— Мне вы можете доверять, — сдержанно сказал он. Девушка чуть поколебалась.
— Да, я вам верю, — проговорила она и порывисто сунула руку в сумочку.
Робертс, покраснев, уставился на то, что она ему протягивала: на пару свернутых шелковых кружевных чулок.
— Возьмите их, друг мой, — подбодрила его девушка. Он взял и тут же все понял. На вид легкие как пушинка, чулки оказались весьма увесистыми.
— Спрячьте это в своем купе, — сказала она. — Отдадите их утром, если… если будет еще, кому отдавать. Робертс кашлянул.
— Послушайте, — начал он. — Так не пойдет. Я имею в виду…
Он замялся и вдруг выпалил:
— Я останусь здесь.
При мысли, что его слова могут неверно истолковать, он мучительно покраснел.
— Я хотел сказать: там, — пояснил он, кивая в сторону уборной.
— Ну зачем же? — удивилась девушка, показывая на верхнюю полку.
На этот раз Робертс покраснел до корней волос.
— Нет-нет, — запротестовал он. — Мне и там будет хорошо. Просто позовите, если что.
— Благодарю вас, друг мой, — нежно проговорила девушка.
Она скользнула на нижнюю полку и, благодарно ему улыбнувшись, натянула на себя одеяло. Робертс устроился в туалете.
Внезапно — прошло никак не более двух часов — ему показалось, что он что-то услышал. Робертс прислушался — ничего. Возможно, он просто ошибся? Однако он был почти уверен, что действительно слышал какой-то приглушенный звук, донесшийся из соседнего купе. Что, если? Нет, невозможно! И все же…
Робертс тихонько приоткрыл дверь. В купе все было по-прежнему. Маленькие плафоны на потолке тускло и мирно светились сонными голубыми огоньками. Робертс мучительно напрягал глаза, дожидаясь, когда они привыкнут к этому полумраку. Наконец он различил очертания нижней полки. Она была пуста! Девушка исчезла.
Робертс поспешно щелкнул выключателем, и купе осветилось. В нем никого не было. Что-то заставило его втянуть воздух. Слабый, сладковатый запах… Хлороформ!.[2]
Робертс вышел из купе в коридор, отметив про себя, что теперь дверь не заперта. В проходе никого не было. Взгляд Робертса остановился на двери соседнего купе. Девушка говорила, что в нем едет этот таинственный Васильевич. Робертс приблизился и легонько потянул ручку. Дверь была заперта изнутри.
Что же ему делать? Потребовать, чтобы его впустили? Не так, наверное, этот Васильевич глуп. И потом, что, если девушки там нет? А если она все же там, как она отнесется к тому, что он поднял шум? Из прочитанных им книг он прекрасно знал, что в таких делах секретность — превыше всего.
Маленький человечек в смятении побрел по коридору. Дойдя до купе проводника, он обнаружил, что дверь в купе открыта, а сам проводник спокойненько спит. А над ним, на крючке, висят коричневый служебный китель и форменная фуражка!
В голове Робертса моментально созрел план. Облачившись в китель и надев на голову фуражку, он поспешил по коридору. У двери подозрительного купе он остановился и, собравшись с духом, решительно постучал.
Ответа не последовало. Робертс постучал снова.
— Мосье, откройте! Откройте, мосье! — потребовал он официальным тоном, старательно изображая французский акцент.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем высунулась голова. Она была гладко выбрита и, не будь на ней больших черных усов, мало чем отличалась от яйца. Голова явно принадлежала иностранцу и была крайне недовольна вторжением.
— Qu est-ce-qu'il у а?[3] — злобно осведомилась она.
— Votre passeport, monsieur,[4] - повелительно произнес Робертс, отступая назад и жестом призывая иностранца выйти.
Тот поколебался, но, как и рассчитывал Робертс, вышел в коридор. Он не хотел пускать посторонних в свое купе. Значит, девушка там! Робертс действовал с быстротой молнии. Отпихнув мужчину плечом — тот совершенно не ожидал нападения, да и поезд в этот момент качнуло, — он стремительно прорвался мимо него в купе, захлопнул дверь и запер ее изнутри.
Девушка лежала на нижней полке. Ее руки были накрепко связаны, а во рту торчал кляп. Как только Робертс ее освободил, она со вздохом упала в его объятия.
— У меня такая слабость, — пожаловалась она. — Что это было? Хлороформ? А… где драгоценности?
— Они здесь. — Робертс похлопал по своему карману. — Но что же нам делать дальше?
Девушка присела, собираясь с мыслями. На форму, в которой был Робертс, она обратила внимание только сейчас.
