— В чем дело, Доротея? Скажи.
— Ничего… Пока пустяки… Человек, который утром был там, в яме, сейчас здесь.
— Что ты говоришь? Он здесь? Ты его видела? Он с жандармами?
Доротея улыбнулась.
— Нет еще. Но это может потом случиться. Куда ты дел серьги?
— Я положил их на дно корзины, в картонную коробочку под сургучной печатью.
— Хорошо. Как только кончится представление, ты отнесешь их вон туда… Там между решеткой и каретным сараем есть густые кусты рододендронов… Положи туда.
— О том, что они пропали, уже известно?
— Еще нет… Судя по твоим словам, ты был в будуаре графини де Шаньи… Я толкалась около горничных графини, слышала их разговоры. О краже ни одного слова. Стой, стой. Посмотри, вон около тира несколько человек из замка. Та красивая блондинка, это не она?
— Она. Я сразу узнал ее.
— Прислуга из замка очень хорошо отзывается о ней. Говорят, добрая и доступная. Ее любят больше, чем мужа, кажется, не очень симпатичного.
— Их там трое. Кто из них муж?
— Самый полный, одетый в серое. Надутый и важный. А те двое какие-то дальние родственники. Тот, что повыше, с седоватой бородой и в роговых очках, живет г замке около месяца. Другой, помоложе, в бархатной охотничьей куртке и в гетрах, приехал вчера.
— Они смотрят на тебя, будто они тебя знают.
— Да. Я уже разговаривала с ними. Бородатый даже пытался ухаживать за мной.
Толпа собиралась около тира, чтобы посмотреть на владельца замка, который слыл искусным стрелком. Он выпустил двенадцать пуль, и все они попали в круг картонной мишени. Раздались аплодисменты. С ложной скромностью граф протестовал:
— Оставьте… Это неудачно… Ни одна не попала в самый центр.
— Нет навыка, — раздался голос около него.
Доротея проскользнула в первые ряды и произнесла эту фразу таким тоном знатока, что все присутствующие улыбнулись. Бородатый господин представил ее графу и графине:
— Доротея, директриса цирка.
Графиня поклонилась. Граф, покровительственно улыбаясь, спросил:
— Это вы в качестве директрисы цирка делаете оценку моей стрельбе?
— Нет, как любительница.
— Ах, вы тоже стреляете?
— При случае.
— В крупную цель?
— Нет, в мелкую, например, в монету на лету.
— Но, разумеется, пользуетесь только самым лучшим оружием?
— Напротив. Хороший стрелок должен уметь справиться со всяким оружием, какое только попадет под руку… Даже вот с таким, как эта допотопная штука…
Она взяла с прилавка старый револьвер, зарядила и прицелилась в тот же картонный круг. Первая пуля попала 3 самый центр. Вторая легла на полсантиметра ниже. Третья — тоже в центр.
Граф был поражен.
— Это изумительно! Что вы скажете, Эстрейхер? Бородач был в восторге:
— Неслыханно! Фантастично! Мадемуазель, вы можете сделать себе состояние…
Ничего не отвечая, Доротея выпустила еще три пули, а потом, отбросив револьвер, раздвинула столпившихся зрителей и громко объявила:
— Господа, имею честь сообщить вам, что представление в моем цирке начинается. Кроме стрельбы в цель, вам будут показаны таны, вольтижировка, акробатические игры, фейерверк, бой быков, гонка автомобилей, крушение поезда и много других номеров… Мы начинаем.
Для господ из замка были поставлены стулья, а вся остальная публика разместилась вокруг импровизированной арены, кто как хотел.
Представление начала Доротея. Меж двух невысоких столбов был натянут канат. На этом канате она то прыгала, то ложилась и качалась, словно в гамаке, то снова вскакивала, бегала взад и вперед и кланялась во все стороны. Потом спрыгнула на землю и стала танцевать.
В ее танцах не было ничего заученного, каждый жест, каждая поза казались непосредственными и возникшими лишь сейчас под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения. Это не был какой-нибудь определенный танец одного народа и одного настроения. Нет, тут были все характеры и все темпераменты. Вот танцует англичанка из лондонского dancing girl, а вот испанка с кастаньетами, она бурно кружилась в «русской» и мгновенно превращалась в женщину из бара, танцующую медленное и страстное танго.
Вместо аккомпанемента — глухой шум старого барабана под пальцами Кастора и Поллукса. Безмолвно, без криков одобрения смотрела восхищенная публика, очарованная прелестью и изменчивостью танца.
Доротея остановилась. Раздались аплодисменты, но она, быстро взобравшись на крышу фургона, повелительно крикнула:
— Тише! Капитан проснулся.
