— У него сложилось предубеждение, — сказал я, — в архивах слишком много дел, в которых престарелых мужей отравляли нежные молодые жены.
— Он несносный болван, — раздраженно пробормотал Лоренс Браун.
Он подошел к книжному шкафу и начал перекладывать в нем книги.
Я решил, что, пожалуй, больше из него мне не удастся ничего выкачать, и не спеша вышел.
Когда я шел по коридору, дверь слева от меня распахнулась и из нее откуда-то сверху чуть не на голову мне вывалилась Джозефина. Своей неожиданностью это напоминало явление демона в старомодной пантомиме.
Ее лицо и руки были перепачканы, а с уха свисал изрядный клочок паутины.
— Где это ты была, Джозефина?
Я заглянул в приоткрытую дверь. Несколько ступенек вели в четырехугольное помещение типа антресоли, в сумраке которого можно было разглядеть несколько больших цистерн.
— В кубовой, — ответила она.
— Зачем тебе понадобилось залезать в кубовую?
— Я искала вещественные доказательства, — кратко ответила Джозефина деловым тоном.
— Что можно разыскивать среди цистерн?
Джозефина не удостоила меня ответом.
— Мне нужно помыться, — заявила она.
— Вот в этом ты права, тебе, несомненно, нужно помыться.
Она направилась в ближайшую ванную комнату, но на пороге обернулась через плечо и сказала:
— Мне кажется, пришло время для следующего убийства, а тебе?
— Что ты имеешь в виду? Почему вдруг «следующее убийство»?
— Видишь ли, в книгах всегда примерно в это время происходит второе убийство. Убивают кого-нибудь, кто знает что-то, прежде чем он сможет рассказать то, что знает.
— Ты читаешь слишком много детективных романов, Джозефина. В жизни так не бывает. К тому же, если кто-нибудь в этом доме что-нибудь знает, по-видимому, меньше всего можно ожидать, что он об этом расскажет.
Ответ Джозефины прозвучал довольно невнятно из-за шума воды из открытого крана.
— Иногда человек знает что-то, но не знает, что он это знает.
Я заморгал, пытаясь разобраться в сказанном. Потом, предоставив Джозефине возможность спокойно совершить процедуру омовения, я спустился на второй этаж.
Когда я выходил на лестничную площадку, навстречу мне попалась Бренда, появившаяся из дверей гостиной.
Она подошла ко мне вплотную, взяла меня за локоть и, заглядывая в лицо, спросила:
— Ну?
В ее вопросе звучало то же желание получить информацию, что и у Лоренса, только звучало оно по-иному. Должен признаться, что единственное слово, которое произнесла она, произвело гораздо больший эффект.
Я покачал головой.
— Ничего нового.
Она глубоко вздохнула.
— Я так боюсь, так боюсь, Чарльз…
Страх ее был неподдельным. На таком близком расстоянии он передался даже мне. Мне захотелось ободрить ее, помочь ей. Я вновь почувствовал всю горечь положения этой ужасно одинокой женщины, оказавшейся во враждебном окружении.
Казалось, она взывала: «Кто на моей стороне? На помощь!»
А кто мог бы откликнуться на этот призыв? Лоренс Браун? Но что такое был, в конце концов, этот Лоренс Браун? Отнюдь не защитник, на которого можно опереться в беде. Всего лишь слабое, беспомощное существо. Мне вспомнилось почему-то, как вчера вечером они вдвоем пробирались в сумерках из сада.
Мне хотелось помочь ей. Мне очень хотелось помочь ей. Но что я мог сказать или предпринять? К тому же где-то в глубине души шевелилось чувство неловкости, как будто я в чем-то провинился и будто глаза Софии с презрением наблюдали за мной. На память мне пришли ее слова: «Она все-таки тебя достала».
Но София не видела и не желала видеть ситуацию с позиции Бренды, такой одинокой, подозреваемой в убийстве, которой не на кого было опереться.
— На завтра назначен допрос, — сказала Бренда. — Что… что меня ожидает?
Тут я получил возможность подбодрить ее.
— Ничего особенного, — сказал я. — Вам нечего беспокоиться. Расследование будет отложено, для того чтобы дать возможность полиции собрать дополнительную информацию. Правда, всего можно ожидать от газетчиков. Пока что в газетах и намека не проскользнуло на то, что смерть была насильственной. Семейство Леонидисов пользуется большим влиянием. Но как только официальный допрос будет отложен… вот тут-то и начнется веселье!
(Надо же было такое сказать! Веселье! Почему мне пришло в голову именно это слово?)
— А это… это очень страшно?
