— Вылей в раковину. Оно отравлено. Проклятье, до чего мерзкий запах! Пойду наверх, но сперва нужно составить письмо. Блокнот.
Я сел и впервые забыл засечь время, так что не могу сказать вам, как долго Вулф стоя диктовал письмо.
«Уважаемый мистер Кремер!
Пять дней назад вы сказали мистеру Гудвину, что располагаете кожаным портсигаром, с которого Вам удалось снять девять отпечатков пальцев. В коробках, которые доставит Вам мистер Гудвин вместе с этим письмом, предметы, на которых могут оказаться отпечатки пальцев, совпадающие с теми, что хранятся у Вас. Это только гипотеза, так что я буду весьма признателен, если Вы скажете, подтвердится ли она. Искренне Ваш».
Чуть помолчав, Вулф закончил:
— Пусть Фриц утром принесет мне письмо вместе с завтраком. К тому времени, как вы с Солом закончите тут, я, возможно, уже засну.
Он ущипнул себя за нос, пожелал мне спокойной ночи и затопал к двери.
Признаться, прибыв на следующее утро без четверти девять в управление уголовной полиции на Западной Двадцать первой улице, я был в затруднении. С одной стороны, я должен был как можно скорее доставить коробки Кремеру, с другой стороны, опасался делать это сам, поскольку, прочитав письмо, Кремер неминуемо вцепится в меня бульдожьей хваткой, и — пиши пропало, Кремер продержал бы меня до тех пор, пока в лаборатории не сверят отпечатки, после чего моя песенка уже точно была бы спета. Поэтому можете представить мое облегчение, когда мне сказали, что Кремера еще нет. Как, впрочем, и Стеббинса. Принял меня другой знакомый сержант по фамилии Берман. Увидев шесть картонок, одна из которых была достаточно велика, чтобы вместить корзинку для бумаг — а так оно и было, поскольку корзинка для бумаг входила в число предметов, позаимствованных Солом из конторы Вэнса на Лексингтон-авеню, — Берман выразил надежду, что это не бомбы. Я ответил, что нет, бомба только в одной из коробок, а фокус в том, чтобы определить, в какой именно. Берман сунул письмо в карман и пообещал передать его Кремеру, как только тот появится.
Поскольку с утра я выпил только апельсиновый сок, то по возвращении я позавтракал, полистал «Таймс» и принялся ждать. На то, чтобы снять отпечатки и сравнить их с имеющимися, полицейским понадобится по моим прикидкам от одного часа до восьми, тем не менее вытереть пыль в кабинете, вырвав лишние листы из календарей, заменив воду на столе Вулфа и разобрав почту, я ждал, что телефон зазвонит в любую минуту. Если отпечатки не совпадут, то мы влипли и уже ничто на свете не поможет нам отработать полученные от клиента деньги; если же они совпадут, то мы наметили уже три или четыре варианта дальнейших действий.
Когда я в десятый раз посмотрел на наручные часы, стрелки показывали десять тридцать восемь, и я решил, что нужно еще раз трезво и спокойно все взвесить. Во-первых, нужно смириться с тем, что если отпечатки не совпадут, то лишь через день, а то и через два позвонит какой-нибудь низший чин и скажет, чтобы я приезжал за оставленным мусором. Если же они все-таки совпадут, то скорее всего лейтенант Роуклифф или сержант Стеббинс позвонят мне часа в два-три и скажут, что я должен срочно приехать. Тогда…
Задребезжал дверной звонок, я пошел открывать и увидел на крыльце Кремера и Стеббинса.
Обычно при виде пары полицейских, стремящихся проникнуть в наше жилище, я не теряюсь; на сей же раз, когда я открывал дверь, в голове у меня свербила лишь одна мысль: отпечатки совпали и, следовательно, Элинор Деново убил Флойд Вэнс. А между тем мне следовало сообразить, что не зря они нагрянули за двадцать минут до одиннадцати, поскольку прекрасно знали, что Вулфа им в это время не видать как своих ушей. Поэтому я должен был хотя бы нацепить дверную цепочку, чтобы в крайнем случае вести переговоры через щель шириной в два дюйма. Я же настолько обрадовался при виде Кремера и Стеббинса, что, забыв про осторожность, распахнул дверь, да еще, должно быть, улыбаясь во весь рот. Правда, улыбался я недолго. Стеббинс, отстранив меня плечом, ворвался в прихожую, устремился к лестнице и, не мешкая, припустил вверх по ступенькам.
Полицейский в доме, скажу я вам, это совсем не то, что полицейский вне дома. Если он вошел в дом на законном основании, а я сам открыл дверь и впустил Стеббинса, то вам остается только смиренно сидеть и строчить жалобы в Верховный суд. Даже сумей я опередить их (а как я мог это сделать, если лифт был наверху?), чтобы это дало нам? Я отправился на кухню, рассказал о случившемся Фрицу и уже после этого стал неспешно подниматься в оранжерею.
