По глазам Берты Кул было видно, что она наслаждается логикой рассказа, но картинка, которую я нарисовал, нравится ей гораздо меньше. Через минуту она сказала:
– Знаешь, милый, нам пора выходить из этой игры. Мы докажем, что миссис Линтиг была ненастоящая, и заставим их это признать. Наша совесть будет чиста.
– Может быть, наша совесть и будет чиста, но это ничего не даст нашему клиенту.
– Я предпочитаю оставить без помощи клиента, чем провести следующие двадцать лет в женской тюрьме.
– Нам нужно не попасть в тюрьму, помочь выпутаться нашему клиенту и дать ему возможность стать мэром Санта-Карлотты. Вы же человек дела. Разве вы не понимаете, что благодарность мэра Санта-Карлотты стоит больше, чем целая куча денег?
Берта задумалась:
– Ты ведь ездил в Сан-Франциско на автобусе?
– Да.
– И оставлял машину в Санта-Карлотте?
– Да.
– И кто-то в Санта-Карлотте разбил тебе нос?
– Было дело.
– Коп? – спросила она.
Я кивнул.
– Тот самый, который подбил тебе глаз в Оуквью?
– Да.
– Милый, мне это не нравится. Мошенник-коп может пришить тебе такое дело, из которого ты потом не выпутаешься.
– Я знаю, – улыбнулся я.
– А чего же ты ухмыляешься?
– Я ухмыляюсь потому, что в этой игре участвуют двое. Умный человек может так подставить копа, что у копа не останется времени подставить кого-нибудь еще. Как раз сейчас, если это вас интересует, сержант Джон Харбет очень занят. И я уверен, что ему придется давать целую кучу объяснений.
– Почему? – подозрительно спросила Берта. – Что случилось?
– Во-первых, он заходил в «Голубую пещеру» к Эвелин Харрис. Когда им понадобилось, чтобы кто-то съездил в Оуквью прощупать почву и собрать фотографии миссис Линтиг, они отправили туда Эвелин. Когда Эвелин убили и полиция стала разыскивать ее приятелей, Харбет сделал все, чтобы остаться в тени. Я не знаю, как это ему удалось, но всем девушкам велели не называть Харбета. А попытка спрятаться намного ухудшит его положение, когда это всплывет.
– А это всплывет? – спросила Берта.
Я кивнул.
Берта задумчиво посмотрела на меня:
– Дональд, хорошо, что не я дала тебе по носу. Ты бы нашел способ и меня засадить за решетку!
– Наверняка нашел бы, – подтвердил я.
– Пошли, – встала Берта, – нам еще нужно украсть чемодан.
– Только сперва отправьте телеграмму, – напомнил я.
Мы зашли в гостиницу «Кленовый лист».
– Добрый вечер, миссис Кул, – сказал дежурный и подозрительно уставился на меня.
Берта лучезарно улыбнулась:
– Это мой сынок. Он учится в военной академии.
– О! – восхитился портье.
Мы поднялись в комнату Берты и посидели там минут пятнадцать, пока пришла телеграмма, которую Берта сама себе отправила, и снова спустились в холл к дежурному.
– Очень плохие новости, – сказала Берта. – Утром мне придется лететь в Монтану. Распорядитесь, чтобы мой чемодан принесли в номер.
– Сегодня нет дежурного носильщика, – сказал портье, – но мы что-нибудь придумаем.
– Я могу принести чемодан к лифту, – вмешался я, – если у вас найдется тележка.
– В подвале есть тележка, – обрадовался портье.
– Мне придется перекладывать все вещи, – сказала Берта. – Я возьму с собой только один чемодан и одну сумочку. Дональд, ты сможешь занести этот чемодан наверх?
– Конечно.
Портье уже протягивал мне ключ от подвала. Мы спустились вниз и осмотрелись. Через две минуты мы нашли чемодан с инициалами «Ф.Д.» и ярлыком: «Собственность Флоренс Данцер, номер 602».
Мы открыли чемодан Берты Кул и положили в него чемодан Фло. Свободное место заполнили старыми тряпками и газетами. Потом я запер чемодан Берты, погрузил его на тележку и повез к лифту. Через полчаса такси с огромным чемоданом на багажнике везло нас на площадь Согласия. Там мы взяли другую машину, чтобы не оставлять следов, и благополучно добрались до дома Берты.
Мальчик-лифтер поднес чемодан, и через минуту мы уже зашли в квартиру. Я не смог справиться с замком чемодана, и пришлось срезать головки заклепок.
То, что искали, мы нашли на дне чемодана. Это был бумажный пакет, перевязанный прочной веревкой. Я развязал веревку, и мы с Бертой быстро просмотрели бумаги.
Там было свидетельство о браке Линтигов, письма, которые доктор Линтиг писал, когда был еще студентом колледжа и начинал ухаживать за своей будущей женой. Дальше лежали вырезки из газет и фотографии доктора Линтига и его невесты в свадебном наряде.
Доктор Линтиг, конечно, изменился за прошедшие двадцать с лишним лет. Но не так сильно, как можно было бы ожидать. С фотографии на нас смотрел умный, серьезный парень, выглядевший лет на десять старше своего возраста.
Я внимательно рассматривал лицо девушки в подвенечном платье.
– Скажи, Дональд, – не вытерпела Берта, – с этой женщиной ты встречался в Оуквью?
– Нет, – уверенно ответил я.
– Тогда порядок. Наша взяла, Дональд.
– Вы, кажется, забыли о такой мелочи, как убийство.
Мы снова стали рыться в документах.
– Что это? – воскликнула Берта.
– Давайте посмотрим. Здесь, наверное, должен быть приложен перевод, – сказал я, перелистывая страницы. – Это похоже на мексиканское свидетельство о разводе.
Так и оказалось.
– Это хорошо? – спросила Берта.
– Не очень. В свое время некоторые из мексиканских штатов уменьшили до одного дня срок проживания на своей территории, необходимый для получения развода, – при условии, что проживание будет юридически удостоверено. Целая толпа стряпчих сделала тогда хороший бизнес, оформляя разводы в Мексике. Потом Верховный суд не признавал эти разводы во всех случаях, когда ему приходилось сталкиваться с такими вопросами. Но множество браков, заключенных в Калифорнии после развода в Мексике, были признаны. Этих браков было столько, что властям пришлось закрыть глаза на то, что они в какой-то степени прикрывают двоеженство. Все молчаливо признали, что это если не юридическое, то, во всяком случае, моральное оправдание.
– А как ты думаешь, милый, зачем она это сделала?
– Хотела снова выйти замуж, но так, чтобы об этом не знал доктор Линтиг. Ей хотелось и дальше держать дубинку над его головой. Эту деталь я упускал из виду.
– Что ты упустил? – спросила Берта.
– Сейчас объясню. – Я подошел к телефону и позвонил на почтамт. Я передал ночную телеграмму в Статистическое бюро Сакраменто, штат Калифорния, с просьбой дать информацию о браке Амелии Селлар и поискать свидетельство о ее смерти по фамилии, которую она приняла после замужества.
Когда я положил трубку и повернулся к Берте Кул, она улыбалась во весь рот.
– Похоже, милый, что мы на верном пути.
– У вас есть пара сыщиков, с которыми сейчас можно связаться?
– Есть, – сказала Берта.
– Отлично. Опишите им Джона Харбета, и пусть следят за полицейским управлением. Нам нужно знать, куда пойдет Харбет, когда выйдет оттуда.
– Разве он не вернется в Санта-Карлотту?
– Не думаю, – сказал я. – Во всяком случае, не сразу.
Берта Кул подошла к письменному столу и достала тетрадь в кожаном переплете.
– Они смогут приступить к работе не раньше чем через час.
– Это слишком долго, – возразил я. – Найдите людей, которые доберутся туда пораньше. Наймите сыщиков из другого агентства. Они должны быть на месте не позже чем через двадцать минут.
Берта взялась за телефон, а я вернулся к чемодану.
То, чего нам не хватало, я нашел как раз в тот момент, когда Берта положила трубку, – несколько ярких танцевальных костюмов и афишу с рекламой кабаре, на которой была фотография женщины в трико. В углу был написан автограф: «С любовью, Фло».
Я внимательно посмотрел на фотографию.
– Добавьте ей двадцать лет и сорок фунтов и получится женщина, которая зарегистрировалась в Оуквью под именем миссис Джеймс К. Линтиг.
Берта Кул ничего не сказала. Она молча вышла на кухню и вернулась с бутылкой бренди. Я посмотрел на этикетку. Там было написано: «1875 год».
Прошел час. Берта Кул допивала третий бокал бренди, когда вдруг зазвонил телефон. Она посмотрела на часы:
– Оперативно работают ребята. Это наверняка один из детективов с докладом о Джоне Харбете.
Берта сняла трубку и заговорила своим обычным твердым голосом:
– Берта Кул слушает.
Я не слышал, что ей говорили, но видел, как изменилось выражение ее лица. Губы Берты дрожали, глаза почти закрылись.
– Сама я за руль не сажусь, – сказала она. – Можете проверить.
Потом Берта долго слушала собеседника. В комнате было абсолютно тихо, только поблескивали бриллианты на руке, которой она сжимала телефонную трубку. На меня Берта старалась не смотреть. Наконец она заговорила:
– Теперь слушайте. Мне придется проверить свои записи, чтобы узнать, кто из сыщиков пользовался в это время машиной и куда он ездил. Я думаю, что это какая-то ошибка, но… Нет, сейчас я не поеду в контору. Я еще в кровати. Если я туда сейчас поеду, это все равно ничего не даст. Я не смогу найти записи, они все у моей секретарши… Нет, я не стану будить ее в такое время. И хватит об этом. Это не настолько срочно. Ставлю десять против одного, что свидетели, которые записали номер машины, ошиблись… Да, к десяти часам утра… Ну ладно, тогда в девять тридцать… Нет, раньше никак. У меня работают несколько сыщиков. Из них двое или трое сейчас ведут дела… Нет, я не могу сообщить вам ни их имена, ни характер дела. Это конфиденциально. Утром я просмотрю записи по моему автомобилю и сообщу вам. До тех пор ничем не смогу вам помочь.
