На столике лежало несколько коробок. Комната была просторная. Ее можно было бы принять за гостиную, если бы не огромный письменный стол красного дерева, не превращавший ее, впрочем, в рабочий кабинет.
Мегрэ пренебрег гаванской сигарой; он снова набил трубку и недоброжелательно уставился на собеседника.
— Вы писали, что привезли нам известия о месье Жане?
— С вашего позволения, я сообщу об этом лично господину Мора, когда вы соблаговолите провести меня к нему.
Mак-Джилл показал в улыбке все зубы; они были очень красивые.
— Сразу видно, дорогой сэр, что вы приехали из Европы. Иначе вы знали бы, что Джон Мора — один из самых занятых людей в Нью-Йорке, и я сам понятия не имею, где он находится в настоящий момент; кроме того, я поверенный во всех его делах, в том числе и глубоко личных. Стало быть, вы можете говорить со мной безбоязненно и сказать мне…
— Я подожду, пока господин Мора согласится принять меня.
— И все-таки необходимо, чтобы он знал, о чем идет речь.
— Я уже сказал: о его сыне.
— Должен ли я, учитывая вашу профессию, предположить, что он совершил какую-то глупость?
Мегрэ не пошевельнулся, ничего не ответил и продолжал холодно смотреть на своего собеседника.
— Простите, что я настаиваю, господин комиссар. Я полагаю, что, хотя вы и в отставке, как я узнал из газет, к вам по-прежнему так обращаются… Еще раз простите, но я вынужден напомнить вам, что мы в Соединенных Штатах, а не во Франции и что у Джона Мора на счету каждая минута. Жан отличный парень, хотя слишком, пожалуй, чувствительный, и я спрашиваю себя, что он мог…
Мегрэ спокойно встал и взял шляпу, которую положил на ковер, рядом со стулом, — Я возьму номер в этом отеле. Когда господин Мора решит принять меня…
— Он будет в Нью-Йорке не раньше чем через две недели.
— Вы не можете сказать мне, где он находится в данный момент?
— Затрудняюсь. Ведь он летает на самолете. Позавчера, например, был в Панаме, а сегодня, быть может, приземлился в Рио или в Венесуэле. У вас есть друзья в Нью-Йорке, господин комиссар?
— Никого, за исключением нескольких полицейских офицеров, с которыми мне в свое время приходилось работать.
— Вы разрешите мне пригласить вас позавтракать?
— Думаю, что позавтракаю с кем-нибудь из них.
— Ну а если я буду настойчив? Я в отчаянии от роли, играть которую обязывает меня моя должность, и был бы рад, если бы вы не судили меня сурово. Я старше Жана, но ненамного, и очень люблю его. Вы даже не сказали мне, как его дела.
— Простите. Могу я узнать, сколько времени вы состоите личным секретарем господина Мора?
— Около полугода. То есть я при нем полгода, а вообще-то знаю его давно, чтобы не сказать — всю жизнь.
В соседней комнате раздались шаги. Мегрэ заметил, что Мак-Джилл изменился в лице. Секретарь с беспокойством прислушивался к приближающимся шагам, смотрел на медленно поворачивающуюся позолоченную ручку, на приоткрывшуюся дверь.
— На минутку, Джоз…
Худое, нервное лицо, русые волосы, в которых, однако, немало серебряных нитей. Взгляд, устремленный на Мегрэ, нахмуренный лоб. Секретарь бросился к вновь прибывшему, но тот уже передумал и вошел в кабинет, по-прежнему не сводя глаз с Мегрэ.
— По-моему… — начал вошедший тоном человека, который думает, что кого-то узнал, и роется в памяти.
— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Вернее, экс-комиссар, — уже год, как я вышел в отставку.
Джон Мора невысок, ниже среднего роста, сухощав, но, видимо, наделен незаурядной энергией.
— Вы хотели поговорить со мной?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к Мак-Джиллу:
— В чем дело, Джоз?
— Не знаю, патрон. Комиссар…
— Если вы не возражаете, господин Мора, я предпочел бы побеседовать с вами наедине. Речь идет о вашем сыне. - Ни один мускул не дрогнул на лице человека, писавшего сыну столь нежные письма.
— Можете говорить в присутствии моего секретаря.
— Прекрасно. Ваш сын в Нью-Йорке.
Мегрэ не спускал глаз с обоих. Не ошибся ли он? У пего создалось явное впечатление, что Мак-Джилл доволен, Мора, напротив, остался невозмутим и только уронил, почти не разжимая губ:
— А-а!
— И вас даже не беспокоит, что он до сих пор не пришел к вам?
— Но ведь я понятия не имею, когда он приехал.
— Сегодня утром вместе со мной.
— В таком, случае, вам должно быть известно…
— Мне ровно ничего не известно. Когда сходили на берег, началась суматоха, разные формальности, и я потерял его из виду.
— Вероятно, он встретил друзей.