— Здорово придумано! — воскликнула она. — Какой вы молодец. Он угрожал убить меня, если я не скажу, где драгоценности. Мне было так страшно! И тут появились вы.
Неожиданно она расхохоталась.
— Только подумайте, в какое глупое положение попал Васильевич! Он же ничего не сможет теперь сделать! Не решится даже сказать, что вы выгнали его из собственного купе! Мы останемся здесь до утра! Он, наверное, сойдет в Дижоне — поезд стоит там почти полчаса — и телеграфирует в Париж, чтобы слежку продолжили оттуда. Кстати, выбросьте этот маскарад в окно. Как бы не было неприятностей.
Робертс повиновался.
— Спать нам лучше не надо, — решила девушка. — Будем настороже до рассвета.
Это было незабываемое, удивительное бдение. В шесть утра Робертс осторожно приоткрыл дверь купе и выглянул наружу. Коридор был пуст. Девушка быстро проскользнула в собственное купе, и Робертс последовал за ней. Там царил разгром: купе явно обыскивали. Робертс прошел через туалет к себе. Его спутник продолжал мирно храпеть.
В Париже они были в семь утра. Кондуктор уныло слонялся по вагону, громко сетуя на пропажу своей формы. Исчезновения одного из пассажиров он еще не обнаружил.
Поезд подтянулся к станции, и началась захватывающая дух гонка. Девушка с Робертсом брали такси, кружили в нем по Парижу, потом неожиданно оставляли его, заскакивали в какой-нибудь отель или ресторан через один вход, тут же выбегали через другой, и все повторялось снова. Наконец девушка облегченно вздохнула.
— Теперь я уверена, что мы оторвались, — заявила она. Они позавтракали и отправились в аэропорт. Через три часа они уже были в Кройдоне Робертс впервые в жизни летел самолетом.
В Кройдоне их встречал высокий пожилой джентльмен, отдаленно напоминавший наставника мистера Робертса в Женеве. Девушку он приветствовал с особым почтением.
— Машина ждет вас, мадам, — произнес он с поклоном.
— Джентльмен едет с нами, Поль, — бросила ему девушка и, повернувшись к Робертсу, пояснила:
— Граф Павел Стефаньев.
Машиной оказался необъятный лимузин, менее чем за час доставивший их в огромное загородное поместье. Мистера Робертса провели в величественный особняк и проводили в комнату, служившую, видимо, кабинетом. Произошла передача драгоценных чулок. Потом его ненадолго оставили одного. Вскоре к нему присоединился граф Стефаньев.
— Мистер Робертс, — сказал он, — мы бесконечно вам признательны. Вы показали себя храбрым и изобретательным человеком.
Он достал маленький красный сафьяновый футляр.
— Позвольте мне вручить вам почетный орден Святого Станислава десятой степени.
Точно во сне, Робертс открыл футляр и уставился на переливающийся драгоценными камнями орден.
— Перед тем как вы нас покинете, — продолжал граф, — великая герцогиня Ольга желает лично выразить вам свою благодарность.
Он провел Робертса в огромную гостиную. Там, в шелках и бархате, невероятно прекрасная и величественная, стояла его недавняя спутница.
Повинуясь властному мановению ее руки, граф поспешно удалился.
— Я обязана вам жизнью, мистер Робертс, — сказала великая герцогиня.
Она протянула руку, и Робертс почтительно поцеловал ее. Внезапно герцогиня порывисто шагнула к нему.
— Вы храбрый человек, — проговорила она. Их губы слились в поцелуе. На мгновение стройный стан оказался в объятиях Робертса, на него повеяло восточными благовониями, и он забыл обо всем.
— Машина отвезет вас, куда вы пожелаете, — пробудил его от грез чей-то голос.
Через час, отвезя Робертса домой, машина вернулась за великой герцогиней Ольгой. Вместе с ней в машину уселся и седовласый граф, совершенно упарившийся в бороде и теперь с облегчением ее снявший. Герцогиня вышла в Стритхеме. Она зашла в какой-то дом, открыла дверь квартиры, и пожилая женщина, оторвавшись от ужина, радостно воскликнула:
— Мэгги, милая, ну наконец-то!
В экспрессе «Женева — Париж» девушка была великой герцогиней Ольгой, в офисе мистера Паркера Пайна Мадлен де Сара, но у себя дома, в Стритхеме, она была просто Мэгги Сайерс, четвертой дочерью самых обыкновенных родителей.
Как все-таки измельчали великие мира сего!
* * *
Мистер Паркер Пайн обедал со своим другом мистером Боннингтоном.
— Мои поздравления, — заявил тот. — Твой человек блестяще выполнил задание. Представляю, как рвет и мечет Тормали при мысли, что чертежи пулемета достались Лиге. Ты объяснил ему, что он везет?
