Я услышал шум в холле, протестующие голоса. Кто-то произнес:
– Не делайте этого!
Миссис Эшбьюри в легком ночном одеянии дернула дверь. Медсестра пыталась удержать пациентку, но та оттолкнула ее. Доктор прыгал рядом, бормоча: «Не волнуйтесь, миссис Эшбьюри…» Вновь подступила медсестра, полная решимости схватить больную, но доктор решительно произнес:
– Никакого насилия, сестра. Ее нельзя волновать.
Миссис Эшбьюри уставилась на меня:
– Что здесь происходит?
– Присядьте, дорогая, – пропела Берта, – держите свой ротик на замке. Не вмешивайтесь.
– Мадам, вам известно, чей это дом? – бросила Берте разъяренная миссис Эшбьюри.
– Я еще не знаю титула его владельца, – ядовито сказала Берта, – но мне хорошо известно, кто здесь разыгрывает комедию.
Я повернулся к Бобу:
– Крумвезер нанял вас, чтобы вы раздобыли для него письма Альты. Вместо того чтобы отдать их ему, вы сговорились с Эстер Кларди припрятать часть писем, чтобы сорвать дополнительный куш. Вы…
Кто-то быстро шел по коридору. Появившийся в комнате Генри Эшбьюри разглядывал нашу компанию поверх очков.
Миссис Эшбьюри томно посмотрела на меня, на Боба, наконец – на мужа.
– О, Генри-и-и-и! – протянула она. – Где ты был? Бедный Бернард всю ночь разыскивал тебя. Генри, это ужасно, это отвратительно! Я теряю сознание….
Она закрыла глаза, покачнулась. Доктор и сестра подхватили ее. Доктор бормотал привычное:
– Вам следует лечь в постель. Вам нельзя волноваться, нельзя ни в коем случае!
В горле у миссис Эшбьюри что-то страшно булькнуло. Она откинула голову назад, чтобы наблюдать за происходящим сквозь неплотно сомкнутые веки.
– Генри, дорогой!..
Эшбьюри не обратил на нее никакого внимания. Он смотрел на меня.
– Я только что расколол Боба, – сказал я. – Думаю, он несет полную ответственность за участие в событиях, которые вас так беспокоили.
– Нет! – воскликнул Боб. – Клянусь, вы не так меня поняли. Я…
– …украл письма Альты, – закончил за него я.
Он вскочил.
– Слушайте, Лэм, мне плевать, что вы можете одолеть одной рукой Джо Луиса. Вы не имеете права…
Миссис Эшбьюри заметила, как взгляд ее мужа обратился на Боба. Лицо его потемнело, на нем проступили глубокие морщины. Миссис Эшбьюри сочла за лучшее очнуться от обморока, сейчас уже для нее бесполезного. Покачиваясь, она направилась к выходу, поддерживаемая доктором и сестрой. На пороге она остановилась.
– Так вот, значит, как обстоят дела, – сказала она. – Ты нанял детектива, ввел его в дом, чтобы он собрал и подтасовал факты и сфабриковал обвинение против моего сына. Я хочу, чтобы те, кто присутствует здесь, могли подтвердить только что сказанное. Генри, тебе придется заплатить за это, и заплатить дорого. Роберт, милый, уйдем. Не стоит тратить время на этих людей. Утром я свяжусь с адвокатом. Раньше я многого не понимала, теперь мне все стало ясно. Генри пытается оклеветать тебя, чтобы получить мое согласие на развод.
Берта Кул медленно и величественно поднялась. Она выглядела мастером своего дела, способным справиться с любыми трудностями.
Генри Эшбьюри, приподняв одну бровь, оглядел Берту поверх очков и махнул рукой:
– Не надо.
Секунды текли в молчании. Берта посматривала на меня, ожидая указаний.
– Оставьте это, Лэм, – сказал Эшбьюри.
– Я думаю, мне все-таки удалось продвинуться…
– Вы так думаете, но обстоятельства – против вас.
– Доктор засвидетельствует, – вмешалась миссис Эшбьюри, – что я не в состоянии отвечать на какие-либо вопросы.
– Разумеется! – подтвердил Паркердейл. – Это было бы бесчеловечно.
Боб явно обрадовался представившейся ему возможности улизнуть.
– Пойдем, мама, я уложу тебя в постель.
– Да, – почти шепотом произнесла она. – Все плывет вокруг меня.
Берта отодвинула стул, подошла к двери и резко захлопнула ее.
Эшбьюри глянул на нее и сказал:
– Нет.
Берта тяжело вздохнула. Она изнемогала от желания энергично взяться за дело и овладеть ситуацией. Но сто долларов в день – это сто долларов, а приказание есть приказание.
Медсестра распахнула дверь, а доктор и Боб повели миссис Эшбьюри в ее спальню.
– Сумасшедший дом, – пробурчала Берта.
– Мы не можем рисковать, Дональд, – заявил Эшбьюри. – Мы могли бы использовать наш шанс и выдержать бурю, но этот доктор хорошо знает, чьим маслом он намазывает свой хлеб. Его показания произведут скверное впечатление на бракоразводном процессе.
– Вы – мой босс, – ответил я. – Но лично я считаю, что вы спутали в игре все карты.
Дверь в нижнем коридоре открылась и затворилась. Перед нами предстал негодующий доктор Паркердейл.
– Вы едва не убили ее, – грозно сказал он.
– Никто ее сюда не звал, – возразил я. – Нам нужен Боб. Пришлите его сюда.
– Он сидит у постели больной матери. Я лично не могу отвечать за последствия, если…
– Никто не требует, чтобы вы отвечали за что бы то ни было, – взорвалась Берта. – Эту женщину не убьешь и кувалдой, и вы это отлично знаете. Она разыгрывает спектакль.
– Мадам, – сказал доктор Паркердейл, – как все дилетанты, вы склонны судить по внешним обманчивым признакам. Говорю вам, ее давление достигло критической точки.
– Пусть доходит до кипения, – парировала Берта. – Это пойдет ей только на пользу.
– Вы действительно думаете, что она в опасном положении? – спросил Эшбьюри врача.
– В критическом.
– Ну да, – фыркнула Берта. – Настолько критическом, что врач разрешает своей пациентке прогуляться по коридору и затем устроить представление, которое даст ей в руки выигрышные для бракоразводного процесса факты.
Очевидная справедливость этой реплики допекла доктора Паркердейла, и он скрылся с поля боя.
– Мне очень жаль, Дональд, – сказал Эшбьюри, – но все они заодно. Медсестра, конечно, не будет оспаривать показаний врача.
Я потянулся за своей шляпой.
– Пеняйте на себя, – сказал я. – Мне все равно шла выигрышная карта, пока вы не побили моего туза.
– Виноват.
– Извинений не требуется. Если хотите сделать доброе дело, побеспокойтесь о своей жене.
– Но это значило бы полностью отдаться в ее руки.
– Вы тревожитесь о ней так сильно, – продолжал я, – что настаиваете на консультациях, обращаетесь к врачу-специалисту. Пусть он еще разок измерит ей давление.
Эшбьюри не отводил от меня суровых глаз. Затем его взгляд смягчился. Он направился к телефону.
– Пойдем, Берта, – позвал я.
Токамура Хашита сидел на краю постели и, щурясь от света, слушал меня.
– Знатоки утверждают, – сказал я, – что мои занятия джиу-джитсу не имеют смысла. Они говорят, что все эти приемы эффективны лишь по отношению к безоружным или почти невооруженным людям. Они клянутся, что ради интереса завяжут тебя узлом, как шнурок от ботинка. Предлагают пари на пятьдесят долларов. Я пытался продемонстрировать им свои достижения, но они запросто разделали меня и полагают, что, попадись им ты, они сделают то же и с тобой.
В точно покрытых черным лаком зрачках Хашиты отражался свет.
– Извините, пожалуйста, – сказал он. – Если вы посадите желудь, то через какое-то время на его месте вырастет большой дуб. Но никто не может мгновенно превратить зеленые побеги во взрослое дерево. Должно пройти время.
– Хотелось бы, чтобы ты показал свое мастерство. Надеюсь, оно убедит сомневающихся. Я готов принять пари и поставить пятьдесят долларов.
Хашита поднялся, сунул ноги в соломенные сандалии, прошлепал к шкафу и, скинув пижаму, оделся. Когда он молча повернулся ко мне, его глаза светились красноватым светом. В одежде Хашита выглядел совсем неплохо, правда, был немного полноват в талии. Но у него было плотное, мускулистое, без единой жиринки тело. Хашита надел пальто и шляпу, и мы спустились вниз, где нас ждало такси. Мы подъехали к игорному заведению. Я подошел к столу с рулеткой и включился в игру. Хашита, стоявший позади, глядел на меня с презрением.
Брюнетка, подменявшая Эстер Кларди, увидела меня и поспешно отвернулась. Вскоре она покинула комнату и вошла в помещение с табличкой: «Частный офис». Я сунул в руки японцу несколько долларовых фишек и велел поставить их, предупредив, что прекращаю игру. Вернувшаяся в это мгновение брюнетка прошептала что-то крупье на ухо, делая вид, что не узнала меня.
Японец поставил на тридцать шестой номер, и выигрыш выпал на него.
Крупье сгреб в кучу все фишки Хашиты.
Я обратился к крупье:
– Мой друг поставил фишку на тридцать шестой.
Крупье покачал головой:
– Извините. Вы ошиблись.
– Черт побери! – сказал я и повернулся к японцу: – Куда ты поставил свою фишку, Хашита?
Указательный палец уткнулся в цифру тридцать шесть.
– Вам придется обсудить это с менеджером, – не уступал крупье.
– Пожалуйста, сюда, – пригласил какой-то человек, неожиданно очутившийся рядом со мной.
Все было проделано безукоризненно. Никто из окружающих ничего не заподозрил. Мы остановились у двери с надписью: «Частный офис».
