сказал, что его ищут, а он пока старается не высовываться.
– Но вы тем не менее взялись за работу, зная об этом.
Фулда угрюмо кивнул.
– Вам не требуется пересказывать полиции все разговоры, имевшие место между вами и вашим клиентом, – сообщил Мейсон. – Что касается вас, это было просто рутинное задание. Что вы предприняли?
– Собрал свою аппаратуру и отправился в гостиницу. Я сказал портье, что вечерним самолетом прилетает моя сестра и мне нужны два номера, желательно соседних.
– Он отказался их вам предоставить?
– Он сказал, что двух соседних у него нет, но он может предложить два номера на одном этаже. Я спросил, как они расположены. Он назвал только цифры – семьсот двадцать первый и семьсот двадцать пятый. В таком случае, заявил я, мне нужно на них посмотреть.
– Вы поднялись наверх?
Фулда кивнул.
– Что потом?
– Расположение оказалось просто идеальным. Я спустился вниз и сказал, что беру их, что я немного посплю перед ужином, и попросил меня не беспокоить, потому что вечером мне нужно ехать в аэропорт встречать сестру.
– И вы зарегистрировались?
– Да. Портье многозначительно улыбнулся и ничего не сказал.
– Что вы сделали?
– Все звукозаписывающее оборудование размещается в чемоданах, коробках для шляп и тому подобном. Вернее, это не совсем обычные чемоданы и коробки, но внешне они похожи.
– Я знаю.
– Подносчик багажа прикатил тележку, мы все на нее загрузили и подняли наверх. Часть отнесли в семьсот двадцать первый номер, часть в семьсот двадцать пятый.
– А дальше?
– После того как носильщик ушел, я сам перетащил все в семьсот двадцать пятый, оставив в семьсот двадцать первом только микрофон. Мне удалось его удачно спрятать.
– Как? В стене? – поинтересовался Мейсон.
– Нет. Новейшие приспособления гораздо более хитрые, чем старые. Жучок размещался в ночнике, который я прикрепил над кроватью. Конечно, от такой гостиницы обычно не ожидаешь лампы над кроватью, но ночник удачно вписался. Я протянул провода вдоль плинтусов через коробку двери и дальше по коридору в семьсот двадцать первый номер. Мне приходилось работать быстро, но я был готов к этому и все сделал хорошо.
– А потом?
– Я проверил, работает ли оборудование, а затем оставил сообщение для Морриса Албурга, что все готово и чтобы он приходил в семьсот двадцать первый номер.
– Каким образом вы оставили сообщение?
– Он дал мне номер телефона. Я позвонил туда и попросил передать Моррису, что звонил Арт, сказал, что все в порядке, и назвал номер в гостинице.
– Это все?
– Да.
– А дальше?
– Я расположился в семьсот двадцать пятом номере.
– Аппаратура работает автоматически?
– Да, но я должен был проверить, что все идет нормально. Я подумал, что Албург, наверное, захочет иметь свидетеля. Оборудование совсем новое, я планировал посмотреть его в действии. Это необходимо, если приходится потом выступать свидетелем. Нельзя представлять доказательства, если заявляешь, что выходил из комнаты, когда аппаратура работала, а вернувшись, обнаружил записанные ацетатные диски.
– Не пытайтесь учить меня праву и правилам представления доказательств, – перебил Мейсон. – Рассказывайте, что вы делали.
– Лег на кровать в семьсот двадцать пятом номере и заснул.
– Когда вы проснулись?
– Примерно в половине девятого или в девять, наверное. Я вышел перекусить и снова позвонил по номеру, оставленному Албургом, чтобы проверить, передали ли ему мое послание. Там ответили, что Моррис заходил и все знает.
– Вы им не представлялись?
– Просто назвался Артом.
– Что потом?
– Я плотно поужинал. Попросил завернуть мне несколько бутербродов, налил в термос горячего кофе и вернулся в гостиницу.
– А дальше?
– Немного почитал, задремал и внезапно проснулся, потому что включилось оборудование.
– Что произошло?
– Если в комнате, где установлен микрофон, кто-то начинает говорить, аппаратура автоматически включается и записывает разговор. Я услышал щелчок, зажглась зеленая лампочка, сигнализирующая о том, что все идет нормально. Я соскочил с кровати и все проверил. Потом я подсоединил наушники, чтобы слышать, о чем говорят.
– И о чем говорили?
– Моррис Албург и какая-то женщина что-то обсуждали, только я не понял что.
– Почему? – спросил Мейсон. – Аппаратура нечетко улавливала звуки?
– Нет, она работала прекрасно. Я не мог вникнуть в суть разговора, который был очень странный.
– В каком смысле?
– Моррис и эта женщина находились в комнате и ожидали вашего прибытия. Албург сказал: «Он появится здесь в любую минуту. Я ему звонил, и он обещал сразу же выехать». Женщина заметила, что вы опаздываете, а затем внезапно беседа непонятным образом изменила направление.
– А поподробнее вы можете объяснить?
– Какое-то время они просто беседовали, вели ничего не значащий разговор, потом Албург сказал: «Я хочу, чтобы ты рассказала ему все, что мне. Будь с ним честна. Он – мой адвокат. Все уладится. Не беспокойся: все уладится. О тебе позаботятся».