Позади козел была длинная, узкая корзина, вроде будки. Доротея приоткрыла крышку ее и позвала:
— Капитан Монфокон, вы еще не проснулись?.. Ну, отвечайте же, капитан, мы вас ждем!
Она совсем сняла крышку, и все увидели нечто вроде комфортабельной колыбели, в которой лежал полный краснощекий мальчуган лет семи-восьми. Она наклонилась над ним и нежно его поцеловала. Затем обратилась к Кентэну:
— Барон Сен-Кентэн! Мы продолжаем программу. Сейчас выход капитана Монфокона.
Капитан Монфокон был комиком труппы. Он был одет в форменный костюм американского солдата, длинный и широкий, с плеч взрослого человека; полы тужурки волочились по земле, а штаны были засучены до колен. Это было очень неудобно, и Монфокон не мог сделать и десяти шагов, чтобы не запутаться и не упасть, распластавшись во весь свой рост. Комизм и заключался в этих беспрерывных падениях и в том бесстрастном виде, с которым он каждый раз поднимался. Кентэн подал хлыст, хлеб с вареньем и подвел ему Кривую Ворону. Капитан, сунув хлеб в рот и вооружившись хлыстом, взял в руки повод от лошади, важно вывел ее на арену и пустил.
— Перемени ногу, — командовал он с набитым ртом. — Танцуй польку… Кругом… На задние ноги… Теперь испанским шагом… Хорошо… Молодец…
Пегая, кривоглазая кобыла, возведенная в достоинство цирковой лошади, добросовестно семенила по арене, ничуть не слушаясь приказаний капитана. Впрочем, и он, все время спотыкаясь, падая, поднимаясь и уплетая свой завтрак, тоже очень мало смущался неповиновением лошади. И эта стойкая невозмутимость и взаимная незаинтересованность лошади и карапуза были так забавны, что даже сама Доротея смеялась звонким смехом, повышавшим веселье зрителей.
— Прекрасно, капитан, — ободряла она его. — Превосходно! А теперь мы представим драму «Похищение цыганки». Барон Сен-Кентэн, вы будете исполнять роль гнусного похитителя.
«Гнусный похититель» с диким воем кинулся на Доротею, схватил ее и, бросив на седло, связал, а сам сел верхом. Невозмутимая кобыла продолжала так же медленно и вяло перебирать ногами, но Кентэн имел вид и позу бешено скачущего всадника. Пригнувшись к седлу, он исступленно кричал:
— Галопом!.. За нами погоня!..
А капитан, все такой же невозмутимый, взял детский игрушечный пистолет и прицелился в «гнусного похитителя».
Хлопнул пистон. Кентэн свалился кубарем вниз, а освобожденная цыганка подбежала к своему спасителю и крепким поцелуем поблагодарила его.
Были г другие сцены, в которых приняли участие Кастор и Поллукс. Все было весело, остроумно и изящно.
— Капитан Монфокон, возьмите шляпу и произведите сбор в публике! Кастор и Поллукс, бейте в барабан, чтобы заглушить звон золота, падающего в шляпу!
Капитан с огромной шляпой в руках обошел публику, бросавшую ему медные монеты и смятые бумажки. Доротея, взобравшись на крышу фургона, произнесла прощальную речь:
— Благодарю вас, господа. С большим сожалением покинем мы ваше гостеприимное местечко. Но прежде чем уехать, мы считаем своим долгом сообщить, что мадемуазель Доротея (она сделала поклон) не только директриса цирка и первоклассная артистка. Мадемуазель Доротея (она еще раз поклонилась) может представить доказательства того, что она обладает редким дарованием в области ясновидения и чтения чужих мыслей. В линиях рук, в картах, в кофейной гуще, в почерке и в звездах для нее не существует тайн. Она рассеивает тьму. Она разгадывает всякие загадки. С помощью своего волшебного жезла она в покинутых местах, под камнями старых замков, в заброшенных колодцах отыскивает давно спрятанные клады и сокровища… Тому, кто нуждается в ней, она поможет. Еще раз благодарю, господа.
Доротея спустилась вниз. Ее товарищи уже укладывали вещи. Кентэн подошел к ней и шепнул:
— За нами следят. Жандармы не спускают с меня глаз.
— Разве ты не слышал, какую я речь произнесла?
— Ну, так что?
— А то, что сейчас к нам придут за советом. «Доротея, ясновидящая»… Смотри-ка, вон уже клиенты. Бородач и тот, другой, в бархатной куртке.
Бородач был вне себя от восхищения. Он засыпал Доротею комплиментами, потом представился сам: «Максим Эстрейхер», и представил своего компаньона: «Рауль Давернуа», и от имени графини Шаньи пригласил Доротею в замок на чашку чая.
