— Вы хотите, чтобы я пришла одна?
— Конечно, нет, — возразил Рауль Давернуа с вежливым и даже изысканным поклоном. — Моя кузина будет рада принять и ваших товарищей. Надеюсь, вы не откажете.
Доротея обещала. Через несколько минут она приведет в порядок свой туалет и придет в замок.
— Нет, нет, ради бога, не надо, — просит Эстрейхер. — Приходите в этом костюме… Он так вам идет, он ничего не скрывает и так подчеркивает вашу красоту…
Доротея покраснела и сухо обрезала:
— Я не люблю комплиментов.
— Помилуйте, какой же это комплимент, — возразил Эстрейхер, почти не скрывая иронической улыбки.
Когда Эстрейхер и Давернуа ушли, Доротея сказала, глядя им вслед:
— Кентэн, берегись этого бородатого.
— Почему?
— Это он утром хотел пустить в тебя пулю. Кентэн зашатался и едва устоял на ногах.
— Он узнал меня?
— Вероятно. Когда он увидал во время представления твои прыжки, он должен был вспомнить того черного дьявола, который утром лазил по утесу. А от тебя он перешел ко мне и сообразил, что это я хлопнула его камнем по голове… И потом, эта его отвратительная манера разговаривать… Насмешливый тон…
Кентэн вспылил:
— И ты все-таки смеешь оставаться тут?!
— Он не подозревает, что я его узнала.
— Какие же у тебя намерения?
— Очень простые: погадать им и заинтриговать.
— Зачем?
— Затем, чтобы и их заставить говорить.
— О чем?
— О том, что я хочу знать.
— А если кража обнаружится? Если они будут нас допрашивать?
— Кентэн, возьми у капитана деревянное ружье, поставь, стражу около фургона и, когда явятся жандармы, стреляй в них. Что же еще?
Доротея привела себя в порядок и отправилась в замок. Рядом с ней шел Кентэн и по ее требованию рассказывал с мельчайшими подробностями о своем ночном похождении. За ними шли Кастор и Поллукс, а позади плелся капитан и тянул за собой на веревочке маленькую детскую коляску, в который были уложены его игрушки.
* * *
Гостей приняли в большом салоне замка. Слуги, рассказывавшие Доротее о графине, были правы: действительно, милая и приветливая женщина.
Она ласково угощала ребят сластями и была очень предупредительна к Доротее.
Доротея же, казалось, ничуть не была смущена; она держала себя в салоне замка так же свободно, как у себя в фургоне. Непринужденные и полные достоинства манеры, умный, выразительный взгляд, совершенно правильный язык, которому придавали особую прелесть иногда прорывавшиеся «словечки», общительность, подвижность — все это восхищало графиню и мужчин.
— Не только вы, и я могу предсказать будущее, — вскричал Эстрейхер, — по крайней мере, ваше будущее, мадемуазель Доротея. Я уверен, что вас ждут слава и богатство. И если бы вы захотели поехать в Париж, я бы с радостью взял на себя роль руководителя.
Она покачала головой.
— Я ни в ком не нуждаюсь.
— Может быть, я вам неприятен?
— Ни приятен, ни неприятен. Я просто вас не знаю.
— Если бы знали, вы бы верили…
— Сомневаюсь.
— Почему?
Она взяла его руку и, рассматривая ладонь, сказала:
— Распутство… Страсть к наживе… Совесть отсутствует.
— О нет! Я протестую. У меня нет совести?
— Да. Так показывает ваша рука.
— А что показывает рука насчет моего будущего? Повезет мне?
— Нет.
— Как?! Я никогда не буду богат?
— Боюсь, что так.
— Черт возьми!.. Ну, а когда я умру?
— Довольно скоро.
— Смерть будет мучительная?
Она показала на какую-то линию его ладони.
— Посмотрите сюда, вот видите, у основания указательного пальца?
— Что там такое?
— Виселица.
Все захохотали. Эстрейхер сделал вид, что ему очень приятна вся эта хиромантическая забава, а граф Октав аплодировал.
— Браво, браво! Раз вы сумели предсказать виселицу этому старому распутнику, то действительно вы обладаете даром ясновидения. И я уже не колеблюсь…
Он обменялся взглядом с женой и продолжал:
— Да, я уже не колеблюсь и хочу объяснить вам…
— И хотите объяснить мне, — подхватила его фразу Доротея, — мотивы, по которым пригласили меня к себе.
— Совсем нет, — возразил граф. — Мы вас пригласили потому, что хотели видеть вас у себя…
— И, кроме того, испытать мои способности ясновидящей.