Чтобы пройти, не останавливаясь и не глядя по сторонам, через три комнаты, с постепенно повышающейся температурой, по длинным проходам мимо рядов самых необыкновенных, красочных и прекрасных цветов на свете, нужно воистину быть чем-то одержимым. Представляете, что со мной творилось? Войдя в теплицу, из которой доносился голос Кремера, я застал следующую картину: Вулф в канареечном халате сидел на своем табурете возле скамьи с рассадой. Теодор застыл возле стеллажа с горшочками, а чуть левее высился Стеббинс. Кремер же стоял посреди комнаты и по непонятной мне причине держал свою фетровую шляпу в руке. Глядя прямо на Вулфа, он громко говорил:
— …задержать вас как важных свидетелей, пока я не получу ордер. Тогда я наконец упрячу вас за решетку. Ну, что вы теперь скажете?
Вулф не пошевелился, только перевел взгляд на меня.
— У тебя есть жалобы, Арчи?
— Только на их дурные манеры. В следующий раз я их не впущу.
Вулф снова посмотрел на Кремера.
— Мистер Кремер, я уже говорил и снова повторяю, что о делах я в этой комнате разговаривать не стану. Если вы подождете в кабинете, то в одиннадцать я спущусь. Если же осуществите свою угрозу и увезете нас в полицию, то отвечать мы не станем и будет разговаривать только через нашего адвоката. В сегодняшней «Газетт» и в завтрашних утренних выпусках появится сообщение о том, что Ниро Вулф и Арчи Гудвин разоблачили убийцу Элинор Деново и передали все улики в полицию, после чего в знак признания их заслуг перед налогоплательщиками обоих сыщиков арестовали и упрятали за решетку, откуда их пытается вызволить под залог верный адвокат… Арчи, пойди, пожалуйста, сюда. В этой карточке на мильтонию чарльзуорти что-то напутано. Проверь, пожалуйста.
Я подошел, взял у него из рук карточку и хмуро уставился на нее.
Да, Кремеру я бы сейчас не позавидовал. С одной стороны, поскольку я доставил ему письмо и картонки, мы с Вулфом и впрямь становились важными свидетелями по делу (при условии, конечно, что отпечатки и впрямь совпали) с другой же, вздумай он осуществить свою угрозу и забрать нас в участок, он потом и в самом деле станет всеобщим посмешищем.
Стеббинс пробормотал себе под нос:
— Черт возьми, у меня просто руки чешутся сбить его с этого табурета. — Он взглянул на Кремера. — Может, все-таки заберем их с собой и вправим мозги до появления адвоката?
Кремер, следует воздать ему должное, был отнюдь не дурак. Далеко не дурак. Должно быть, Стеббинс подал ему эту яркую мысль — заявиться к нам и ворваться в оранжерею до одиннадцати утра. Кремер мотнул головой в направлении двери, коротко пролаял приказ, и сержант безропотно повиновался. Остановившись перед дверью, он распахнул ее, пропустил Кремера, потом последовал за ним, оставив дверь нараспашку. Теодор закрыл дверь, а Вулф кинул взгляд на электронное табло, регулировавшее температуру, влажность и вентиляцию. До одиннадцати оставалось еще шесть минут.
— С этой карточкой и в самом деле что-то напутано? — спросил я.
— Нет. Оставайся здесь. — Вулф повернулся к Теодору. — Эти одонтоглоссум пирамус еще маловаты для седьмого номера. Пересади их в шестерку, хорошо?
— Нет, — возразил Теодор. — Немного лишнего места им не повредит.
Я не стал прислушиваться к их спору, который продолжался десять минут; я сосредоточенно представлял, что могут найти Кремер и Стеббинс, если им вздумается порыться в наших столах.
Скорее всего они ожидали, что мы с Вулфом вместе спустимся в лифте, поэтому, увидев, что Вулф сползает с табурета и расстегивает халат, я сказал, что спущусь по лестнице, я вышел. Поскольку все лестничные пролеты застланы у нас коврами, спустился я бесшумно, и полицейские заметили, что я стою в дверном проеме, только тогда, когда я заговорил. Стеббинс сидел на моем стуле и разглядывал содержимое верхнего из двух выдвинутых ящиков, а Кремер стоял возле картотечного шкафа, который я, по счастью, запер на ключ.
— Извините, что я оставил сейф запертым, — произнес я.
Кремер обернулся и прищурился. Стеббинс как ни в чем не бывало вынул из ящика еще одну стопку бумаг и начал их просматривать. Полицейский в доме — ничего не попишешь. Послышался шум спускающегося лифта. Вулф вошел, метнул свирепый взгляд на Стеббинса, который продолжал копаться в моих бумагах, и провозгласил:
