Бог весть почему сердце у нее тяжело толкнулось в ребра.
– У него голова засунута в тачку. Боюсь, – сказал викарий, – он потерял сознание.
Но Макбрайд потерял больше. Он оказался мертв.
II
Он умер, как сообщил доктор, от сердечного приступа, и состояние его уже около года было таково, что это могло случиться в любой момент. Скорее всего, когда Макбрайд поднял тачку за рукоятки, его прихватило, качнуло головой вперед, и он уткнулся лицом прямо в компост, которым была наполнена тачка.
Верити Престон была искренне опечалена. Макбрайд часто бесил ее и иногда бывал груб, но они разделяли старомодную любовь к розам и уважали друг друга. Когда она заболела гриппом, он принес ей примулы в банке из-под варенья и, прислонив лестницу к наружной стене, поставил их на подоконник. Она была тронута таким вниманием.
Непосредственным результатом смерти садовника стало то, что все кинулись за услугами к вновь прибывшему брату миссис Блэк. Сибил Фостер оказалась первой, ведь она уже протоптала дорожку к его сестре. На следующее же утро после смерти Макбрайда – что, по мнению Верити Престон, было неприличной поспешностью – она для закрепления успеха явилась в коттедж миссис Блэк под предлогом выражения соболезнований. Верити сочла такой визит смехотворным и неуместным, особенно если учесть, что мистер Блэк скончался три недели назад и только накануне общие неискренние соболезнования были в преувеличенных выражениях высказаны вдове. Сибил Фостер даже хватило наглости принести белую камелию.
Вернувшись домой, она позвонила Верити.
– Моя дорогая, – восторженно воскликнула она, – он идеален. Так мил со своей ужасной сестрицей и так обходителен со мной. Называл меня «мадам», что больше нежели… впрочем, неважно. Сразу понял, что мне подойдет, и сказал, что чувствует, как я понимаю «красоту цветиков». Он шотландец.
– Ясно, – сказала Верити.
– Но он совершенно не такой шотландец, как Макбрайд. Горец, я полагаю. Так или иначе – он превосходен.
– И сколько он берет?
– Немного больше, – ответила Сибил и поспешно добавила, – но, моя дорогая, это же совсем другое дело.
– Рекомендации?
– Сколько угодно. Они у него в багаже, который еще не пришел. Наверное, багаж очень велик.
– Стало быть, ты его наняла?
– Дорогая! А как ты думаешь? По понедельникам и четвергам. На целый день. Потом он скажет мне, нужно ли ему приходить чаще, что вполне вероятно. В конце концов, мой сад был постыдно запущен – знаю, ты со мной, разумеется, не согласишься.
– Я бы все же постаралась побольше узнать о нем.
– Ты бы лучше поторопилась. На него сейчас начнется охота. Я слышала, что мистеру Маркосу в Мардлинге нужен помощник. Правда, не думаю, что он согласится быть на подхвате.
– Как его зовут?
– Кого?
– Твоего садовника.
– Ну, ты же сама только что сказала: у него и профессия, и фамилия – Гарденер [71].
– Ты шутишь?
Сибил раздраженно вздохнула в трубку.
– Значит, фамилия садовника – Садовник? – не поверила своим ушам Верити. – Он именует себя через дефис?
– Очень смешно.
– Да брось ты, Сиб!
– Ну ладно, моя дорогая, можешь насмехаться сколько угодно. Погоди, пока ты его не увидишь.
Верити увидела его три дня спустя вечером. Коттедж миссис Блэк находился неподалеку от Киз-хауса, на той же улице, и она подошла к нему в половине седьмого. Миссис Блэк как раз в это время поила брата чаем. Она была косноязычной маленькой женщиной, смиренно поддерживающей образ новоиспеченной вдовы. Вероятно, чтобы утвердиться в этом статусе, она говорила хнычущим голосом.
Верити услышала работающий на задней веранде телевизор и извинилась за то, что, видимо, явилась не вовремя. Назвав брата «мистером Гарденером», миссис Блэк без уверенности сказала, что это неважно и она сейчас передаст, что к нему пришли, и удалилась.
Стоя в комнате у окна, Верити увидела свежевскопанные клумбы перед домом и мысленно поинтересовалась, не мистера ли Гарденера рук это дело.
И вот он вошел. Огромный рыжеволосый мужчина с ухоженной золотистой бородой, крупным ртом и широко поставленными голубыми глазами, чуть-чуть косившими, что отнюдь его не портило. В целом – привлекательная фигура. Откинув голову назад и слегка вбок и немного прищурившись, он сверху вниз вопросительно посмотрел на Верити.
– Я не споймал ваше имя, мэм, – сказал он.
Верити повторила, как ее зовут, и он, протянув «угу-у, ага-а», предложил ей сесть.
Она ответила, что не задержит его надолго, и спросила, не согласится ли он приходить к ней раз в неделю присматривать за садом.
– Должно, это дом на этой же улице, совсем рядом? Там славный садих, мэм. В нем есть то, что я называю индвид-д-дальн’стью. У вас там около ахра земли? И сад?
– Да. Но бо́льшая часть земли – просто выгон, она сдается в аренду, – пояснила Верити и разозлилась на себя за извиняющийся, почти раболепный тон.
– Угу-у, ага-а, – снова протянул Гарденер, лучезарно глядя на нее с высоты своего роста. – И ясно видно, что леди-хозяйха очень им дор-рожит.
Верити что-то смущенно пробормотала.
Потом они перешли к делу. Прибыл багаж Гарденера. Он предъявил блестящие рекомендации от, как выразилась Сибил, важных нанимателей, фотографии их роскошных садов и заявил, что привык иметь как минимум одного парнишку, работающего под его руководством, но отдает себе отчет в том, что приехал поддержать сестру – бедная девочка – в ее глубоком горе и обязан немного умерить свой пыл, «угу-у, ага-а».
Затем они перешли к обсуждению оплаты. Мистер Гарденер запрашивал почти вдвое больше, чем Ангус Макбрайд, и Верити подумала: следует ему сказать, что она даст ответ утром. Она уже чуть было не произнесла это вслух, когда он уточнил, что свободной осталась только пятница, и она в панике поспешила согласиться. Неудивительно, подумала Верити, что Сибил так торопилась.
Он сказал, что будет очень рад поработать у нее и что не сомневается: они поладят. Невольно создавалось впечатление, будто он предпочитал работать за смехотворную плату у того, кто ему симпатичен, чем у какого-нибудь неприятного ему миллионера или аристократа, сколько бы тот ни был готов платить.
На этой ноте они расстались.
Верити отправилась назад по аллее, сопровождаемая ароматами и звуками весеннего вечера. Она убеждала себя, что может позволить себе услуги Гарденера, что он высококвалифицированный специалист и что ей пришлось бы кусать себе локти, если бы она не наняла его, а обратилась к другому, абсолютно некомпетентному, но единственному оставшемуся садовнику в окру́ге.
Однако, войдя в ворота и проследовав к дому по пышно распускающейся липовой аллее, она, будучи человеком здравомыслящим, признала, что мистер Гарденер вызвал у нее неприязнь.
Не успев открыть входную дверь, она услышала