Графиня тоже вступила в разговор:
— Ну да, совершенно верно. Ваше заключительное слово после представления заинтересовало нас. Признаюсь, мы не верим во все эти волшебства, так что мы хотим задать вам несколько вопросов просто из несерьезного любопытства.
— Если вы не верите в мои способности, оставим пока вопрос о них в стороне. А я все-таки удовлетворю ваше любопытство.
— Каким образом?
— Отвечая на ваши вопросы.
— Под гипнозом?
— К чему? Никакого гипноза не надо, по крайней мере сейчас. После, может быть.
Оставив около себя только Кентэна, Доротея велела детям идти играть в другие комнаты, а потом села около графини и сказала:
— Я вас слушаю. Говорите все, без стеснения.
— Хорошо, — и подчеркнуто легкомысленным тоном, стараясь показать, что она не придает серьезного значения тому, о чем говорит, графиня начала:
— Вы говорили о забытых местах, о старых камнях и о спрятанных сокровищах. Наш замок существует несколько веков. И вот нам хотелось бы узнать, не спрятал ли кто-нибудь из его прежних обитателей в каком-нибудь укромном уголке один из тех сказочных кладов, на которые вы намекали.
Доротея после некоторого молчания сказала:
— Я всегда отвечаю с большей или меньшей точностью, если мне вполне доверяют. Но если остаются недомолвки…
— Какие недомолвки? Уверяю вас… Но Доротея настаивала:
— Вы мне сказали, что на разговор со мной вас двинуло простое любопытство. Но почему же вы не сказали, что в замке уже производились поиски?
— Очень вероятно, что раскопки производились, — вмешался граф, — но это могло быть несколько десятков лет тому назад, при моем отце, или, вернее, даже при деде.
— Нет, были и недавние раскопки, — утверждала Доротея.
— Да мы живем в замке не больше месяца.
— Речь идет не о нескольких месяцах, а о нескольких днях… даже часах…
Графиня с искренней живостью заявила:
— Уверяю вас, что мы не делали никаких поисков.
— Тогда, значит, это делает кто-то другой.
— Кто? С какой стати? Где?
Доротея заговорила лишь после довольно длинной паузы:
— Извините, если я вмешиваюсь не в свои дела. Это один из моих недостатков. Кентэн часто мне говорит: «Ты со своей манерой всюду соваться рано или поздно попадешь в какую-нибудь неприятную историю…» Сегодня мы сюда приехали рано, до представления оставалось много времени. Я пошла погулять. Нечаянно обратила на кое-что внимание, потом рассмотрела и в конце концов пришла к некоторым важным выводам.
Граф и его гости переглянулись, и видно было, что они уже всерьез заинтересовались.
— Я разглядывала старинный фонтан, что находится посреди двора. Долго любовалась им. Случайно я заметила, что мраморные плиты бассейна недавно вынимались. Дало ли это какой-нибудь толк? Не знаю.
Граф и его гости опять обменялись удивленными взглядами. Один из них сказал:
— Может быть, чинили бассейн… или исправляли канализацию…
— Нет, — решительно заявила графиня. — Фонтана не трогали… Вы, вероятно, заметили и еще что-нибудь в этом же роде?
— Да, — отвечала Доротея. — Такая же точно работа была произведена немного дальше, около площадки, на которую выпирают камни утеса. Там даже пробовали пробуравить камни. При этом поломался железный прут. Конец его до сих пор торчит.
— Но почему, — спросила графиня, уже взволнованная и возбужденная, — почему именно эти два места? Что тут ищут? Чего хотят?
Доротея задумалась над ответом и медленно, будто желая показать, что именно сейчас выяснится главная суть всего, сказала:
— Об этом написано на самом памятнике. Вы видите его отсюда? Видите капительную колонну, которую окружают сирены? Так вот, на одной стороне этой колонны есть надпись… Буквы почти стерлись…
— Почему же мы никогда их не видели? — вскричала графиня.
— И все-таки они есть… Буквы почти слились с рубцами мрамора… Тем не менее одно слово… целое слово… можно без труда прочитать.
— Какое?
— Слово «Fortuna».
Три слога «for-tu-na» отчетливо прозвучали в тишине большой залы. Граф глухо повторил эти три слога, а Доротея продолжала:
— Да, слово «Fortuna». И это же слово можно прочесть на камнях фундамента, опирающегося на ту скалу. Правда, там буквы стерлись еще больше, и их можно скорее угадать, чем прочитать. Но все-таки можно.
Граф не вытерпел, сорвался с кресла и, когда Доротея произнесла последние слова, он уже бежал по двору к фонтану. Он бросил быстрый взгляд на капитель, помчался к тому месту над обрывом, о котором говорила Доротея, и очень скоро вернулся назад.