— На вашем месте я отказался бы давать какие бы то ни было интервью. Знаете ли, Бренда, вам необходимо нанять адвоката…
Она в ужасе отшатнулась от меня.
— Нет, нет… вы не так меня поняли. Вам просто нужно иметь человека, который защищал бы ваши интересы, советовал бы вам, как поступить и что сказать или сделать, а чего не говорить и не делать. Видите ли, — добавил я, — вы слишком неопытны и одиноки.
Ее рука сжала мой локоть.
— Да, — сказала она, — вот вы это поняли. Вы очень, очень помогли мне, Чарльз…
Я спустился по лестнице с теплым чувством удовлетворения. И сразу же увидел Софию, которая стояла у парадной двери. Холодно взглянув на меня, она сухо произнесла:
— Долго же тебя не было. Тебе звонили из Лондона. Твой отец просил, чтобы ты приехал.
— В Скотланд-Ярд?
— Да.
— Зачем это я мог им понадобиться? Он ничего не сказал?
София отрицательно покачала головой. В глазах ее была тревога. Я привлек ее к себе.
— Не волнуйся, дорогая, — сказал я. — Я скоро вернусь.
Когда я вошел в кабинет отца, в воздухе чувствовалась некоторая напряженность. Мой старик сидел за столом, инспектор Тавенер стоял, опершись на подоконник. В кресле для посетителей сидел мистер Гейтскил, и вид у него был слегка взъерошенный.
— …Неслыханное проявление недоверия, — говорил он обиженно.
— Понимаю, понимаю, — пытался успокоить его отец.
— А вот и ты, Чарльз. Как быстро ты добрался! Произошло нечто удивительное.
— Беспрецедентное… — вставил мистер Гейтскил.
Маленького сухонького поверенного что-то явно здорово вывело из состояния душевного равновесия. Тавенер, стоявший за его спиной, широко улыбнулся мне.
— Позволь мне кратко изложить происшедшее, — сказал отец. — Мистер Гейтскил сегодня утром получил несколько необычное послание. Направил его некий мистер Агродополус, владелец ресторана «Дельфос». Он уже старик, выходец из Греции, и, когда он был еще молодым человеком, Аристид Леонидис проявил к нему дружеское участие и очень помог ему. Он навсегда сохранил чувство глубокой благодарности к своему другу и благодетелю, и, судя по всему, Аристид Леонидис во многом полагался на него и доверял ему.
— Никогда не подумал бы, что Леонидис такой подозрительный и скрытный человек, — сказал мистер Гейтскил. — Конечно, не следует забывать о его преклонном возрасте… возможно, это было проявлением старческого слабоумия.
— Нет, в этом сказалась его национальность, — мягко заметил отец.
— Видите ли, Гейтскил, когда приходит старость, человек часто вспоминает о своей юности и друзьях тех лет.
— Но я вел дела Леонидиса более сорока лет, — сказал мистер Гейтскил. Если говорить точнее, сорок три года и шесть месяцев.
Тавенер снова ухмыльнулся.
— Что же случилось? — спросил я.
Мистер Гейтскил открыл было рот, но отец опередил его.
— Мистер Агродополус указал в своем письме, что действует во исполнение инструкций своего друга, мистера Леонидиса. Вкратце дело сводится к следующему: примерно год назад мистер Леонидис вручил ему запечатанный конверт, который мистер Агродополус должен был передать мистеру Гейтскилу сразу же после смерти мистера Леонидиса. В том случае, если первым умер бы мистер Агродополус, его сын, который является крестником мистера Леонидиса, должен был бы выполнить те же самые инструкции. Мистер Агродополус принес свои извинения за задержку, объяснив, что у него было воспаление легких и он узнал о смерти своего старого друга только вчера вечером.
— Все это дело организовано в высшей степени непрофессионально, — заметил мистер Гейтскил.
— Как только мистер Гейтскил вскрыл конверт и ознакомился с его содержимым, он решил, что долг обязывает его…
— …учитывая обстоятельства, — вставил мистер Гейтскил.
— …сообщить нам о том, что в нем содержалось. Там находились завещание, должным образом подписанное и освидетельствованное, а также сопроводительное письмо.
— Так завещание все-таки наконец нашлось?! — воскликнул я.
Мистер Гейтскил залился яркой краской.
— Это не завещание! — рявкнул он. — Это не тот документ, который я составил по просьбе мистера Леонидиса. Этот документ написан им самим от руки, что весьма опасно делать любому непрофессионалу. Вся эта история выглядит так, как будто Леонидис задался целью выставить меня на посмешище.