И Джон Мора не спеша раскурил длинную сигару со своим вензелем.
— Мне очень жаль, господин комиссар, но я не вижу, каким образом прибытие моего сына…
— …связано с моим визитом к вам?
— Примерно это я и хотел сказать. Сегодня утром я очень занят. С вашего позволения, я оставлю вас с моим секретарем — с ним вы можете говорить совершенно откровенно. Прошу прощения, господин комиссар.
Сухой кивок. Полуоборот — и Мора исчез там, откуда появился. Мак-Джилл, мгновение поколебавшись, пробормотал:
— Вы разрешите?
Он скользнул вслед за своим патроном и закрыл дверь. Мегрэ остался в гостиной один, и вид у него был отнюдь не победный. Он слышал шушуканье в соседней комнате. В бешенстве направился было к выходу, но тут снова появился секретарь, настороженный и улыбающийся:
— Как видите, дорогой господин Мегрэ, вы были не правы, не доверяя мне.
— Я думал, что господин Мора в Венесуэле или в Рио… - Мак-Джилл заулыбался:
— А разве на набережной Орфевр (Имеется в виду Парижская префектура полиции, расположенная на набережной Орфевр), где на вас лежала такая огромная ответственность, вам не случалось прилгнуть, чтобы избавиться от какого-нибудь посетителя?
— Благодарю за сравнение!
— Простите! Не обижайтесь на меня. Который час? Половина двенадцатого. Если не возражаете, я сейчас позвоню в регистратуру, чтобы вам оставили номер — иначе вам трудно будет его получить. «Сент-Рейджи» — одна из самых фешенебельных нью-йоркских гостиниц. Примите ванну и переоденьтесь; через час, если не возражаете, встретимся в баре, а потом вместе позавтракаем.
Мегрэ так и подмывало отказаться и с суровым видом уйти. Если бы какое-нибудь судно в тот же вечер отплывало в Европу, он так и поступил бы, отказавшись от знакомства с этим городом, где его столь неприветливо встретили.
— Алло! Регистратура? Говорит Мак-Джилл… Алло! Будьте любезны оставить номер для друга мистера Мора… Мистер Мегрэ. Благодарю. — И, повернувшись к комиссару: — Вы хоть немного говорите по-английски?
— Как всякий, кто учил его в коллеже, а потом забыл.
— Поначалу вам будет трудновато. Вы первый раз в Штатах? По мере возможности я в вашем распоряжении.
За дверью кто-то был — Джон Мора, без сомнения. Мак-Джилл это знал, но, по-видимому, это его не смущало.
— Рассыльный проводит вас. До скорой встречи, господин комиссар. Я распоряжусь, чтобы вещи доставили к вам в номер.
Снова лифт. Салон, спальня, ванная, рассыльный, который ожидает чаевых и на которого Мегрэ смотрит, не понимая чего от него хотят; редко случалось, чтобы его так ошеломили и, более того, унизили.
Подумать только, всего десять дней назад он спокойно играл в белот с мэром Мена, доктором и торговцем удобрениями в теплом и темноватом зале «Белой лошади»!
Не был ли этот рыжий чем-то вроде доброго гения? На Сорок девятой улице, в двух шагах от Бродвея, от огней и шума, он спустился на несколько ступенек, словно для того чтобы нырнуть в подвал, и толкнул какую-то дверь. На стекле двери была занавеска в красных квадратиках. Такие же демократичные квадратики, напоминающие ресторанчики Монмартра и парижских пригородов, были здесь и на столиках. Посетителей встретил запах домашней кухни, блеск стойки и полноватая хозяйка, от которой слегка отдавало предместьем; она спросила:
— Что будете кушать, дети мои? Конечно, у меня всегда можно получить бифштекс, но сегодня есть петух в вине.
Капитан О'Брайен ласково и чуть застенчиво улыбнулся.
— Вот видите, — не без иронии сказал он Мегрэ, — Нью-Йорк — это вовсе не то, что о нем думают.
И вскоре на столе появилось самое настоящее божоле в сопровождении тарелок с источающим аромат петухом в вине.
— Не будете же вы утверждать, капитан, что американцы всегда…
— …ужинают так, как сейчас мы с вами? Пожалуй, не каждый день. И пожалуй, не все. Но, честное слово, у нас есть люди, которые но брезгают старой кухней, и я назову вам сотню ресторанов, таких же, как этот. Сегодня утром вы приехали. Прошло часов двенадцать, самое большее, и вы уже как дома, не правда ли? Ну а теперь продолжайте вашу историю.
— Я уже сказал, что этот Мак-Джилл ждал меня в холле «Сент-Рейджи». Я сразу понял, что он решил изменить обращение со мной.
Только в шесть часов Мегрэ, освободившись от Мак-Джилла, смог позвонить капитану О'Брайену из федеральной полиции, с которым он познакомился во Франции несколько лет назад, когда они вместе расследовали серьезное международное преступление.
